Вечером Боян вызвал врача, обслуживающего Высший Совет и аппарат президента, спросил, потирая руки:

- Костá, у тебя есть чего?

- Не понял, Боян Всеволодович, о чём вы?

- Во-первых, привыкай называть меня Ваше Превосходительство, как и всех членов Совета, во вторых, - он щёлкнул указательным пальцем  по подбородку, - у тебя найдётся? - Коста засмущался, отвёл глаза и покраснел. - Я уже сухой больше года, а ты, я смотрю, живешь не маешься, ходишь весёлый, посвистываешь. Давай колись!

- Простите, Боян Всеволодович, но вы разговариваете со мной не как Ваше Превосходительство, а на древнем жаргоне босяков.

- Я поэт, я изучал разные жаргоны, а как с тобой ещё надо общаться, сюсюкаться что ли? Мы с тобой одним стаканом мазаны, так что колись, пока я не обшмонал  твои медицинские запасы. Есть?

- Найдётся. Спиртяга.

- Откуда?

- В транспортный корабль, очевидно, по недосмотру загрузили запасы медикаментов, в их числе вместе со спиртовыми настойками, зелёнкой, фукорцином и йодом был и медицинский спирт - для протирки  во время инъекций и других нужд. Принести?

-  Что ж ты, Костá Стефанóвич, помалкивал, рот твой поперёк лица! Втихаря в одиночку квасил?

- Да что вы, Ваше Превосходительство, всего один раз, когда решил отметить прибытие с Земли в полном здравии.

- Ну и как?

- Что-то не пошло, наверное, я лишился тяги во время транспортировки. А весёлый оттого, что живой остался.

53

- Кто-нибудь знает о спирте? Говори прямо.

- Только Лука Дронов. Я ему делал инъекцию противостолбнячную - он обо что-то укололся сильно, протирал  ему живот для укола, он и почувствовал.

- Ну, и?

- Ну, и налил я ему пятьдесят капель. Сказал, что последние.

- Так, протирки прекратить, найди замену спирту, А теперь зови сюда Луку и тащи спиртягу.

Дронов отыскался мгновенно, словно за дверью стоял и ждал приглашения, примчался,  почуяв поддачу.

Коста принёс пузырь с заветной влагой.

- Душа просит? - Спросил Боян Луку.

- А как же, - ответил тот, жадно покосившись на ёмкость.

Боян приложил палец к губам:

- Тогда дёрнем, только никому.

- Его надо смешать с фаро, будет знатно! - Вожделенно проговорил Коста, ставя на стол сосуд с напитком лонгов.

- А ведь ты, сукин сын, клялся, что пил только один раз! - Ткнул его пальцем в бок Боян.

- Ну, два, снимал стресс после посещения Атлантиды.

- И сколько его у тебя осталось после снятия стресса?

- Всего было две коробки по пятьдесят пузырей в каждой. Это второй из первой коробки.

- Ладно, давай колдуй, да побыстрей, а то душа рабочего подростка изошла в томлении.

Разлили, чокнулись, выпили, крякнули, закусили слегка и тут же, сгорая от нетерпения,  повторили - так открылась в теле бездна, требующая алкать.

Выпили по третьей. Лука и Коста принялись закусывать, Боян не ел, а только сделал пару глотков фаро…

- Закурить бы! - Мечтательно сказал он.

Лука достал кисет и трубку, набил её,  протянул  Бояну и щёлкнул зажигалкой. Боян затянулся, закашлялся, как дымом подавился, едва сказал сквозь слёзы:

- Ты что мне за хероту подсунул?

- Тувинец   Бут   набрал  на   лугу   какой-то   травы,   очень

54

душистой и крепче табака, как махорка. Курите аккуратней, Ваше Превосходительство.

Боян принялся потягивать табачок слегка, по чуть-чуть, потом вытер салфеткой мундштук, вернул трубку Луке и потянулся к кувшину с разбавленным спиртом:

- А нам эта водочка-фародочка ничем не навредит?

 - Наоборот, никакого похмелья с утра, будете трезвы, как стекло.

- Да? Тогда наливай ещё и оставь мне всё-таки на похмелку.

Выпили по последней, занялась беседа. Начал её Боян.

- Вот что, друзья мои алкаши. Об этом, - он покрутил пальцем над столом, - никому. Пусть будет строжайшая государственная тайна; за пределы резиденции она выйти не должна, не то нас сметут вместе с оставшимися пузырями спирта. Но придется угостить весь ВС, как считаете?

Все согласились. Лука спросил:

- Если Коста говорит, что смесь с фаро не даёт похмелья, то почему бы нам не допить до конца?

Настроение у Бояна под действием спирта и фаро было улётное, он махнул рукой:

- А, давайте! Коста, разливай! Завтра проверим твою версию.

Выпили, навалились на закусь. Боян опять ничего не взял в рот, только глоток фаро.

- Поешьте что-нибудь, Ваше  Превосходительство!

- Правда, Ваше Величество, надо бы чуток закусить. - Подхватил Дронов.

Боян в ответ погрозил ему пальцем.

- Да ладно вам, всем же всё понятно, недаром утвердили Конституцию. Вот соберём Совет, выпьем, расслабимся и обговорим детали.

- Я другое хочу сказать, - увел Их Величество скользкую тему в сторону. - Берись ты, Коста, за создание небольшой фармацевтической лаборатории, я свяжу тебя с лонгами, они помогут. Отбери надёжных людей в лаборанты и действуй. Ищи способ создания це-два-аш-пять-о-аш.  На ВС назначим тебя главным медицинским и фармакологическим правителем Алкаиды. Твори, а то нам твоих запасов  надолго не хватит. Будем расходовать

55

его пока экономно. - Он потёр руки. -Эх, гитары нет!  Я бы вам что-нибудь изобразил ради такого вечера, как бывало на матушке Земле.  - И он взрыднул слегка. И у всех набежала пьяная слеза и защемило в груди. - Эх, -обратился он к Луке, - сделай трубку!

Пока Лука набивал её табаком, Коста отлучился и вернулся… с гитарой!

- Ха! - Гаркнул Боян, - откуда, твою мать!

- Я заказал  ещё на Земле несколько инструментов, объяснил, что для самодеятельности. Я читал в старых Российских романах, что в исправительных колониях всегда работала самодеятельность, её организовывали для более эффективного воспитания  контингента.

-А  у  нас  разве  колония?  А где же охрана? - Лука, дурачась, приложил ладонь козырьком к бровям.- Охрана! - позвал он.

- А зачем нам охрана? - Возразил Коста. - Бежать-то некуда. Живи на вольном поселении и исправляйся, чувствуй себя гражданином страны Алкаиды, во как!

Боян взял аккорд-другой:

- Спою вам старинную песню одного московского поэта, только не перебивайте. Непонятное после поясню. Итак, «Монолог  завязавшего». И запел приятным баритоном:

Давно я завязал, давно не пью

Сознательно, без факта принужденья.

Спокойной, трезвой сделал жизнь свою,

Не жду похвал, не жажду сожаленья.

Я людям без стыда в глаза гляжу,

В час пик я не травлю их перегаром

И без опаски к дому подхожу,

И это всё обходится задаром.

Одежду я в очередях не тру,

Куда посуду деть - не озабочен.

Иду к начальству смело по ковру -

Жизнь трезвенника нравится мне очень.

56

Но…  вырос я в эпоху пития,

Когда непьющий был, как враг народа.

Структура психонервная моя

Изменчива, капризна, как погода.

Народ дела большие делал наш,

И пили капитально между делом.

И формулу це-два-аш-пять-о-аш

Познал сперва я не умом, а телом.

Живу, смеюсь и голова светла.

Но вдруг как гром, и напрягаюсь весь я.

Знакомый звяк стаканного стекла

Душевное ломает равновесье.

И кто-то шепчет: «Сгинешь, пропадёшь!»

И что-то там внутри меня  щекочет;

От пяток до макушки ходит дрожь,

А тело хочет, хочет, хочет, хочет.

Жизнь трезвым проживу, не сдамся я,

Но помянуть пришедшего однажды

Прошу, оставь на камне, по края

Стакан, налитый в память общей жажды!

- Эх, - Хлопнул ладонью по гитаре Боян,  - зальём пожар остатками фародочки!

- Нет ничего, всё выпито. - Коста перевернул вверх дном кувшин.

- Это надо исправить. Тащи ещё пузырь, не экономь на правительстве!

- Как скажете! - Обрадовался Коста и выскользнул из комнаты. - Видно, алкоголь у него сегодня хорошо «пошёл».

Боян в нетерпении тряс коленом с положенной на него ладонью. - Да что он там копается, шприц одноразовый! О, наконец-то, лёгок на помине! Давай, наводи. А может, чистенького?

- Не торопитесь, Ваше Превосходительство, растянем удовольствие.

57

Пьянствовали допоздна. Боян спел ещё одну старинную песню «Ах ты, Русь моя!», чем довел Дронова до рыданий.

Встретит Вологда, нежно окая,

Аржаных блинов напечёт.

Ах ты, Русь моя синеокая,

И поклон тебе и почёт.

Даль поморская, даль безбрежная.

Ветры буйные в паруса.

Ах ты, Русь моя белоснежная,

Незакатная ты краса!

Под землёй твоей клады спрятаны,

Богом данные закрома.

Ах ты, Русь моя необъятная,

Храмов светлые терема!

Реки малые и великие,

И покой озёр вековой.

Ах ты, Русь моя многоликая,

Наша Отчина, дом родной!

Величаешь ты гостя ласково,

К своему зовёшь пирогу.

Ах ты, Русь моя, неподвластная

Ни наветчику, ни врагу.

Полнит стольный град сердце звонами

Колокольными вперебой.

Ах ты, Русь моя непоклонная,

Мне судьба всегда быть с тобой.

На тебе пути Божьи сходятся,

И судьба твоя велика.

Ах ты, Русь моя! Богородица

Охрани её на века!

58

Боян пил и не прикасался к закуске. По старой земной привычке на еду он набрасывался утром после опохмелки.

Разошлись поздно, оприходовав ещё один пузырёк со спиртом (уж лучше нажраться в последний раз от души, а там - что Бог подаст!). Утром действительно, Боян не ощутил тяжести похмелья, с жадностью набросился на еду и приступил к управлению государством-поселением…