Ради симметричного ответа Смирнову я занес для удара руку, я метил в его толстое, странным образом деформированное ухо, словно свернутое в шаверму. Но я рефлексировал слишком долго. Когда мой кулак начал движение, я уже лежал на полу, а воняющие ваксой берцы Степина сцепились на моей шее.

Резиновые сапоги Николая Ивановича стояли под рабочим столом рядом с ведром для ненужных бумаг. За день и сапоги, и ведерко заполнялись водой. Поскольку оргтехника – компьютеры, принтеры, факсы, шредеры, планшеты и гаджеты – вышли из строя, а бумага намокла, деловая переписка велась на деревянных дощечках, покрытых тонким пластилиновым слоем. Переговоры осуществлялись через старые кабельные телефоны.

Я качался, мучая турник и выгибая батареи центрального отопления. Я пробивал железные бочки пальцем на заброшенных государством складах, не задумываясь, что из них вытечет, я знал, что ни кислота, ни газ, ни тем более спирт любого состава не в состоянии причинить мне вреда, словно я был не человек, а какой-то радиоактивный мутант. Я стал грозою класса. Легендой микрорайона. Делом в папке ссыкливого участкового.

Зона Москва действительно была бардаком, зеки здесь постоянно нарушали строй и правила распорядка. Горшков часто жалел, что не может восстановить дисциплину хотя бы предупредительным выстрелом, поскольку здесь у него не было права использовать боекомплект без приказа. Закодированный приказ – восьмиэтажный мат Широкова – должен был поступить из наушников, а в наушниках который день было тихо.

В общем, все шло своим чередом, у кого-то даже намечались комсомольские свадьбы, но нас случайно спалили, то есть спалили-то мы, но… Однажды ночью, уже возвращаясь к баракам, в бледно-серебристом свете луны мы увидели, как наши полуобнаженные учителя отрабатывают техники коллективной самообороны в партере…

– Ты кто? – спросил главный из пацанов, невысокий, но круглый и плотный, как набивной мяч. – Я – Слесарь, – признался Модест. – Нам не нужны слесари, нам нужны артиллеристы. Без артиллерии нам этот сарай не взять, – ответил парень, замаскированный лопухами. – Но я могу быть разночинцем. То есть ополченцем, могу копать подкоп, могу переводить, могу чертить точные карты. Возводить фортификации. Могу ремонтировать подбитую технику. – Нам не нужно ремонтировать технику. Мы пришли побеждать. И все, что нам нужно, мы отберем у врага...

Вирус – это мост между веществом и существом. Вирус, безусловно, вещество, автономный генетический элемент, если он находится вне живой клетки. Вирус – безусловно, существо – облигатный паразит, когда он находится внутри нее… Вирусы появились на Земле раньше прочих клеточных организмов. Безоболочные протоклеткки или клетки-ячейки обзавелись собственной оболочкой и обособились именно благодаря проникновению в них РНК-вирусов…

Сырая, мрачная, непроглядная тень висела над страной довольно давно. Сперва под ее прикрытием орудовали убийцы и душегубы, потом душегубы и воры. И как закономерный итог служения им, человеческие души протерлись, истончились и стали совсем невесомыми. Настала эпоха плесени.

"Кто я? Зачем? Зачем я? Кто? Отец бил быдло кулаками... Руками душил гадов... Выдавливал мещанское сознание. Запихивал... в них веру в коммунизм. Лепил из них людей, как зодчий-скульптор. Бил откровенно, не таясь. По сути – зверствовал. Поэтому был любим. Уважаем. И он любил их всех. Добра желал... не каждому в отдельности... но всем... Люди костьми ложились, зато пятиэтажками вставали города... А я? Людей не бью... нет, бью, конечно. Ну как же вас не бить?.. Но не открыто... не под протокол и не под камеру... и даже не руками... Для этого теперь используют дубинки и слезоточивый газ. Полоний иногда".