Начинался новый день. Всё вокруг очистилось от ночного мрака, прояснилось и пришло в движение.

Высокие небеса наполнились легкими перистыми облаками, вытянувшимися над морем подвижными воздушными хвостами.

Окончательно проснувшийся человек неспешно надел на себя плохо просохшие брюки и, тщательно присыпав песком кострище, оставил свою ночную стоянку.

Ничего конкретного не решив про себя, он просто, окинув беглым взором пустынное пространство видимой части пологого берега и обозначив близким ориентиром барашковую вершину одинокой сосны в некотором отдалении, сделал первый осторожный шаг.

Медленно зашагал вдоль берега. Хрустели под ногами мелкие камушки и чувствительно отзывались в туфлях на голых ступнях.

Только ничего этого человек не замечал. Если бы только он мог видеть себя со стороны, то, вероятнее всего, удивился бы тому, что блуждала по его бледному лицу странная мягкая улыбка.

Не менее трудно было бы ему сходу объяснить самому себе и то состояние невыразимой радости, что теплилась в его притихшей душе.

И вовсе не пугало море. Не тревожило чувств и не будоражило сердце до учащенного биения. Море впечатляло великолепным простором и свежестью утреннего дыхания, исходившего от бескрайних его вод, завораживающих подвижными кругами на солнечно искрящейся глади.

Задержал шаг. Остановился и долго-долго вглядывался в синюю прозрачную даль, вовсе не отдавая себе отчета в том, что, выискивая благодарным взглядом, надеялся вновь увидеть играющих в море влюблённых дельфинов. Тихо и покойно море, и даже трескучие выкрики чаек-охотниц, пёстрыми камнями падающих сверху вниз за нерасторопной рыбешкой, не нарушали покоя и безмолвного величия.

В стороне, куда неспешно двигался, поодаль от берега увиделся бездвижно застывший на волне одинокий челн, в котором за веслами сидел человек, а напротив, у самой кромки воды, кучно толпились люди, зорко всматривающиеся на качающуюся лодку.

Среди толпившихся обнаружился милиционер в летней форме и, видимо, фельдшер. В том качестве мужчина, разглядывая возникшую перед взором публику, уверенно определил женщину в белом медицинском халате.

Невольно заинтересовавшись неожиданным зрелищем, нашел взглядом и «Скорую помощь» с распахнутой настежь боковой дверцей, из которой торчали ноги удачно прикорнувшего минуту-другую водителя.

Автомобиль с красным крестом стоял под той самой сосной с кучерявой разлапистой вершиной, что была определена недавно за промежуточный пункт в нечетко обозначенном им для себя ближайшем пути.

И если вид посельчан, собравшихся в столь ранний утренний час на морском берегу, выдавал в них людей большей частью случайных и откровенно любопытствующих, то в сидящем на особицу ото всех крапчатом пёсике неопределенной породы каждый мускул его напряженного тела выдавал крайнее беспокойство и трудно подавляемое зверем возбуждение.

Пёс мертво сидел по урезу воды, никак не реагируя на накатные пенистые волны, бьющие по голому животу его, и неотрывно смотрел на море. И как только вдали над водой появилась маленькая точка, вынырнувшая из глубины, пёс, радостно-тревожно взвизгнув, мгновенно взвился и, напружинившись длинным тельцем, ошалело вбежал дальше в воду и выставился острой мордой вперед.

Заметили появившуюся точку и люди. Зашевелись. Зашумели. Пришел в движение на море и одинокий челн. Быстро-быстро, подгоняемый ходко веслами заскользил навстречу увеличивающейся на водной глади точке.

С неменьшим любопытством, сковавшим всё внутри, смотрел в ту сторону и мужчина, сходу определивший во взволновавшей и пса, и людей точке пловца в легком гидрокостюме.

Поравнявшись с ныряльщиком, лодка остановилась: хорошо было видно издалека, как на борт из воды загрузли человеческое тело, - и, развернувшись, груженный челн устремился к берегу, где всё пришло в движение. Даже недавно ещё спящий водитель «Скорой», оставив временный лежак, заспешил к толпившимся с носилками в руках.

Вслед лодке, взрезая сильными гребками водную, весело искрящуюся морскую гладь легко и свободно плыл к берегу аквалангист, а пёс, не сдерживая больше своих собачьих эмоций, восторженно лаял, то возбужденно носясь кругами по берегу, то бешено срываясь в воду.

Лодка причалила. В несколько торопливых рук утопленника вынесли и уложили на приготовленные носилки.

Не замечая того и сам, как и когда подошел, оказалось, что он стоит в непосредственной близости от центра событий, и в тот самый миг, когда несчастного укладывали на носилки, не скрывая от себя своей оторопи, мужчина исподволь бросил косой взгляд на лежащего на земле.

Молнией прошило сознание и помутилось в уме от страшной внезапной мысли, что этим несчастным мог быть он… он – Алёхин Виктор Николаевич… пятидесяти лет от роду… больной человек… смертельно больной человек…

Спасительно шевельнулось крохотной радостью, что пронесло его мимо. И шумно толклась в голове кровь: не он!.. не он!.. не он…

Совладав с собой, Алехин поспешил не просто пройти мимо, а поскорей уйти отсюда, однако при том он успел невольно отметить, с каким равнодушно безучастным лицом, если скорее и не брезгливым даже, склонилась над носилками фельдшер.

Не менее равнодушен и безразличен к несчастному был и местный представитель закона, присевший рядышком с женщиной на корточки.

Непослушно запершило в горле: хотелось срочно откашляться, - и, не выдержав внутреннего раздражения, Алёхин натужно раскашлялся. «Как некстати…» - с отчаяньем укорил себя, потерявшись под беглым взглядом женщины, поднявшей на него глаза, а в глазах пустота – остаток ночи.

Она медленно встала и отошла в сторонку, где стала ждать милиционера, также бросившего на Алёхина мимолетный взор и вынужденного тщательно осматривать карманы утопленника, одетого в черный костюм.

- Никаких документов… и, вообще, ничего… - оборвав общее тягостное и неловкое молчание, заключил тот осмотр короткой фразой и подошел к медичке.

Каждый из них заполнил по дежурной бумажке и, поставив свою закорючку на листке другого, они разошлись, причем всё проделалось торопливо и в полном молчании.

Одутловатый труп несчастного укрыли плотной черной пленкой, и скоро водитель и лодочник с явной неохотой и ленцой в движениях потащили потяжелевшие носилки к «Скорой», стоявшей на значительном расстоянии, на взгорье.

Алёхин, долгим неотрывным взглядом провожая невольных носильщиков, видел, как те небрежно загрузили скорбную ношу в машину, как громко хлопнули задней дверцей и, задержавшись передохнуть, оба откровенно жадно и глубоко затянулись при первой же затяжке сигареты. И всё произошло быстро, совершенно нехлопотно и чересчур буднично.

Неуверенно, скрывая и от себя самого сильнейшее волнение, Алёхин прошел сквозь незнакомых, продолжавших с безучастным любопытством толкаться людей. Он намеревался срочно продолжить мысленно проложенный путь к конечному пункту, где надеялся найти временно надежное прибежище-схрон.

Только внезапно, будто споткнувшись, неловко качнулся вперед и зацепился взглядом за молодую в длинном, из белого блесткого щелка, плотно облегающем узкую длинную фигуру платье красивую женщину, которая, хотя и стояла вчуже в отдалении, заняла собой прямую линию выбранного Алёхиным скорейшего пути в откровенно вызывающей позе.

В душе от той, встревожившей в миг встречи врасполох невольно и неприятно всё напряглось: её точно не было здесь до того… не слепой же он…

Решив круто повернуть в сторону, Алёхин в некоторой растерянности, однако, замедлил шаг и гипнотически уставился на незнакомку. В упор стылым пронизывающим взглядом темных, резко очерченных по-вороньи глаз на него смотрела и она. Смотрела жестко, безжалостно и откровенно зло.

Не менее мстительно и колко побелели и остро высеченные скулки на высокомерно-красивом плоском лице её.

На берег вышел аквалангист-спасатель. С радостным визгом, в пружинистых наскоках на грудь сбивая с ног, пёсик бросился к нему. Встреча закадычных друзей, заинтересовав, отвлекла, и Алёхин, сойдя с мысленно прочерченной линии, как прежний путь, ступил на близкую к воде пенистую кромку и медленно пошел туда, где, сняв с ног ласты, аквалангист, не оглядываясь ни на кого, быстро уходил по влажной песчаной кромке берега всё дальше и дальше. Пёс был рядом, не отставая ни на шаг от хозяина и продолжая возбужденно взвизгивать и путаться под ногами.

След в след за ними, поспешая, двинулся и Алёхин. Проделав пять-шесть шагов, он вдруг отчетливо почувствовал обострённой кожей спины колкий недружественный взгляд. Обернулся, но, суеверно медля поначалу, не сразу, - а, обернувшись, вполне ожидаемо столкнулся с высокомерно-раздраженным взглядом, исходивших от пустых захолодевших глаз.

Неприятно поёжился, а та, прозрачно-белой рукой дернув с плеч широкий, ниспадающий к долу шарф, резко отвернулась: по прямой спине её подвижно струилась ссиня-черная гладкая коса.

Аквалангист и собака его ходко уходили вперёд. Алёхин не успевал за ними, и скоро, поднявшись легко по узкой тропинке крутого склона вверх, где обычным сельским порядком стояли дома, те исчезли.