Прежде чем констатировать секуляризацию единого и неделимого Бога арийцев, коснемся примера из самого недавнего прошлого России – убийства государства в 1991 году. Аналогия, лично пережитая ныне живущими поколениями, поможет лучше прочувствовать суть и метод секуляризации как таковой. Как отмене единого Бога предшествовала замена множества арийских богов одним единым, так и пережитому многими миллионами русских людей внезапному крушению тысячелетней государственной традиции предшествовал скрытый процесс опустошения государства, лишения его ряда важнейших, собственно государственных, функций.

Внешнему несведущему наблюдателю, а также и советскому наблюдателю изнутри, могло показаться, будто бы прежнее советское государство было волюнтаристски заменено государством-корпорацией, наросшей вокруг Газпрома, причем, в два акта: в августе 1991 года и в октябре 1993 года. И для подобного предположения – в глазах советских людей, по крайней мере – есть все основания. По той простой причине, что они заведомо предвзяты.

Государство в определении, данном В.И. Лениным в его книге «Государство и революция», совершенно точно было ликвидировано этими двумя актами – государственным переворотом, совершенным Б.Н. Ельциным в 1991 году (в сотрудничестве с М.С. Горбачевым, сыгравшим в поддавки с Борисом I Пьяницей), и вторым государственным переворотом октября 1993 года. Однако эти два сравнительно формальных акта на самом деле готовились и осуществлялись все 74 года советской власти.

Придя к власти в октябре 1917 года, большевики унаследовали весь громоздкий аппарат власти Российской империи. В каких-то его подразделениях, в основном в бюджетно-финансовых, старые чиновники даже предприняли попытки саботажа. Другие его части, в том числе социальные институты, игнорировали уже сами большевики. Аркадий Аверченко весьма образно описывает так сказать «социальную политику» большевистской власти в первые годы в своем рассказе «Человек, который убил (Петерс)». Социальная политика эту фракцию социал-демократической партии попросту не интересовала. Не волновала, вероятно, и никогда прежде.

Но, во всяком случае, Генеральный штаб усилиями большинства штаб-офицеров бывшей императорской армии работал при большевиках как часы. Ведь страна всё ещё находилась в состоянии войны с Германией, Турцией и Болгарией. Самая важная часть госаппарата в те годы работала сравнительно нормально. Генштаб рутинно отводил штабы и управления разбежавшихся по домам дивизий и корпусов в глубинные тыловые районы.

Однако с первых же дней пребывания у власти блок партий большевиков и левых эсеров принялся – сверх штатных единиц войсковых частей – рассылать во все военные, а также и в интересовавшие революционеров гражданские государственные структуры своих комиссаров с маузерами. Кроме того с первых дней пребывания у власти большевики повсеместно создавали внештатные контролирующие органы, так сказать, на общественных началах. При анализе функций государства обращаем внимание читателя именно на указанное обстоятельство: повсеместно вводился негосударственный (надгосударственный) контроль. Были ли эти действия продиктованы общими директивами революционной переделки России, полученными ещё во всякого рода Лонжюмо? Диктовались ли сии меры исключительно жестокой необходимостью и сиюминутными потребностями выживания и удержания власти? Пока на эти вопросы мы не будем искать единственно верный ответ. Двинемся дальше.

Например, в армейских соединениях еще до октября 1917 года стали образовываться солдатские комитеты. Правда, их деятельность порядка не прибавляла. Может быть, так и было задумано. Во всяком случае многие войсковые части (в частности казачьи) целиком снимались с места и эшелонами отправлялись в тыл, на малую родину. Другие полки попросту разбегались по домам, а на местах оставались лишь штабы и управления, которые приказами Генерального штаба также поспешно отводились в глубокие тылы, чтобы там на их базе заново сформировать боеспособные войсковые части.

Штабы новоявленной Красной армии – усилиями, еще раз отметим, старых штаб-офицеров – продолжали функционировать под неусыпным контролем присланных большевиками и левыми эсерами комиссаров. С этого комиссарства, собственно говоря, и начался процесс, пришедший к завершению в 1991 и 1993 годы. В течение всех 74 лет, с 1917-го по 1991-й годы большевики-коммунисты шаг за шагом подминали под партийный контроль все государственные структуры, поэтапно отбирая у них собственно государственные функции.

Больше всего этот процесс преуспел в период наиболее массовых и кровавых репрессий – в 1937-1938 годы. Все номинально полноправные структуры власти, включая даже почти что суверенные государственные образования – союзные республики, входившие в состав СССР – в ходе террора 30-х годов были жёстко подчинены высшим партийным органам, подпёртым усиленными карательными подразделениями. И решения негосударственных, партийных органов, подтверждённые репрессиями за недолжное исполнение, всеми союзными и автономными государственными образованиями, разумеется, не оспаривались. Суверенность любых Советов, Наркоматов и входящих в их состав департаментов полностью обнулилась.

Ускоренный отъём функций у государственных органов происходил также в предвоенный период, когда поспешно выстраивалась мобилизационная экономическая (индустриализация), продовольственная (коллективизация) политическая (чистка партии) и идеологическая (культурная революция) системы. По недоразумению в школьных учебниках истории созданная система называемая социализмом. Ничего социалистического (социального) в построенной в стране к 1941 году системе не было. Разве что идеологическая словесная трескотня была социалистической – да и то только по частоте употребления слова «социализм».

После второй мировой войны все ключевые решения, определявшие векторы развития страны, принимали высшие партийные органы. Классическим примеров оного стало решение о передаче Крыма из состава РСФСР – Украинской ССР. Н.С. Хрущев даже не решился выставлять это решение на Верховный Совет СССР (хотя действовавшая конституция 1936 года требовала предварительного решения еще и Верховного Совета РСФСР), ограничившись формальным решением Президиума ВС СССР.

Таким образом, к 1991 году государство в СССР было сильно усечено. Львиная доля его функций давно перешла к партийным органам. В государстве уже не существовало ряда органов, необходимых для полноценного суверенного существования. Функции и органы их осуществления были перемещены из государства в негосударственные структуры. Так, Аппарат ЦК КПСС имел даже свою собственную спецслужбу с силовыми подразделениями, имел техническую возможность контролировать КГБ и ГРУ.

А в августе 1991 года партию попросту распустили.