- Я тебе говорю, тебе. Что ты молчишь? Ну... ты не подозреваешь, как порой бесят эти идиотские игры с безмозглым, надменным молчанием... И зачем глаза вылупил, смотришь, как щенок? Несерьезно это, несерьезно (сокрушенное продолжительное молчание). Да... дуешься (резче). Я так и знал, дуешься! Выставил из тьмы бледную харю и взираешь. Неужели не знал, не знал (почти примиряюще), что со мной шутки плохи. Я сразу вскипаю, на стенку лезу. Иногда, честно, так гадко, что хоть с моста в реку бросайся! Подумывал и о таком (многозначительно всматривается, ожидая какой-нибудь реакции). Ну, извини, если уж хочешь. Нижайше прошу прощения... Челом бью! (раздражаясь) Не забывай, однако же, кто тебя кормит и поит. Да, возразишь, это долг, но ты и понятия не имеешь, как иные с родными поступают: в приют или куда-то еще. За примером далеко бегать не нужно: наша родня (осекается, подходит поближе и валится в кресло). Сам тоже сел. Я тебе творога купил, думал, порадую. С изюмом. Двадцать восемь крон кило. Не хочешь? Хер, скажи что-нибудь? Небось, отвесил свой коронный вопрос: «Зачем ты меня взял?» Я, имейте в виду, забочусь. Не все так страшно, как тебе кажется. Господин Пессимистов! Не подготовлен ты к жизни, пропал бы без меня, пропал! Пускай я гад, пускай я во всем виноват, пускай... учти, что говорю с тобой искренне! (задумывается) А ты не говоришь, ты вещаешь, причем ужасно длинными предложениями. Так теперь не говорят. Не будь анахронизмом. Видел сегодня такого и, знаешь, отошел подальше, вспомнил о тебе... У него мать... (скоро) А ты меня даже вовремя не предупредил.

Хотя, впрочем, мы радоваться должны! (хитровато) Удалось, удалось нам вырваться! Я теперь снова чистый, и с Зеленым покончено. Боялся, трудно будет, завалю дело, ан нет, дурак нашелся – клюнул. Мы после немного о времени подзабыли, распили, как полагается. А вышли – гляди, уже и ночь кругом (замолкает, с оживлением осматривая выплывающие из тьмы предметы обстановки: платиновый родительский шкаф, уютно примостившийся за ним телевизор, плакат на закрытой двери).

Здесь, пожалуй, темно. Не включить ли нам свет? Я, конечно, вста-ану, я, прости, немного навеселе, и ты мне улыбаешься (внезапный треск от соприкосновения с гладкой поверхностью невидимого зеркала, отражающего чье-то растерянное лицо).