Позвонил Елене. «Я на дежурство… Да… Хорошо… Пока».

… Пять лет назад она неожиданно ушла из школы, в которой они вместе работали.

- Место у энергетиков в пресслужбе освободилось. Юлька Смирнова ушла. Которая со мной в группе училась. Ну, такие возможности упускать нельзя. С нашим-то заработком. - Не советовалась, ставила перед фактом.

Обидно было, а  не возразишь особо-то…

И тогда же, в том же году в школу пришла Ирина. Географию стала вести…

И как-то, быстро у них закрутилось. Взгляд, фраза… Вскоре уже провожал её домой…

Она была старше Елены, ровесница с ним. Не замужем. Дочь –школьница.

Год тянулись отношения, которые Жилкин принимал за любовь. Даже предлагал жениться. «У тебя жена и сын», или: «У тебя семья», - всегда отвечала она. Не слушала, что он говорил… А он, как с ума сошёл. «Неужели Лена ничего не замечала?» - думал потом. Впрочем, Елена в тот год работала на новом месте особенно много, уставала… Во всяком случае, так говорила ему, он охотно верил. Андрюшка именно тогда начал жить какой-то своей тоже жизнью, уже не всем делился с отцом.

А потом Ирина, не доработав и год, вдруг ушла из школы. Телефон её не отвечал. В учительской слышал, что, мол, вышла замуж и уехала…

И он будто из дурмана из той влюблённости выбирался…

А у него это было – влюбчивость. Первую девочку «полюбил» ещё в садике – почему-то решил, что именно с ней будет ходить за руку и защищать её от других мальчиков. Конфету как-то раз ей из дома принёс…

Потом в первом классе девочка понравилась, провожал её от школы домой (благо, жила в ста метрах, на соседней улице). Потом ещё… Потом уже та была с которой впервые целовался…

И ведь это при том, что стеснителен был ужасно – всё время казалось, что делает что-то не так и над ним смеются. Но эта стеснительность в отношениях с девочками и девушками, видимо, и придавала решительность. Преодолев, стеснение шёл уже напролом. И ведь добивался своего – за руку подержаться, ткнуться холодными губами в щёку…

Так же и Еленой было – быстро. Вернулся из армии, восстановился в институте, познакомился, а через две недели уже жили в одной общежитской комнате, через месяц поженились… После женитьбы увлечения бывали (влюбчивость-то никуда не девалась), но всё это было быстропроходящее…

Он уж думал, что «перебесился», когда с Ириной-то закрутилось у него… Потом, когда морок прошёл, думал: «Хорошо, что лена не узнала ничего…» Но иногда ему казалось, что она знала…

А вскоре он тоже ушёл из школы и стал работать охранником вот здесь, в этом большом доме, к которому сейчас подходит.

Как обычно принял дежурство.

Ночью писал: «За пять лет после армии Олег Дорогин побывал в Сибири, в Средней Азии, работал в геологических партиях, на стройках…

Вернулся в Октябрьский, получив от сестры телеграмму о смерти матери. Устроился работать в железнодорожную мастерскую и стал усиленно готовиться к поступлению в Литературный институт, о существовании которого узнал, ещё служа в армии.

В этот год, кажется, он и побывал впервые на своей малой родине в деревне Большие Дворы. Во всяком случае, именно этим годом датировано стихотворение «На озере Сухтинском» («Озеро – взмах синего крыла…»). Большие Дворы в нескольких километрах от этого озера…»

В прошлом году Игорь Жилкин собрался и съездил на малую родину Олега Дорогина. Час на электричке, да столько же в автобусе вдоль синего Сухтинского озера – длинного, узкого и, правда, напоминающего крыло… 

Деревня вольно лежала на пологом склоне холма. С одного краю холм оббегала река, за ней – лес, в другие стороны –  леса, луга, кое-где прорезанные дорогами… Красивые места. Стали они родиной для Дорогина, или родиной всё же считал неказистый железнодорожный посёлок?.. Конечно же, считал родиной посёлок! Но и эти места в сердце принял…

 Пять домов осталось от Больших Дворов. Жили в трёх. В первом – городские дачники, купившие дом два года назад; во втором – местный мужик-алкоголик, с виду старик, оказалось, что сорокалетний, промышлявший рыбой, ягодами, грибами. В третьей, осевшей окнами до земли избушке – восьмидесятилетняя старуха.

- Дорогины? Были такие. Вон там их дом стоял. Так и звали – дорогинский дом. Я-то уж не помнила, до меня было, а говорили, что раскулачили. В доме школа была, я училась в ней – четыре класса, потом контора колхоза, а потом уж… - махнула рукой. -  И колхоза не стало и людей-то не стало дак…

Вспомнила она и Олега Дорогина. Да, приезжал. Ещё дом стоял, но уж пустой. Ходил всё тоже чего-то спрашивал. А ты-то не Дорогин? Последний-то раз лет тридцать назад был… Ничего уж не помню… Всё забыла.

Старуха сидела на крыльце, теребила руками в синих сплетениях вен,  пальцами с утолщёнными суставами, передник…

Жилкин подумал, что и на родине его отца, может, тоже доживает ещё какая-то старуха… И на родине матери… И надо найти те места. Почувствовать их…

Но так до сих пор и не узнал даже, где деревенька, из которой уехали родители отца. Откуда приехали в N-ск родители матери, тоже имел лишь весьма примерное представление…

«… Складывалась судьба человека, похожая на многие судьбы. Вот только человек поэтом был. Наверное, чувствовал всё острее других. Хотя… Больно бывает всем», - записал Игорь Жилкин в тетрадь.