Работать для выполнения иностранных грантов было много приятнее и легче. Взять такой элемент, как расстановка ссылок. Цитаты и факты желательно снабжать источниками их происхождения. Когда работа выполнялась по западным грантам, проблем никаких не было. Как скажем, с перелицовкой статьи из Википедии. Источники фактов и ссылок уже приводятся в самой статье, и ты их только копируешь оттуда себе, или в моем случае работодателю. Кроме того, грантодатель четко указывал, какими книгами или журналами нужно пользоваться для поиска фактов и цитат, а часто даже и не указывал, а настоятельно требовал не выходить за рамки рекомендуемой литературы. Так что все было под рукой.

И.
Я с Вами уснул, а с тобою проснулся
В тревожном, прерывистом сне.
Зачем я нечаянно к Вам прикоснулся?
Зачем прикоснулись ко мне?
Горячей рукой и светящимся взглядом.
Кружилось в бокале вино.
На светлой веранде едины и рядом,
Что было вокруг — всё равно!
И небо горело, и солнце сияло
Лучами в открытую дверь.

Дух соберу из пепельных частиц —
Кружатся мысли в недрах небосвода,
Душа воспрянет в отблеске зарниц.
Держите корни — крону древа рода...

Мудрец прошепчет: — «Всё предрешено»,
Потухнут свечи в храмах на планете.
Под Черным Солнцем вызрело зерно,
Что Альфой вспыхнет в радужном рассвете.

Кругом капканы серых пастухов,
По тропам рыщут тёмные отряды...
Я был рожден в эпоху белых снов —

Цвітуть піони коло хати,
Яке добро, яка краса!
А баба їх уже не бачить,
Лиш крізь віконце небеса.
Не ходять ноги у бабусі,
І день, і ніч вона лежить.
Життя ж вирує, світ у русі,
Усе біжить, летить, шумить.
Про смерть ніхто не хоче знати,
Хоч і піде у небуття.
Цвітуть піони коло хати,
А це — продовження життя.
Останні дні уже в бабусі...

В густых металлургических лесах,
где шёл процесс созданья хлорофилла,
сорвался лист. Уж осень наступила
в густых металлургических лесах.

Там до весны завязли в небесах
и бензовоз, и мушка дрозофила.
Их жмёт по равнодействующей сила,
они застряли в сплющенных часах.

Последний филин сломан и распилен.
И, кнопкой канцелярскою пришпилен
к осенней ветке книзу головой,

висит и размышляет головой:

Отвечай мне: какие имеешь права
говорить среди нас своё слово?
Отвечаю: мне их подарила трава
на пригорке, за лесом еловым.

Отвечай мне: чего же ты хочешь сказать
в этом тёмном раздолье словесном?
Отвечаю: слова чрез меня лишь сквозят
и опять возвращаются в бездну.
Что узнаете вы, что поймёте, увы, —
самому до конца не известно.

Ушел из жизни Виктор Шендрик…

Старшина

Не всегда по ночам здесь стоит тишина,
И стреляют бесцельно и редко.
Что сидишь ты один у огня, старшина?
Что не спишь, полковая разведка?

Я наследница Победы,
На ветру сгорают дни
Никуда я не уеду,
Хоть метлой меня гони.

Все пути приводят к Риму,
И в Москву они ведут.
Здесь бывали мы любимы,
Здесь нам кажется, что ждут.

На горах на Воробьёвых,
Где запутаны следы,
Кружат бабочками снова
Наши тени у воды.

Век двадцатый, «непредвзятый»,
Мы на «ты» с тобой давно.
Промелькнувшее когда-то,

В немецкой тюрьме
За запертой дверью, покорная горю,
Сидела девчонка грустна,
За то, что бежала от немцев на волю,
За то, что врагам не мила.
Ей Родина снилась, мерещилось счастье,
Но дни уплывали рекой,
Пред нею, как вихри, кружились ненастья, —

ДОМ ИЗ ЯНТАРЯ
Светло в лесу,
просторно, словно в доме.
Струится вверх стволов сосновых дым.
А надо мной оконные проёмы,
заполненные небом голубым.
В лесной квартире
я сниму ботинки:
я с детства здесь хозяин, а не гость.
И каждый пень —
с кругами грампластинки,
и каждый груздь —
по шляпку вбитый гвоздь.

Посредине стола, где парует картошка в мундире,
Посредине судьбы в этой старой уютной квартире,
Посредине зимы, где в окне голубое смеется,
Настигает меня простота ослепительней солнца.

Есть немало причин — головой на лежащие руки,
И молчи не молчи, не становятся легче в разлуке,
И стеклянная банка с водой и рябит, и вскипает,
В ней биение пульса увижу, как будто во сне и слепая.

                                              М.В.
Ты засады обойдёшь арбалетные,
ты минуешь лабиринты уверенно,
но рискуешь опоздать на столетия,
обронив платок в палаццо у берега.
 
Тут дороги разбегаются в стороны,
перепутаны дурные с хорошими,
и, кружась, ругают путника вороны

Февраль рисует углём и мелом:
Деревья — чёрным, а небо — белым.
Февраль — дальтоник, февраль — аскет.
К пейзажу жизни — эскиз, макет.

Весна-ребёнок возьмёт раскраску…
Ляп — жёлтой краской, ляп — красной краской!
Внизу — зелёным, а сверху — синим!
...И — дядю с кошкой! И — маму с сыном!

***

Кто небо усеял звездами
И землю засеял людьми,
Тот в вечном долгу перед нами
За наши короткие дни.

Он пестует души и бремя
Трудов этих тяжких несет,
Пока быстротечное время
Житейские сети плетет…

Всего и успеешь — родиться,
Влюбиться и сердце разбить,
Как властная чья-то десница
Уже начинает манить.

Куда? Ты не знаешь ответа…
Но чувствуешь — скоро идти.

ГОЛГОФА
                                    В. Е.
В гордыне, пьянстве и тщете
Я поднимался на Голгофу
Так Иисус шел по воде
А государь по Петергофу
Я шел божественно легко
Ступал по-царски непреклонно
С тех пор держусь я высоко

Ответ аббату
В воскресный день в своем молчащем доме
Заветный томик с полочки достал:
Какой прогноз! — Мысль о державном ломе;
Какой контраст! — Пылинка и кристалл.

Владимир, озирающий владенья,
И Влад, не запирающий засов.
Полет, не предвещающий паденья,
И подлый ход припрятанных часов.

Придумавший все "оттого" и "чтобы",

Дар — это слышать слово и дальше не передать.
это — молчать о том, что... Никто не узнает —
кто с нами здесь — ангелов рой, демонов рать?
Души сбиваются в стаи.

В моей голове — тонко пульсирует звук.
В мои зрачки — смотрят седые дети.
Лапкой ласкает муху голодный паук.
По шрамам тоскуют плети.

Фееричность жестов!
Мимолетность взглядов…
Суета блаженства,
Яркий блеск нарядов.
Жесткий лёд паркета,
Виртуальность страсти,
От любви — до бреда
Упоение властью
Обжигаться в танго,
Ликовать и спорить,
Как без акваланга
Прыгать в бездну моря.

Разлился в реку солнца пыл
Из лейки колдовской.
И он, качаясь, вдруг застыл,
Как слиток золотой.

Играет бликом на ветру
С твердеющей водой.
Сверкает лед. Уже к утру