На даче Папа ничего не хотел сажать.

– Что я, не куплю на свою зарплату Машке морковку, что ли? Даже две морковки куплю… Короче, горбатиться на огороде мы всё лето не станем! Вот сад – пусть и будет сад: яблоньки, слива, вишня. А остальное я… заасфальтирую. И прудик сделаю. Вот так. С лилиями. И с фонтаном!

Но в мае приехали на дачу Папины родители: бабушка Маша и дедушка Саша. И сказали, что его идея – не фонтан. Что его идея должна быть – помидоры, лук и огурцы.

Бабушка Маша и дедушка Саша жили за тридевять земель, в соседнем городе. Они приезжали к Папе, Маме и Маше один раз в год и делали для них что-нибудь очень полезное и правильное.

Например, учили Машу, чтобы она вытирала нос платком, а не рукой. Или ругали Папу за то, что он вечером выпил одну баночку пива. Или открывали шкаф и говорили, что у Мамы слишком много туфель и предлагали часть их отнести и продать на рынке. Или квасили на зиму двадцать трехлитровых банок капусты. Потом они уезжали. Зимой Папа, Мама и Маша уписывали за обе щеки квашеную капусту и вспоминали о бабушке Маше и дедушке Саше только самое хорошее…

В этом году бабушка Маша и дедушка Саша приехали на новую дачу, засучили повыше рукава, нагнулись – и за несколько дней засадили весь огород морковкой, картошкой, свёклой, кабачками, огурцами и помидорами. Не успели посадить только лук.

– Лук посадишь сам, – сказал дедушка Саша Папе, разгибаясь и вытирая пот со лба.

И дедушка с бабушкой уехали.

Прошло три дня после их отъезда. Папа не вспоминал про огород. Он ездил на рыбалку каждый день, нырял на речке и плавал. Ещё через неделю земля на вскопанных в огороде грядках потрескалась от жары.

Папа увидел это, почесал в затылке и пошел в дом.

Потом он вернулся, снова посмотрел на растресканные грядки, снова почесал в затылке, побегал немножко с досадой на одном месте – и пошёл в сарай искать лейку.

Следующие полчаса Папа, Мама и Маша с двумя большими и одной маленькой лейками зачёрпывали ими из бочки с водой, гуськом ходили между грядками и лили воду на невидимые в земле морковку, картошку, свёклу, кабачки, огурцы и помидоры. Маша была пониже. Нагнувшись к земле, она услышала, как земля с чуть слышным чавканьем всасывает в себя воду. У Маши было чувство, как будто она кого-то накормила, и этот кто-то теперь сыт и благодарит её. У всех было приподнятое настроение после поливки; Папа сказал: «Айда на речку!» – и все побежали купаться.

Живые существа, вспоенные Папой, Мамой и Машей, росли в земле и развивались. Скоро подняли над грядкой зелёные петельки, похожие на зарытые в землю вопросительные знаки, огурцы; петельки разогнулись и превратились в стебельки с двумя первыми листьями.

– Пора вспомнить детство, – сказал Папа.

В детстве Папа каждое лето проводил в деревне у СВОИХ бабушки и дедушки – бабушки Глаши и дедушки Аркаши. И он видел, как его бабушка Глаша и дедушка Аркаша делали на грядках всякие диковинные вещи.

Об этих удивительных вещах он рассказал теперь Маме и Маше. Во-первых, (чему очень удивилась Машина Мама!) оказалось, что прежде чем что-то посадить, грядку надо вскопать.

Машина Мама полагала, что чтобы что-то посадить, надо просто торкнуть в землю пальчиком с алым ноготком и сделать ямку и положить туда семечко. И потом всё это поливать из красной леечки с узором на боку.

Теперь она поняла, ПОЧЕМУ так и не вырос тайный маленький кустик баклажанов, который она давно уже посадила собственными руками в уголку огорода…

Во-вторых, морковку надо было, когда она выпустила над грядками тонкие лохматые девчоночьи хвостики, проредить – выдернуть слишком частые хвостики, чтобы оставшимся хватило места для роста. В-третьих, стали падать помидоры: тяжелые стволики кустов ложились на землю – Мама, по Папиному совету, привязала каждый стволик к воткнутой в землю палочке; тогда они стали падать на другой бок. Скоро каждый помидорный куст был обнесён кругом частоколом из палочек, но всё равно умудрялся заваливаться в щели… Одни кабачки не причиняли никаких хлопот: росли себе и росли. Десять кабачков выросло на клумбе. Это на агрофирме перепутали и вложили не те семена в цветочную упаковку «Флокс Гобелен». Мама прилежно высадила их в клумбу, дивясь, какие крупные у неё должны быть флоксгобелены – вообще она смутно себе представляла, какими должны быть и простые флоксы.

– Отвык народ от простой жизни! Надо возвращаться к природе, – поучительно сказал Папа Маме, втыкая лук в грядку кверху попкой.

Потом он сказал Маме и Маше, что это он их проверял, знают ли они, где у лука верх, а где низ.

Маша посадила собственную грядку – редисочную, проредила ее, прополола и прополивала. Так в труде и в веселье прошли июнь и половина июля. А потом Папе пришлось уехать в Большой Город по делам. Маша и Мама поехали с ним. У Мамы тоже оказались дела в Городе. И так получилось, что до самого начала сентября Папа, Мама и Маша так и смогли больше поехать на дачу.

В сентябре они ехали на дачу, уже зная, что урожай погиб.

Они ожидали увидеть просто заросшее травой поле на месте грядок. Но увидели на травяных грядках – жёлтые бочонки перезрелых огурцов, лопнувших, истекающих слизью и семенами, валявшихся в беспорядке, как солдаты на поле боя; редиску, затвердевшую от обиды несъедобным, жёстким, как коряга, корнем и оцарапавшую Маше руки колючей ботвой; куст помидора с уцелевшим красным кругляшком, который фыкнул у Мамы в руках и завонял гнилью…

– А лук где? – услышала Маша громкий Папин голос.

Папа как будто обрадовался, что может сейчас рассердиться на кого-нибудь, кроме самого себя.

В самом деле! Лук не погиб. На том месте, где он был, в земле круглились лунки от вытащенных кем-то луковиц. Не было видно и кабачков – они тоже должны были уцелеть.

– Ну вы подумайте!!! – запрыгал Папа по травяному полю. – Ведь нашлись же люди! Лук украсть!!!

– «Ну вы подумайте!» – подумала про себя Маша. – «Вот Папа теперь огорчается луку, а когда мы ещё не сажали огород, Папа говорил, что лук и морковка стоят копейки, и он легко может купить их в магазине». Правду говоря, Маше тоже было очень грустно, что пропал лук.

И тут Маша увидела – за забором стоит Огородная Фея.

Фея была в тёмном ситцевом платье, таком старом, что уже нельзя было разобрать его узора, и у неё было тёмное лицо в морщинах, такое старое, что уже нельзя было разобрать его черт. Но Маша сразу поняла, что это – Фея. Потому что Фея, хотя и была в облике старой старушки, ходила легко и быстро, как молодая девушка, а на морщинистом лице её светились голубыми озёрами совершенно молодые весёлые глаза. Перед собой Фея катила, конечно, заколдованный сундук с сокровищами – но сейчас, для Маши, Мамы и Папы, для посторонних, она превратила его в обыкновенную тачку, довольно тяжёлую, из которой видны были края двух больших корзин.

– Бяльё вязу/, – поздоровалась Фея с Папой, Мамой и Машей. – На речку стирать. Соседка я ваша, баба Мотя, нябось не знали?!

– Очень приятно, – сказал Папа и подскочил к бабе Моте. – Давайте я Вам тачку подвезу!

– Это зачем, милай?

– Тяжело ведь!

– Тяжало мне было, милай, на тябя глядеть, как ты летом траву косил. Знаешь чяво – няси-ко ты мне свою косу, покажу тябе, как надо…

Баба Мотя встала в начале заросшей тропинки к дому, взяла в свои старые тёмные руки косу, и… Маша зажмурила глаза. Зажаловалась Маше, заохала, вплетая свою последнюю песню в песню косы трава… Трава замолчала, и Маша открыла глаза. За бабой Мотей осталась ровно выкошенная полоса.

Маша радовалась. Она знала, что родители сейчас точно поймут то, что она, Маша, давно поняла – что баба Мотя – Огородная Фея!

– Ничего себе! -- сказал Папа. А Мама спросила:

– Извините… Бабушка, а сколько ж вам… лет?

– Восямясят три. Да будет еще тока! Третьява октября.

– И что ж вы всё вот так… Сами?

– Кому ж? Деда моего посадили в сорок сядьмом. Он и дедом-то стать ня успел. Проглядел, в речку рухнул с моста с конём колхозным – врядителям признали. Так и не вярнулся. Сыны/ в Мурманске. К сябе зовут, конечно. Да куда я без земли-то своей?! Да что обо мне – к вам ведь я шла. Увидала, что приехали. Пошли-ка за мной, милыя!

Баба Мотя оставила свой сундук с сокровищами у их дома и легко пошла обратно к своему домику. Папа, Мама и Маша, зачарованные, вереницей прошли за ней мимо её ровно перекопанного огородика, по аккуратно выкошенной тропиночке к её дому. Сказочная ель, стоявшая стражницей у его порога, закивала Маше головой и пропустила её, не тронув своими колючими ветками. Баба Мотя открыла дверь своего сарайчика, где в трёх ящиках аккуратно были сложены громадные луковицы.

– Сорт у вас хороший. – похвалила баба Мотя. – У меня такого никогда не было. Забярайте свой лучок-то. А в бане своей я кабачки ваши сложила. Глядела я, глядела, как пропадает добро ваше, не выдяржала. Дай, думаю, собяру, приедут ведь, навярняка, земля позовёт. Негоже, рябята, труд ведь это людской. Да вы и сами, нябось, теперь знаете…

И Папа пошел переносить лук, а потом кабачки из бани; ему почему-то не терпелось посмотреть, какими они выросли. А Огородная Фея и Мама повернули назад.

– И девочку бери, милая, – сказала баба Мотя Маме. Пошли к тябе на огород. Морковку вашу вытаскаем и разбярем. Каку годну – вам, каку не годну – свиньям отдадим бабы Дарьиным. Труд ведь людской. Негоже…