Подошел грузный старик лет семидесяти в зелёной камуфляжной безрукавке, над правым нагрудном карманом которой был приколот набор из четырёх рядов орденских колодок. Серые тренировочные брюки сползли и болтались под большим животом, который, казалось, вот-вот вывалится из зеленого матерчатого мешка.
Конечно, вокруг Пушкина не крапива, но мощеная гранитом площадка, помпезная и довлеющая, которую каждый норовит проскочить как можно быстрее. Что о нем говорить? Все сказано, сотню раз перемолото.
Как те, кто Юрке годятся во внуки, просто и ради прикола – избивают друг друга, снимая это на камеру на фоне дебильной школы. Как после кодировки выпить охота, да вот нельзя ничего такого, и даже кваса. Как чтобы выжить, надо сожрать другого.
Какое противостояние, какое соединение двух культур ─ древнего Востока и моложавого Запада! Что думают о нас китайцы, слушающие игривые вальсы и фокстроты, которые выдувает из своих труб гарнизонный духовой оркестр!
Пробуждаюсь, всплываю на поверхность реальности. Тело под стёганым одеялом наливается звоном и тяжестью, словно железнодорожные рельсы перед приближением состава. Тепловоза ещё не видно, но состав уже мчится и вскоре проедет через меня всеми вагонами дня. Из темноты медленно и неявно проступают очертания спальни. На стене у зеркала мигают зеленые неорганические глазки будильника. 04:17 утра. Среда.
- Герр Хаусман, ожирение у детей и подростков, это для них не только психологический дискомфорт, это трагедия! – сказала Катя, вслушиваясь в собственные слова. Себя слушала она потому, что знала, немецкий язык очень точный, и она должна быть уверена в том, что смогла донести смысл сказанного не только до ушей, но и до сознания доцента. К тому же Хаусман был и руководителем её дипломной работы.
Я видела дядю Осю всего несколько раз, когда летом гостила у бабушки. К его приходу баба всегда пекла пироги и, надо заметить, в этом деле она была великой мастерицей.