Смиренный человек

К концу второй декады июня наконец-то наступили солнечные дни и горожане получили долгожданную возможность погреться. Всюду пахло тёплым асфальтом, и лишь изредка ветер приносил ароматы цветов с далёких лугов. Постепенно стало так жарко, что некоторые граждане, не стесняясь, купались в самом центре города, прямо возле моста через Волгу.

Наступил 1935 год. Зима была холодной и снежной. Отец работал конюхом на бригадной конюшне. Он и меня захотел с собой взять, но у меня не было тёплой одежды и тогда он решил сшить мне хотя бы обувь. Материал у нас был, на сапоги хватало. А мачеха пообещала сшить мне из маминой кофты пальто.

***

Это только сейчас Маша понимает, что детство — не самая лучшая пора в жизни. В детстве все кажется нестойким, странным, невесомым. Ожиданий много, а фантазия бурлит внутри таким неумеренным ключом, что порой даже ручки в машине, за которые можно уцепиться, кажутся то щупальцами, то частью собственной руки, то лучшим другом из вчера прочитанной на ночь сказки.

Два передних болта оторвались, и защита картера, как лопата дворника, сгребла весь снег с дороги прямо под капот. Машина заглохла. Валерик выскочил, бессмысленно заметался, застыл, и тут его окатило мокрым снегом вперемежку с песком из-под колес КАМАЗа. Зазвонил телефон.

Мы пришли в Сторожевую, где жила вся наша семья. Я был там вместе с ними ещё два дня, а потом меня отправили на Кубань, в нынешнюю Пантелеймоновку. Там осталась наша хата, люди, с которыми отец работал бок о бок, моя бабушка Мотя, там была похоронена наша с Ваней мама.

На земле не было вершин выше этой Горы. На ту высоту, куда возносилась ее снеговая шапка, не поднимались даже орлы.

«Что-то с памятью моей стало». Вот что было два месяца назад — помню смутно, а события сорокалетней давности помню отчётливо.

Птица