Не было никаких приказаний Каробину насчет того, чтоб взять здесь, у теплого мелководья, и до потери пульса обрадоваться. Но все же позволил себе поулыбаться, когда пошагал немного по мягкому донному песку. Выпала молодому солдату минута отдыха, и благодарен он реке, солнцу, ласточкам в просветах белых облаков. И конечно, командиру своей роты.

Осознание приходит медленно, но приходит. Аня даже не бьется в истерике в «я-тебе-не-верю-ведь-просто-не-может-быть», потому что знает Ванька с пеленок. Он мог всё, что угодно. И погибнуть у этого дурака мозгов тоже хватит. Аня спокойна, как всегда, только почему-то дрожат ноги, а во рту внезапно стало сухо.

До конца урока Федя укрылся в туалете, благо тот рядом с кабинетом русского и литературы. Правда, и сюда могла заглянуть Евдошка, но, во-первых, у нее урок, а во-вторых — уже пол-урока позади, и если кто-то из учителей решил инспектировать сортиры, то почти наверняка сделал это в первой половине, сразу после перемены.

Из серии «Читая Хармса»...

Олег попробовал сосредоточиться на главном: на собственной прожитой жизни. Тридцать семь, театр и кино, роли и кинопробы… Поклонницы и цветы, дурацкие роли и еще более дурные постановщики… Кривляющиеся партнерши… Когда-то он мечтал сыграть Николку Турбина в булгаковской «Белой гвардии». Потом — Алексея… Не получилось.

Отрывок из романа. Сцена — вечеринка в доме поп-звезды Аврил Лавин, где сепаратисты — приверженцы независимости французского Квебека от английской Канады — организуют черную мессу.

Смотрю, в начинающих проясняться рассветных далях со стороны котельной женщина идет с тазом, вроде белье полоскала. Где тут полоскать? Реки нет. Идет оглядывается. Пригляделся, в тазу уголь. Котельная еще с позапрошлого года разморожена. А уголь сторожат. Его пока еще не пропили.

Как у всякого пожившего человека у меня накопились определенные, скажем так, гендерные впечатления. Разумеется, так или иначе все пишущие ими делятся, как прочим опытом, однако специально это делать вроде бы неприлично. А вот отобрать забавные эпизоды, которые тянут на анекдоты, пожалуй, допустимо. Таких набралось четыре. Вообще говоря, все они разбросаны по повестям.

Ее третий муж, Геннадий, старался сделать все от него возможное: пробовал Люсю разговорить, развеселить, покупал вкусную еду, звал смотреть комедии, но Люся двигалась автоматически, никак на эти попытки не реагировала и смотрела туманным взором из далекого далека, где пребывала теперь надолго и всерьез. Ей, очевидно, там очень нравилось.