Маше исполнилось семь лет.

– Так! Пора бороться за место в гимназии, – сказала Мама Папе и завернула рукава кофточки. Маша испугалась, что Мама хочет потренироваться в борьбе за место в гимназии на Папе – но оказалось, она просто хотела начистить картошки для супа.

– А можно я буду ходить в обычную школу? – робко, но надуто поинтересовалась Маша. – Я не хочу на гимнастику!

– Гимназия – это и есть обычная школа. Только за неё деньги платят, поэтому она лучше. Пойми, Машенька, я хочу, чтобы перед тобой были открыты все дороги. И чтоб дороги эти были… пошире!!

Дороге, на которую Мама привела Машу, точно следовало бы стать пошире, потому что на ней столпилась половина всего города. Так показалось Маше, когда она с Мамой и Папой стояла перед дверями гимназии в день Родительского Собрания. Собрание – так называлась толпа детей и их родителей, которые все очень хотели платить за школу деньги. Но не всем, оказывается, это могли позволить.

– У нас конкурс. Три человека на место! – объявила директор гимназии Собранию, которое перешло в школьный зал.

Собрание заволновалось и зашепталось. Маша крепко ухватилась за свой стульчик, чтобы на него вдруг прямо сейчас не сели ещё двое… Она девочка не жадная, но будет же неудобно…

В зале, в котором сидело Собрание, была сцена.

Вместо артистов на сцене на школьных стульчиках в неловких позах еле умещались пять учительниц гимназии.

– Выбирайте! – сказала директор и обвела щедрою рукою в воздухе всех своих учительниц. – Они умеют всё, это наши учителя-универ…универсамы!

Когда Маша была с Мамой на рынке, так продавщица арбузов обводила перед покупателями рукою свои арбузы.

Учительницы-универсалы сидели смирно и только моргали, словно арбузы с глазами. Которую же выбрать? На рынке покупатели по арбузам стукали – этот способ, конечно, сейчас не годился.

– На рынке образовательных услуг мы стоим в первом ряду… – говорила в это время директор…

Так. Ещё на рынке спелость арбуза, Маша видела, определяли по полосочкам: светло-зелёные полоски – значит, арбуз молодой, неспелый; тёмные полоски – старый.

На самой молодой учительнице был костюм в светло-зелёную с белым полоску. Самая пожилая была одета в тёмное платье…

– Уважаемые родители! В нашей гимназии надо вам чаще бывать и самое хорошее оттуда выносить, – закончила свою речь директор.

Маша все ещё разглядывала учительниц, как вдруг Собрание сорвалось с мест и куда-то побежало. В коридоре Собрание разделилось на пять потоков-ручейков, которые теперь быстро вливались в двери пяти классов.

Оказалось, лишь одни-единственные Машины Мама и Папа не выбрали для Маши учительницу заранее. Остальные родители давно тщательно «обстукали» свои «арбузы»: кто-то водил своего ребёнка целый год на подготовительные курсы в гимназию и всё разузнал про учителей, кто-то расспросил, хороша или плоха учительница, своих знакомых, тех, чьи дети уже учились в гимназии. Папа, Мама и Маша, взявшись за ручки, стали перебегать из класса в класс, чтобы получше разглядеть вблизи всех пятерых учительниц.

– Это очень важно! – кричала на бегу Мама Папе. – Какая будет у Маши первая учительница, так и вся Машина жизнь в школе пойдет! А как в школе – так и в институте! А как в институте…

– Понял, понял! Сделаем всё, чтоб Машуньке на пенсии лучше жилось! – соглашался на бегу с Мамой Папа и хитренько на неё поглядывал.

В первом классе стояла пожилая учительница в тёмном платье. Среди толпы окруживших её родителей оказался один Папин Знакомый.

– Здоро/во! Ты почему к ней? – схватил за рукав Знакомого Папа.

– Я думаю, учительница должна быть старой, – ответил Знакомый. – Арбузы знаешь как на рынке выбирают – чем спелее, тем лучше. Кроме того, она на мою тёщу похожа. Ужа-асно похожа. Дениске моему к ней легче привыкнуть будет.

Папа прошёлся по всему классу и принялся шатать парты, чтобы проверить их на прочность. Тут он обнаружил, что все парты одной высоты.

– А дети-то все разного роста! – обратился он к учительнице. – Вот откуда искривления позвоночников!

– А вот вы, родители, нам новые парты и ку/пите, – добродушно разъяснила Папе учительница.

– И что, во всех классах такая картина? – заинтересовалась их разговором Мама.

– Да, картины у нас на стенах везде одинаковые!

Мама с Папой посмотрели друг на друга и сказали:

– Понятно!

И побежали, подхватив Машу за руки, во второй класс.

Во втором классе оказалась самая молодая учительница.

– Слишком хорошо одевается, – скривил лицо Папа.

– Это плохо? – удивилась Мама.

– Конечно. Женщина, которая слишком хорошо выглядит, всегда плохо работает.

Мама сбилась на бегу со своих высоких каблуков.

Из третьего класса уже Мама всех поволокла за руки.

– Ты чего? – спросили Папа и Маша.

– Фу! Фу! Какие противные губы, — морщилась Мама.

Верхняя губа у бедной учительницы и впрямь была как обведённая ярко-красным остроконечная буква «М», причем заглавная, нижняя же пряталась под ней незаметной полоской. Несчастные губы не так бы бросались в глаза, если б пол-лица учительницы не закрывали большие тёмные очки…

– Внешность всё-таки важна, – говорила Мама, уверенно цокая каблуками, на пути в четвёртый класс. – Каждый день видеть перед собою такие губы… Бр-р-р…

Толпа родителей, желавших попасть в класс четвёртой учительницы, в классе не уместилась – живой хвост толпы извивался в коридоре.

– О! Это же класс победительницы областного конкурса «Учитель года!» Вот и решили! – воскликнула Мама.

– К показушнице не пойдем! Это будут не уроки, а сплошной, как у вас, журналистов, говорится, пиар, – Папа, не раздумывая, обогнул змеиный хвост толпы (там дети кричали, а родители на них шикали, так что получалось змеиное шипение) и пошёл в последний, пятый класс. Мама хотела что-то возразить, но, как и Маша, побежала за главой семьи.

Пятая учительница, маленькая, темноволосая, тихо и спокойно объясняла что-то родителям. Родители у нее у единственной не толпились в классе, большинство их сидело, как дети, за партами и писало заявления о приёме ребенка в первый класс. Папа поговорил с учительницей о партах, о расписании, она отвечала тихо и толково.

– Всё! Нашли! – подошёл Папа к Маме.

Тут в класс впорхнула какая-то Знакомая Мамы.

– Так-так-так! Вы к кому записались? – ухватилась за рукав Знакомой Мама.

– К Петуховой! (Петухова была «Учитель года») А вы что, заранее ничего не узнавали?! Я узнала через знакомых – Петухова лучшая! А вообще можно идти ко всем, кроме Пироговой.

– А Пирогова – кто? – поинтересовалась Мама.

– Вон она! – громко сказала Знакомая и ткнула пальцем в тихую толковую учительницу. Хорошо, что та в этот момент отвернулась…

Папа подмигнул Маме, и они вдвоём за локотки вынесли Знакомую из класса. В коридоре беседа продолжилась.

– И что же она – детей бьёт, что ли? – округлила глаза в ужасе Мама. – Вот уж правда: в тихом омуте… кто-то водится!

– Да!!! Нет!!! Я не знаю!!! – таинственно рассказывала Знакомая. – Но к Пироговой не ходите! Все говорят!

Знакомая упорхнула вниз по лестнице, а Папа с Мамой остались стоять озадаченные. Из пятого по счету класса стали выходить родители.

– Скажите пожалуйста! – замученно обратилась Мама к двум родительницам. – А что вы знаете об этой… Пироговой?

– О! Пирогова – лучшая! А вы что, не узнавали заранее? Мы вот всё от знакомых узнали. А вообще идите к кому угодно, только не к Петуховой. Только не к Петуховой!!! Все говорят!!!

Мама с Папой рассмеялись, как будто у них с плеч свалилась гора. Они пошли обратно в класс и написали заявление, чтобы Маша училась у Пироговой. И, как оказалось позже, они совершенно не ошиблись. Да и те, кто написал заявления в класс Петуховой, и остальных трёх учительниц, тоже остались впоследствии вполне этим довольны.