Кто небо усеял звездами
И землю засеял людьми,
Тот в вечном долгу перед нами
За наши короткие дни.

Он пестует души и бремя
Трудов этих тяжких несет,
Пока быстротечное время
Житейские сети плетет…

Всего и успеешь — родиться,
Влюбиться и сердце разбить,
Как властная чья-то десница
Уже начинает манить.

Куда? Ты не знаешь ответа…
Но чувствуешь — скоро идти.

«…Александрович Серов
в этом доме жил и умер».
Две картины помню: в шуме
синих пенистых валов
едет к морю Навсикая,
стирка будет ей большая,
ветер светел и суров.
Деву бык везет в пучину,
сновидением дельфина
прочь скользит от берегов
Навсикая иль другая…
Я иду себе, гуляю.
...Александрович Серов...

ГОЛГОФА
                                    В. Е.
В гордыне, пьянстве и тщете
Я поднимался на Голгофу
Так Иисус шел по воде
А государь по Петергофу
Я шел божественно легко
Ступал по-царски непреклонно
С тех пор держусь я высоко

Когда-нибудь часы мне проворкуют: "Проснись!"
И выгорит, что время поменялось и в них.
И утро достоверное меня осенит
Крылами твоих бабочкообразных ресниц.

Когда-нибудь я спрячу под подушку восторг
И сердца не оставлю я себе даже чуть.
И, смуглое дыханье повернув на восток,
Я о твоём восходе над судьбой дошепчу...

Когда-нибудь я коме не добуду врача.

Ответ аббату
В воскресный день в своем молчащем доме
Заветный томик с полочки достал:
Какой прогноз! — Мысль о державном ломе;
Какой контраст! — Пылинка и кристалл.

Владимир, озирающий владенья,
И Влад, не запирающий засов.
Полет, не предвещающий паденья,
И подлый ход припрятанных часов.

Придумавший все "оттого" и "чтобы",

любовь моя, произойди,
зайди на мой огонь вечерний —
шумя травой, сквозь сад ничейный,
пустырь и мокрые кусты.

Перед окном мелькнула тень,

Дар — это слышать слово и дальше не передать.
это — молчать о том, что... Никто не узнает —
кто с нами здесь — ангелов рой, демонов рать?
Души сбиваются в стаи.

В моей голове — тонко пульсирует звук.
В мои зрачки — смотрят седые дети.
Лапкой ласкает муху голодный паук.
По шрамам тоскуют плети.

***
Перед миром, грозным и кровавым,
Осенённый тучей грозовою,
Я себе вышептываю право —
Право быть собой, а не героем.
Тёплый запах жареной картошки.
Тихая, дождливая прохлада.
Родина. Любовь. Ребёнок. Кошка.
Кроме жизни — ничего не надо…
И чтоб жизнь жила в юдоли праха,
В прах рассыпав времена и строфы,
Мы, зубами лязгая от страха,

Страсть
Полюби меня сегодня —
Завтра мне не жить.
Пусть сегодня все решится
— Быть или не быть.

Пусть сегодня будут ласки,
Радость и любовь.
Прочь умчится этот вечер,
Не вернувшись вновь.

Прочь условности и сроки:
Это счастье — знай.

Еще как будто и не выпит
цветущей липы дивный запах,
еще я вроде и не выбит
из колеи своей, и все ж
так мало мир меня тревожит
на всех его крутых этапах,
и каждый миг, что мною прожит,
не вызывает больше дрожь.

Дрожь не боязни — сладострастья,
когда я песню пел за песней
и задыхался — не от счастья, —
от веры в то, что есть оно,
и ты была такой запретной,
такой невинной и прелестной,