Ученые сравнивают экспедиции на восьмитысячники планеты с выходом человека в открытый космос. Покорение Эвереста, как и освоение космического пространства, – это действительно одно из самых опасных и трудных предприятий, требующих полной, точнее, предельной мобилизации всех духовных и физических сил человека. Готовятся к подобным предприятиям долго, тщательно и разносторонне.

В подготовке первой советской экспедиции на самую высокую гору планеты принимали участие специалисты разных профилей – медики и физиологи, психологи и модельеры спортивной одежды, конструкторы альпинистского снаряжения, диетологи и многие, многие другие. Опытные образцы снаряжения, кислородного обору­дования, высокогорного питания изготовлялись на десятках пред­приятий Советского Союза.

Особенно тщательно проводился отбор в гималайскую сбор­ную. Ведь никогда прежде ни один из советских альпинистов не поднимался выше 7495 метров (таков «рост» пика Коммунизма – высочайшей вершины страны). У тренеров и медиков не было опыта отбора и подготовки спортсменов, готовящихся к выходу за пре­делы «мертвой», восьмикилометровой зоны.

Естественный риск при нахождении (более того, тяжелой физической работе) на подобной «космической» высоте надо было свести до минимума, выбрав из лучших горовосходителей страны наиболее выносливых и подготовленных спортсменов. Начиная с предварительного отбора кандидатов, подготовка экспедиции за­няла три года. Из тридцати с лишним тысяч спортсменов, входя­щих в Федерацию альпинизма СССР, тренерскому совету предстояло отобрать лишь шестнадцать.

В состав тренерского совета, кроме Евгения Тамма, Анато­лия Овчинникова и Бориса Романова, вошли три «играющих трене­ра», зачисленные в состав экспедиции вне конкурса. Многоопыт­ные Эдуард Мысловский, Валентин Иванов и Ерванд Ильинский должны были возглавить в Гималаях штурмовые группы. Впрочем, до Ги­малаев тогда еще было очень далеко.

Итак, весной 1979 года Федерация альпинизма СССР разосла­ла во все свои республиканские отделения письма с просьбой ре­комендовать наиболее опытных и подготовленных спортсменов, от­вечающих следующим основным требованиям. Спортивное звание не ниже кандидата в мастера спорта. Каждый из претендентов должен иметь не менее двух восхождений в сезоны 1977–1978 годов на вершины не ниже 6900 метров, одно из них – высшей категории труд­ности. Учитывались также первопрохождения и призовые места в чемпионатах страны. Предпочтение отдавалось сложившимся и схоженным связкам.

Из ста пятидесяти предложенных кандидатур тренерский со­вет остановился на шестидесяти. Этим лучшим восходителям страны предстояло побывать на нескольких тренировочных сборах в горах и пройти тщательное медицинское обследование. В свободное вре­мя они должны были тренироваться по индивидуальным планам.

«Всю неделю тренируюсь, – писал зимой 1980 года в дневни­ке ленинградец Владимир Шопин, – в понедельник и пятницу – кросс и баня. В остальные пять дней  с утра – кросс, вечером после работы – гимнастическая тренировка в зале, но перед за­лом снова пробежка.  По средам, субботам и воскресеньям – трид­цатикилометровый лыжный бег под  Ленинградом».

Зимой 1980 года состоялся первый спортивный сбор на Кав­казе. На него пригласили, правда, лишь двадцать из шестидесяти кандидатов, в основном молодых, неизвестных тренерскому сове­ту альпинистов. Интенсивные занятия по общефизической подготов­ке закончились восхождением на Эльбрус. После жесткого отбора отсеялись первые десять человек.

В конце лета того же года был проведен второй сбор на Памире, более представительный, но непродолжительный и без слож­ных восхождений.  (Он проходил после окончания летнего сезона, в течение которого кандидаты в составе своих клубных команд должны были совершить не менее трех восхождений на семитысячники). Альпинисты показывали свое мастерство на скальных и ледо­вых участках, работая в связках-двойках, проходили испытания на ловкость и выносливость.

Каждый, к примеру, преодолевал горный маршрут с шестисот­метровым перепадом высоты с выходом на гребень пика Петровского в районе международного альпинистского лагеря «Памир». Бе­гом, лавируя среди обломков каменных глыб, спортсмены поднима­лись с отметки 3600 до 4200 метров. Наверху их поджидали трене­ры и врачи, фиксировавшие время прохождения дистанции, частоту дыхания, кровяное давление и пульс.

После окончания сбора тренерский совет приступил к отбору кандидатов. Учитывались опыт альпинистов, уровень технической и тактической подготовки, морально-волевые качества и коммуни­кабельность.

Причем во внимание принимался и результат так называемо­го «гамбургского счета»*. Каждый из кандидатов расставлял по ранжиру своих товарищей, учитывая не только чисто спортивные достижения, но и их характер, совместимость, авторитет в кол­лективе. (Кстати, один весьма опытный и именитый восходитель был забаллотирован и потерял шансы попасть в команду).

Все показатели оценивались в баллах. Чем выше результат, тем больше баллов. Они снимались лишь в одном случае – воз­раст: до 42 лет – минус 1, до 44 – минус 2, свыше 45 лет – ми­нус 3 балла. После сборов осталось 26 кандидатов. Подведением итогов предварительного конкурса восходителей для участия в гималайской экспедиции закончился первый этап подготовки.

Второй этап предусматривал повышение общефизических данных альпинистов и их тщательное медицинское обследование, опробо­вание кислородного оборудования и прочего снаряжения, средств радиосвязи и рационов питания. Особое внимание уделялось изуче­нию гималайской тактики на сборах в горных районах страны и разработке детального плана восхождения на Эверест с учетом сложности тогда уже выбранного и согласованного с властями Не­пала маршрута по контрфорсу юго-западной стены.

Того самого не пройденного еще никем маршрута, который вызвал недоумение и одновременно изумление чиновников Министер­ства туризма Непала, когда они утверждали окончательную заяв­ку на восхождение. Еще бы. Советская экспедиция впервые соби­ралась в Гималаи. И сразу же на Эверест, причем по сложнейше­му пути. Кстати, этот вариант был выбран далеко не сразу.

После получения разрешения на штурм Эвереста в 1979 году, вопрос о выборе будущего маршрута оказался в центре жаркой дискуссии. Одни специалисты отстаивали классический вариант пути к вершине (через Южное седло по юго-восточному гребню), впервые пройденный Хиллари и Тенцингом, а за ними многими де­сятками восходителей. Их основной аргумент – советские альпинис­ты пойдут впервые за восьмитысячную высоту, так что на первый случай изобретать лишние сложности нет необходимости.

Руководители экспедиции, напротив, отстаивали нехоженый маршрут, причем более сложный, чем все, пройденные ранее. По их убеждению, этот путь должен соответствовать уровню развития советского альпинизма и возможность его преодоления должна быть очевидной. Этим условиям отвечали два предложенных ими варианта восхождения: по контрфорсу южного склона с выходом на юго-вос­точный гребень или по контрфорсу юго-западного склона с выходом на западный гребень. После долгих дебатов чаша весов склонилась в пользу будущих гималайцев.

В апреле 1980 года Тамм, Овчинников, Романов, Мысловский и Ильинский отправились в Непал, чтобы остановиться на одном из предложенных вариантов. Трое из них добрались до высоты 6400, откуда тщательно рассмотрели и сфотографировали южные склоны Эвереста. Снова собравшись впятером, по готовым фотогра­фиям, сделанным в разном масштабе, единодушно выбрали маршрут по контрфорсу юго-западной стены с выходом на западный предвер­шинный гребень.

По мнению Евгения Тамма,  это хотя и очень сложный, но, ве­роятно, последний «логичный маршрут» на Эверест. Другими слова­ми, этот трудный путь без искусственных усложнений представлял кратчайшую дорогу к вершине. Итак, все необходимые данные для разработки тактики штурма были собраны и уточнены. Подготовка экспедиции вступила в наиболее ответственную фазу.

Осенью 1980 года кандидаты собрались в Москве и оказались в полном распоряжении медиков. В основу комплексного обследо­вания, возглавлявшегося учеными Института медико-биологических проблем, была положена система медицинского освидетельствования космонавтов-исследователей. С учетом,  естественно, специфики высотного альпинизма, требующего от восходителя полной мобили­зации резервных возможностей организма в экстремальных услови­ях высокогорья.

«Когда человек исчерпал свои физические силы, – писал в одной из своих книг известный английский восходитель Уилфрид Нойс, – единственное, на что он может рассчитывать – это его дух. Но я полагаю, что ему никогда не будет предела. Никакими физическими исследованиями нельзя точно установить, на что спо­собен человек, как восходитель. Запас силы духа, личность чело­века, взаимозависимость людей – все это не поддается измерению ни одним из существующих тестов». Таково авторитетное мнение опытного альпиниста.

Теперь обратимся к научным данным по этому поводу. Резерв­ные возможности любого здорового человека велики. При повсе­дневной работе мы затрачиваем лишь треть своих потенциальных сил. Даже в экстраординарных, в том числе опасных для жизни ситуациях человек, прилагая сверхволевые усилия, мобилизует се­бя всего-навсего на 65%. Таковы научно подтвержденные данные.

Что касается тренированных спортсменов, то их резервные  возможности (точнее, умение в нужное время их мобилизовать) по­истине огромны. Огромны, но не безграничны. Именно в истории покорения Эвереста можно найти множество примеров, когда восхо­дители гибли из-за полного истощения физических и духовных сил.

У. Нойс, вероятно, прав – нет и не может быть прибора, измеряющего силу духа восходителя. Но определить с достаточ­ной достоверностью его физические возможности можно и необхо­димо при подготовке высотной экспедиции. Основной враг альпи­нистов – кислородная недостаточность. Специалисты подразделяют высокогорье на несколько зон, в границах которых в человечес­ком организме происходят те или иные, к сожалению, сплошь от­рицательные изменения.

До 5400 метров простирается так называемая зона акклима­тизации, где полноценный отдых и питание полностью восстанавливают силы. 6000–7000 метров – зона адаптации, где полностью восстановить силы еще возможно, но лишь на короткое время. 7000–8000 метров – зона частичной адаптации, где альпинисты мо­гут находиться весьма непродолжительное время. Пребывание на этих высотах необходимо чередовать со спусками вниз для восстановления сил.

Наконец зону выше восьмикилометровой отметки зловеще, но справедливо называют летальной или «зоной смерти». Лишь 3–4 дня могут пробыть здесь восходители. Ни отдых, ни калорийное питание уже не помогают. Организм человека работает как бы «в долг» до полного исчерпания внутренних резервов. Исследова­ния устойчивости к кислородному голоданию кандидатов на штурм Эвереста проводились в барокамере.

Каждого из альпинистов, обвешанного десятками датчиков, помещали в барокамеру и быстро разряжали атмосферу внутри, как бы «поднимая» его на большие высоты. Попутно проверялась реакция спортсмена (неожиданно начинала мигать лампочка, которую он должен был быстро потушить) и ясность сознания (через микрофон задавались простейшие арифметические задачи на сложение, которые с каждым «набранным» километром становилось все труд­нее решать).

На протяжении всего «подъема» датчики передавали информа­цию о функционировании важнейших систем организма спортсмена. Конечно, подобные исследования не в полной мере имитировали ус­ловия восхождения на Эверест, где альпинистам предстояло посте­пенно, очень медленно набирать высоту. Тем не менее удалось установить «высотный потолок» каждого из кандидатов в гималай­скую сборную, выявить, как они перенесут острый недостаток живи­тельного газа в экстремальных ситуациях. (К примеру, при полном истощении баллона или внезапном отказе кислородной аппаратуры).

Более половины альпинистов смогли достичь в барокамере «высоты» десять тысяч метров, причем трое пробыли на ней до десяти минут. Своеобразный рекорд установил Юрий Голодов. Он «поднялся» до одиннадцати тысяч метров, правда, всего через де­сять секунд ему пришлось дать кислородную маску. На подобных высотах происходит полное «обескислороживание» организма. С каждым вздохом кислорода поступает в организм меньше, чем по­кидает его.

Примерно то же самое происходит,  если человек дышит инерт­ным газом. Азотом, например. Поэтому азот также применялся при выяснении сопротивляемости организма спортсменов к кислород­ной недостаточности. Оказалось, что содержание кислорода в вы­дыхаемом воздухе всего за одну-полторы минуты снижается в семь раз.

Не менее изощренные исследования проводились для выясне­ния уровня работоспособности кандидатов в гималайскую сборную. Он определялся с помощью тестов с дозированными нагрузками на бегущей дорожке, установленной под углом в 15 градусов, по которой спортсмены «пробегали» значительные дистанции с тяже­лым рюкзаком за плечами.

Выносливость альпинистов в условиях высокогорья проверя­лась также на велоэргометре. Для дыхания использовалась газо­вая смесь с пониженным (до 9,5–10%) содержанием кислорода, что позволяло имитировать высоту будущего базового лагеря (5300 метров). Проводилось множество других тестов и исследова­ний, призванных спрогнозировать реакцию важнейших органов человека на экстремальные условия высотного восхождения. В частно­сти, так называемые холодовые пробы.

Враг номер два альпинистов, штурмующих Эверест, – сильные морозы при ураганном ветре, от которых часто не спасает самая лучшая экипировка. Пожалуй, участники ни одной из многочислен­ных экспедиций, работавших на склонах самой высокой горы пла­неты, не обходятся без легких или серьезных обморожений. Для прогнозирования устойчивости к холоду проводились, к примеру, такие весьма прозаические исследования.

Стопы и кисти рук на несколько минут помещали в емкости, наполненные тающим льдом или водой с температурой плюс четыре градуса. Холодовые пробы показали, что у альпинистов более низ­кая температура тела и кожи конечностей.  (Любопытно, что Джон Хант, руководивший первой успешной экспедицией англичан на Эверест, определял наиболее опытных и подготовленных участников по рукопожатию. На вершину он посылал в первую очередь тex, у кого руки холоднее).

Однако, как выяснилось, более низкая температура тела альпинистов вовсе не свидетельствует о повышенной холодовой устойчивости. Больше того, у некоторых обнаружилась даже нес­колько повышенная реакция, скорее всего вследствие перенесенных раньше отморожений. Так что медикам пришлось выдавать со­ответствующие заключения не столько по холодовой устойчивости восходителей, сколько по их экипировке, призванной защищать от лютых морозов и неистовых ветров.

Кстати говоря, ни в одном другом виде спорта нет такого обилия и разнообразия индивидуальных средств защиты. Теплая одежда и специальная обувь, очки с темными фильтрами и спаль­ные мешки, кислородные аппараты и снегозащитные гетры, палатки и шлемы, ветрозащитные куртки и многие, многие другие атрибу­ты необходимы альпинистам-высотникам.

Будущие гималайцы, надев кислородные аппараты, пуховые костюмы и двойные высотные ботинки, прихватив с собой спальни­ки и книги (чтобы не скучать), отправлялись в термобарокамеру. Они проводили там сутки, проверяя себя и свою амуницию при тем­пературе минус сорок градусов с ветром. Выяснилось, что одежда отвечала всем требованиям, но вот обувь пришлось утеплить.

На всевозможных испытательных стендах держали экзамен на прочность многие опытные образцы снаряжения. В аэродинамичес­кой трубе продувались со скоростью более 200 км/час высокогор­ные палатки, изготовленные из легких и прочных парашютных тка­ней.

Пояса-лебедки, призванные страховать альпинистов на отвес­ных участках маршрута во время испытания на разрывной машине выдерживали нагрузки свыше трех тонн. Легкий и удобный полуторакилограммовый рюкзак, вмещающий более сорока килограммов гру­за, успешно «пережил» минус сорок градусов. Словом, восходители и их снаряжение проходили самый тщательный и разносторонний контроль.

О подготовке альпинистов к штурму Эвереста снимался фильм. Вездесущие документалисты, конечно же, не упустили возможности запечатлеть на пленке испытания в барокамере, на велоэргометре, в термобарокамере. Они снимали финиш марш-броска в гору, прочие мыслимые и немыслимые «издевательства» медиков и трене­ров над будущими гималайцами. После просмотра фильма восходите­ли, взглянув впервые на себя как бы со стороны, назвали его в шутку (а может быть, всерьез) «фильмом ужасов».

Да, нелегок и долог путь к вершине планеты. Зимой 1981 го­да состоялся очередной спортивный сбор на Тянь-Шане. На скло­нах пика Комсомола отрабатывалась новая для советских восходи­телей гималайская тактика. Тактика, которая предусматривает предварительную обработку маршрута, установку промежуточных ла­герей на пути к вершине и заброску в них необходимых запасов продовольствия, снаряжения, кислорода. Казалось, что овладеть ей будет несложно, но вышло все не так гладко, как предполагалось.

Отойти от традиционной альпийской тактики, при которой группа восходителей имеет все необходимое для выхода на вершину и полностью рассчитывает на себя, оказалось непросто. Ведь при подъеме в очередной промежуточный лагерь приходилось надеяться на то, что успела занести сюда предыдущая группа. Случалось, что не удавалось найти продукты (их оставили вне палатки и ночью занесло снегом), или вызывала раздражение грязная посуда (по каким-либо причинам предыдущая группа не успела привести ее в порядок), или приходилось делать дополнительную работу по благоустройству лагеря (сил на нее не всегда хватало).

Гималайская тактика, безусловно, обеспечивает более высокий уровень надежности при штурме восьмитысячников. Но, с другой стороны, при недостаточно четкой организации может привести к конфликтам между группами восходителей. Даже к полному развалу экспедиции, что нередко происходило и происходит в Гималаях.

Именно четкой организации из-за отсутствия радиосвязи меж­ду группами восходителей и базовым лагерем не хватало на тянь-шанских сборах. Тренеры остались недовольны и погодой. Сборы специально проводились в зимнее время, чтобы испытать альпинис­тов в трудных климатических условиях. Но погода, как назло, стоя­ла хорошая, что случается редко зимой на Тянь-Шане.

С погодой «повезло» во время летних сборов того же года на Памире. Стоял сильный мороз при ураганном ветре, но тренеры, да и сами альпинисты остались довольны – лучшей генераль­ной репетиции перед выездом в Непал трудно было ожидать. На Па­мире восходители штурмовали пик Коммунизма по сложнейшему из существующих маршрутов.

Продолжалась отработка гималайской тактики (на сей раз все группы имели радиопередатчики, что исключило какие бы то ни бы­ло конфликты). Впервые в истории покорения советских семитысячников альпинисты работали в кислородной аппаратуре.

При штурме восьмитысячников используются два типа кислород­но-дыхательных аппаратов. Закрытого типа, где газовая смесь с высоким содержанием кислорода не выдыхается в атмосферу, а цир­кулирует в замкнутой системе. Открытого типа, где всасываемый в маску воздух смешивается с кислородом, поступающим по шлангу из баллонов с редуктором. Более просты и надежны аппараты открытого типа. На них остановили свой выбор советские специалисты, хотя пришлось серьезно потрудиться, чтобы устранить характер­ные недостатки. Что это за недостатки?

Во-первых, клапаны для выдыхаемого воздуха часто забива­ются льдом. Нередки случаи утечки кислорода из баллонов или через редуктор. Еще более серьезный недостаток – конденсация и замерзание влаги на клапане, через который кислород поступа­ет в маску. Очищать клапаны на огромной высоте при сильном моро­зе и ураганном ветре, согласитесь, непросто.

Столь подробно рассказывать о кислородной проблеме, воз­можно, и не стоило, если бы не один существенный момент – не­поладки кислородной аппаратуры стали причиной неудач многих вос­ходителей, даже целых экспедиций, штурмовавших Эверест. Словом, успешное решение этой проблемы представляло особую важность для будущего гималайской сборной.

Созданные советскими специалистами эластичные маски из мо­розостойкой резины (альпинисты надевали их нередко даже, когда не пользовались кислородом. Маски отлично защищали лицо от ветра и холода)   с тремя клапанами в комплекте с кислородным при­бором (он был значительно легче известных образцов) показали на Памире свою эффективность и надежность. Забегая вперед, скажем, что и в Гималаях кислородная аппаратура ни разу не отказала – случай уникальный в истории покорения Эвереста.

К тому же специалисты дали научно обоснованные рекоменда­ции по расходу кислорода на разных высотах. Наиболее эффективный расход, по их заключению, должен составлять два литра в минуту вместо общепризнанных четырех. Это заключение также полностью подтвердилось в Гималаях.

На памирских сборах проходил апробирование рацион пита­ния, разработанный специально для гималайской сборной. Возмож­но, для сугубо равнинного человека проблема питания в горах по­кажется надуманной. Это не так. Восходители относятся к ней с полной серьезностью. «В высотных лагерях редко можно было слы­шать дискуссии о судьбе Вселенной, о мировых вопросах – в основ­ном разговор шел о продуктах питания», – писал уже известный нам Уилфрид  Нойс.

Что же касается специалистов, то им приходилось учитывать многие факторы при разработке высокогорного меню альпинистов. Начать с того, что вкусы человека в горах меняются самым неожи­данным образом. Сластены начинают отдавать предпочтение кислой и соленой пище. Любители острого вдруг ощущают потребность в сладком. Людям, прежде вообще равнодушным к еде, хочется каких-то особых кушаний, которых и быть не может на экспедиционном складе.       

Но ведь универсальные вкусовые качества далеко не главное, что приходилось учитывать при составлении меню. Нужно было пре­дусмотреть правильное соотношение питательных веществ и сбалан­сированность пищи по витаминному и минеральному составу в зависимости от физических нагрузок спортсменов на разных этапах восхождения.

Учитывалась усвояемость организмом тех или иных продуктов на разных высотах. (Чем выше поднимались альпинисты, тем богаче становилась пища углеводами и беднее жирами, тем больше предла­галось к ней острых соусов и приправ, стимулирующих аппетит).

И еще. Рацион обязательно должен отвечать следующим тре­бованиям: компактность, малый вес, простота приготовления и длительность хранения. Так что организация питания в горах, как видите, – это тоже большая и сложная проблема.

В меню советских альпинистов входили продукты более ста наименований: мясные и рыбные, молочные и овощные, фруктовые и кондитерские изделия. Многие из продуктов были подвергнуты тепловой стерилизации и обезвоживанию методом сублимационной сушки, что позволило существенно выиграть в массе. Экспедиция, к примеру, получила 60 килограммов абрикосового, вишневого и черносмородинового сока, для чего пришлось переработать тонну свежих плодов.

Генеральная репетиция на Памире летом 1981 года прошла ус­пешно. Специалисты занялись устранением выявленных недостатков некоторых видов снаряжения и рациона питания. Спортсмены, отдохнув немного на реабилитационном сборе в Сухуми (Северный Кавказ), осенью собрались в Москве на повторное медицинское об­следование. После него тренерский совет, учитывая рекоменда­ции медиков, утвердил окончательный состав спортивных команд экспедиции.

В феврале 1982 года состоялся последний сбор в Крылатском, на одном из олимпийских объектов Москвы. До обеда общефизичес­кая (бег на лыжах, кроссы по пересеченной местности, плавание) или теоретическая подготовка (детальный разбор тактики штурма Эвереста), после – нудная, но нужная работа по упаковке двенад­цати с половиной тонн экспедиционных грузов.

1 марта грузы в сопровождении нескольких человек были от­правлены через Дели в Катманду. Спустя несколько дней в Непал вылетели остальные участники советской экспедиции. Так закон­чился подготовительный период.  «Если бы начинали снова готовиться к Эвересту, – говорил уже после возвращения в Москву Евгений Тамм, – мы бы внесли немного изменений в систему физи­ческой и тактической подготовки восходителей. Но вот систему медицинского обследования и отбора кандидатов, вероятно, упрос­тили бы». Впрочем, мы снова забегаем намного вперед.

Итак, советские спортсмены впервые отправились в Гималаи. С каждым из них мы познакомимся подробнее. А пока (учитывая некоторую наукообразность данной главы) попробуем с помощью ученых воссоздать психологический портрет альпинистов. Что это за люди, которых подавляющее большинство населения планеты счи­тает, если не ненормальными, то уж наверняка «со странностями»?!

Так вот, тщательное клинико-психическое обследование не выявило ни у одного из альпинистов даже скрытой психопатологии. Другое дело, что они весьма своеобразные личности, в которых прекрасно уживаются и мирно сосуществуют, казалось бы, противо­положные черты характера. (Причем эти черты, по мнению психо­логов, вероятно, присущи всем опытным восходителям).

Они весьма осторожны и одновременно любят рисковать. Веч­но не удовлетворены собой, но всегда уверены в успехе предстоя­щего дела. Впечатлительны, обладают повышенной чувствитель­ностью, даже «ранимостью» характера и одновременно мужественны и настойчивы, упорны в преодолении препятствий и достижении це­ли.

Если все это соединить в одном человеке, то его психоло­гический портрет будет выглядеть следующим образом. Альпинист – в общем-то не очень общительный, психически устойчивый чело­век со сниженным уровнем тревожности. Не любит вступать в конф­ликты и старается их избегать. Спокойный и надежный в сложных ситуациях товарищ. Таково авторитетное мнение психологов, прини­мавших активное участие в подготовке экспедиции,

«Спокойный и надежный в сложных ситуациях товарищ». Без сложных, даже критических ситуаций не обходится, пожалуй, ни одна экспедиция на восьмитысячники планеты. Не обошли они сто­роной и советских восходителей. Вернемся снова на склоны Эве­реста.