THE OLD  SPARROW*

Черчилль с автоматом в руках.
Фото из кн.: The 20th century a chronicle in pictures. New York. 1989.

     Тегеранская конференция глав правительств стран антигитлеровской коалиции проходила в советском посольстве в столице Ирана с 28 ноября по 1 декабря 1943 года. Советскую делегацию, в которую входили Молотов, Ворошилов и другие представители дипломатического корпуса, возглавлял маршал Советского Союза Иосиф Сталин. Американскую делегацию возглавлял президент США Франклин Делано Рузвельт, сопровождаемый своим неизменным специальным помощником и советником Гарри Гопкинсом. Делегацию Великобритании возглавлял премьер-министр Уинстон Леонард Спенсер Черчилль.

    Конференция проходила в обстановке выдающихся побед Советских Вооруженных сил, приведших к завершению коренного перелома в ходе не только Отечественной войны Советского Союза, но и всей Второй мировой войны. Гитлеровцы уже были изгнаны из Донбасса и левобережной Украины, 6 ноября 1943 года был освобожден Киев. К концу 1943 года было освобождено более половины захваченной врагом территории СССР. Итог войны был уже предрешён. Однако фашистская Германия ещё оставалась сильным противником. Она по-прежнему располагала ресурсами почти всей Европы. В этой связи детальному рассмотрению на конференции подвергался вопрос о создании против Германии второго фронта в Европе, открытие которого должно было начаться с операции по высадке англо-американских войск на северо-западе Франции, получившей кодовое название “Оверлорд”, словом, по-английски означающем “сюзерен”, то есть верховный господин своих вассалов. Именно в Северо-Западной Франции удар по врагу дал бы наилучший результат, ибо, по мнению Сталина, этот участок является наиболее слабым местом Германии.

    Стремясь завершить войну на равных с Советским Союзом условиях, необходимость открытия второго фронта хорошо понимал президент США Рузвельт, который накануне Тегеранской конференции говорил своему сыну, что ”если дела в России пойдут дальше так же, как и сейчас, то, возможно, будущей весной второй фронт и не понадобится”.

    Понимал это и премьер-министр Великобритании Черчилль. Ход войны, при котором честь почти всех побед принадлежит русским, тревожил его. Если Англия, считал он, тоже не выйдет из войны на равных условиях с СССР, её положение на международной арене резко ухудшится, и Россия станет дипломатическим хозяином мира.

    Тем не менее, вопрос об открытии второго фронта продвигался очень медленно. Советская делегация, стремясь быстрее завершить разгром фашистской Германии, настаивала на скорейшем открытии второго фронта. Черчилль же всячески оттягивал его открытие, возлагая, тем самым, всю тяжесть борьбы на Советский Союз. Антисоветская направленность английской делегации становилась всё более явной по мере того, как приближалась перспектива освобождения от гитлеризма европейских стран советскими войсками. Всем было совершенно ясно, что всякий раз, когда премьер-министр настаивает на вторжении не во Франции, а через Балканы, он хочет, прежде всего, врезаться клином в Центральную Европу, чтобы не допустить Красную Армию в Австрию и Румынию и даже, если возможно, в Венгрию. Именно поэтому Черчилль так отчаянно защищал свои итало - балканские планы. Для ведения дискуссии он избрал испытанный им метод. Он не высказывался прямо против открытия второго фронта во Франции, а, наоборот, говорил об этом, как о деле, давно решенном, но, тем не менее, заявлял, что не может пожертвовать операциями в Средиземном море и поэтому не может гарантировать, что операция “Оверлорд” будет осуществлена в установленный срок, который он считает большой ошибкой.

    Таким образом, открытие против нацистской Германии действенного второго фронта постоянно оказывалось под угрозой срыва, благодаря чему Германия могла свободно осуществлять перегруппировку сил и маневрировать резервами.

     Хотя премьер-министру и не удалось в Тегеране добиться своих целей, и Сталин настоял на открытии второго фронта во Франции, что соответствовало интересам всей антигитлеровской коалиции, все же борьба за его открытие велась очень напряженно, тем более, что Рузвельт, хотя и поддерживал Сталина, все же допускал некоторые колебания.

    Вот в такой-то обстановке острой дипломатической борьбы на Тегеранской конференции и произошел следующий инцидент.

    Заседания участников конференции происходили за круглым столом. Рядом со Сталиным сидел переводчик. Переводчики сидели и рядом с Рузвельтом и Черчиллем. Но у них язык один – английский. Сталин же английским языком не владел. Во время беседы Сталин все время заученным движением руки рисовал в своем блокноте волчьи головы. Черчилль постоянно курил, и перед ним, кроме блокнота, лежала коробка дорогих сигар.

    В начале одного заседания президент Рузвельт, ни на секунду не прекращая разговор, что-то написал в своем блокноте, вырвал листок и передал его Черчиллю. Черчилль прочитал, сложил листок и положил его в свой нагрудный карман, никак не отреагировав на записку.

   Это видели все участники заседания. Видел это и Сталин, но он и ”глазом не моргнул”, продолжая спокойно вести беседу и рисовать волчьи головы.

   Через одну-две минуты Черчилль что-то написал в своем блокноте, оторвал листок и передал его Рузвельту. Рузвельт прочитал, улыбнулся и, разорвав листок пополам, выбросил его в корзину.

    И это тоже все видели, и никто никак не отреагировал.

    После заседания, когда все вышли из зала, записка Черчилля по указанию Сталина из корзины была извлечена, склеена и прочитана. На ней было написано: “The old sparrow will not fly out of the nest”.

     Записку тут же перевели. По-русски это значит: ”Cтарый воробей из гнезда не вылетит”.

    - Какой воробей? – вслух задумался Сталин. – Кого он считает воробьем? Меня? Или себя? А что за гнездо? Расшифровать!!! Немедленно!!!

    Но как ни старались, записка расшифровке не поддавалась. По дипломатической почте были привлечены лучшие шифровальщики и дешифровальщики страны, но… безрезультатно.

    - Проклятье!- свирепствовал Сталин.

    Но все было напрасно. Записку не расшифровали. Так и осталась она нерасшифрованной. Нерасшифрованной она и получила свой инвентарный номер, и легла на полку архивного хранилища КГБ.

                                                                     * * *

    Прошли годы. В самом конце войны умер Рузвельт. В марте 1953 года умер Сталин. Во главе Советского государства стал Никита Сергеевич Хрущёв.

     В 1956 году Хрущёв совершил визит в Великобританию на крейсере Балтийского флота “Орджоникидзе”. Во время этого визита он встречался со многими видными деятелями этой страны, в том числе и с Черчиллем.

     В одной из приватных бесед с Черчиллем Хрущёв обратился к нему со словами:

     - Господин премьер-министр, - так назвал Хрущёв Черчилля, два года назад ушедшего в отставку с этого поста. – Разрешите задать вам один вопрос, касающийся Второй мировой войны, а именно Тегеранской конференции, непосредственным участником которой вы были. Давно повержен гитлеровский фашизм, давно умерли Рузвельт и Сталин. Стоит ли спустя много лет хранить тайну, до сих пор будоражившую наше сознание? Что за переписку вы с Рузвельтом вели во время одного из заседаний на этой конференции?

      И Хрущёв напомнил Черчиллю об упомянутом выше инциденте.

     Черчилль задумался, напрягая память, и, спустя некоторое время, ответил:

     - Вы что-то путаете, господин Хрущёв. Этого не было.

     Хрущёв стал настаивать, на что Черчилль сказал:

     - В конце концов, господин Хрущёв, мы воспитанные люди, и поэтому вести какую-то переписку на глазах у Сталина мы не могли. Я не отрицаю, что у нас могли быть какие-то тайны от Сталина, но мы с Рузвельтом встречались не только за столом переговоров, но и в перерывах между заседаниями, и могли обговорить свои конфиденциальные вопросы где-то в кулуарах, что мы, несомненно, и делали. А так, чтобы на глазах у дядюшки Джо?!** Нет, этого не было, и быть не могло Вы, господин Хрущёв, что-то путаете.

     Хрущёв продолжал настаивать, на что Черчилль сказал:

     - Утверждаю, что этого не было. Вы, коммунисты-большевики, вечно что-нибудь выдумываете и сваливаете на других.

    - А что мы выдумываем? Вы можете привести пример? – сказал Хрущёв.

     - Могу, - ответил Черчилль. – Вот вы во всех своих учебниках истории пишите, что Керенский в 1917 году бежал из Зимнего дворца в женском платье. А мне Александр Фёдорович при встрече рассказывал, что это чистой воды выдумка большевиков, и когда он выходил из дворца, то ему ваши солдаты отдавали честь. А вы придумали какое-то женское платье. Вот и здесь, за совещательным столом в Тегеране мы с Рузвельтом не секретничали от Сталина. Не секретничали!

     Чтобы решить спор, Хрущёв дает команду в Москву найти и самолетом доставить злополучную записку в Лондон, что и было незамедлительно сделано.

    При очередной встрече с Черчиллем Хрущёв гордо предъявляет ему записку со словами:

     - Ну!? Что Вы на это скажете, господин премьер-министр?!

     Черчилль взял в руки записку и задумчиво произнес:

     - Да-а! Чудеса!.. Моя рука. Узнаю свой почерк. Чтобы это могло значить?!

     Хрущёв, в ожидании ответа, торжествующе смотрел на Черчилля.

     Вдруг Черчилль, хлопнув себя по лбу, громко воскликнул, да так громко, что переводчик вздрогнул:

     - Вспомнил, господин Хрущёв! Вспомнил! Рузвельт, как настоящий воспитанный джентльмен, чтобы не привлекать внимание посторонних, написал мне, чтобы я застегнул расстегнутую на моих брюках ширинку. Вот я ему этой запиской и ответил.

      И, улыбаясь, с иронией добавил:

     - А вы эту записку сохраните. Для истории!

_______________

* Старый воробей (англ.)

** Прозвище Сталина в странах антигитлеровской коалиции в годы войны