Годъ назадъ, разсуждая вмѣстѣ съ Калашниковымъ по прибытiи Салабина въ Стамбулъ, они рѣшили, что турки-захватчики были не въ состоянiи правильно произнести «Константинýполи» – и сократили имя города въ «Истанбулъ». Но оказалось, по мѣрѣ изученiя вопроса, что это не такъ. Турки взяли на слухъ сочетанiе греческихъ словъ «ис-тын-пóли» (εις την Πóλη) – то есть «въ Городъ, въ Городѣ»; для Византiйской имперiи слово Городъ – это было не что иное, какъ Константинополь. Да и сейчасъ Городъ съ большой буквы – η Πόλη – для любого грека это нашъ «Цареградъ».

А звукъ «п» послѣ «м» и «н» всегда озвончается. Такъ и получился Istanbul. Произнести Константинополь турки даже не пытались – а вотъ владѣютъ же имъ больше четырёхъ столѣтiй. Жестокiе побѣдили изнѣженныхъ, самонадѣянныхъ...

Итакъ, для Салабина въ Стамбулѣ возобновилась безцвѣтная рутина, но за предѣлами рутины были, къ счастью, греческое телевидѣнiе,  русская публицистика, публикацiи на «Русскомъ небѣ», переписка съ Россiей...

И только въ эти вечера на Босфорѣ, вспоминая и перебирая спонтанныя, нерѣдко сбивчивыя рѣчи Красова, смогъ Салабинъ понять и оцѣнить, насколько интересно и цѣнно для него знакомство съ этимъ человѣкомъ.

Какъ философъ, Красовъ былъ достаточно страненъ – настоящая бѣлая ворона. Недаромъ и карьера у него была странная, а ещё болѣе странной стала его посткарьерная жизнь. Теперь его сужденiя, высказанныя вперемѣшку съ отступленiями, забыванiемъ-воспоминанiемъ того-другого имени, переключенiемъ на собственные школьные годы или офицерскую службу, а потомъ опять на какого-нибудь Оригена или Филона Александрiйскаго, – всё возникало теперь въ памяти Салабина, и онъ торопливо сохранялъ услышанное на бумагѣ или въ компьютеръ, какъ пушкинскiй Скупой Рыцарь складывалъ бы очередную драгоцѣнность въ свой кованый сундукъ... И несказанно радовался, что память его, слава Богу, ещё не подводитъ.

Красовъ родился въ Днепропетровскѣ въ родильномъ домѣ на Философской улицѣ; мать прiѣхала на сносяхъ въ этотъ городъ къ сестрѣ. Но узналъ онъ объ этомъ уже взрослымъ, когда прочёлъ адресъ кондитерской фабрики на коробкѣ конфетъ.

- Смотри, мама, улица – Философская!

- Такъ ты же, сынокъ, на этой улицѣ родился! – воскликнула мать.

Выходитъ, удивился Красовъ, на роду ему было написано – стать философом?

Мать потому поѣхала къ сестрѣ, что осталась передъ родами одна: мужъ её бросилъ и подался по мiру на гастроли. Этотъ мужъ окончилъ музыкальное училище и руководилъ дѣтскимъ оркестромъ въ Домѣ пiонеровъ; тамъ увлёкся дѣвушкой-методистомъ – будущей матерью Дмитрiя Красова – и женился на ней; но потомъ скрылся въ неизвѣстномъ направленiи отъ суда за растленiе малолѣтнихъ... Ставшая одиночкой мать Красова получила разводъ черезъ нѣсколько лѣтъ какъ съ «безвѣстно отсутствующимъ супругомъ». Всѣ фотографiи бѣглаго мужа она сожгла, Красовъ росъ при отчимѣ-агрономѣ, а всѣ его вопросы объ отцѣ были матерью окончательно погашены. «Просто жидяра!» – вырвалось однажды у неё.

- Правда, что ли? – спросилъ сынъ.

- По паспорту – русскiй, а по натурѣ – самъ видишь: точно жидъ!

Такъ и остался этот вопросъ не выясненнымъ окончательно. Отчимъ сталъ Красову отцомъ, а красавицѣ женѣ – прекраснымъ мужемъ, но рѣчи объ усыновленiи Дмитрiя и смѣнѣ фамилiи никогда не возникало. Что мать, что отчимъ говорили ему «Митя, сынокъ» – и всё было прекрасно.

Мать очень хотѣла, чтобы сынъ ея стал учёнымъ, а все способности к этому у парня были. Митя окончилъ школу съ золотой медалью и поѣхалъ въ Петроградъ, какъ говорилъ отчимъ, или въ Ленинградъ, какъ говорила мать, поступать на философскiй факультетъ. Поступилъ и сталъ учиться, дружа съ библiотекой больше чѣмъ съ прекраснымъ поломъ – да и влюблялся исключительно въ читальныхъ залахъ. Впрочемъ, эта пора его жизни была затронута лишь вскользь и Салабину почти не извѣстна.

На философскихъ факультетахъ хорошо преподавали математику и естественныя науки, а военная кафедра готовила артиллеристовъ. Красовъ, не будучи потомственнымъ философомъ и, главное, не будучи гражданиномъ Сѣверной Пальмиры, былъ по окончанiи университета призванъ на службу офицеромъ-артиллеристомъ – и служилъ за Полярнымъ кругомъ, въ Ленинградскомъ ВО. Эти два года службы – старшимъ офицеромъ гаубичной батареи, потомъ командиромъ батареи – остались въ его памяти самой безмятежной и счастливой порой, несмотря на ночёвки на снѣгу у костра, когда просыпаешься каждыя пятнадцать минутъ: одна сторона тѣла замёрзла, а другая вотъ-вотъ подгоритъ. Но это бывало только на ученiяхъ. Онъ былъ холостъ, на хорошемъ счету у начальниковъ и былъ справедливъ съ подчинёнными. Въ первый же отпускъ – два мѣсяца – онъ оформилъ себѣ маршрутный листъ, включавшiй Камчатку, Командорскiе острова, Владивостокъ, Бухару, Самаркандъ, Душанбе, Нижнiй Новгородъ и Калининградъ. А когда былъ въ командировкѣ въ Ленинградѣ (Петроградѣ), то успѣлъ жениться – и не пожалѣть объ этомъ.

Пожалѣть успѣлъ черезъ мѣсяцъ-другой, когда вернулся изъ армiи. Они были съ женой обречены заниматься безконечнымъ перетягиванiемъ каната каждый въ свою сторону, потому что женщина была диктаторомъ по натурѣ – къ тому же мнительнымъ, подозрительнымъ, какими всегда въ исторiи становились диктаторы. Супруги въ теченiе года развелись.

Красовъ уже работалъ научнымъ редакторомъ въ Библiотекѣ Академiи наукъ: перечитывалъ и классифицировалъ диссертацiи и монографiи философовъ, соцiологовъ и религiовѣдовъ (тогда именовавшихся научными атеистами, то есть безбожниками). Безъ вниманiя прекрасныхъ дамъ Красовъ не остался: Питеръ – городъ большой; огорчённыхъ и притомъ привлекательныхъ женщинъ достаточно. Методомъ пробъ и ошибокъ Дмитрiй къ четвёртому году службы въ академической библiотекѣ нашёлъ себѣ мать своихъ будущихъ дѣтей и возобновилъ попытки устроиться въ учебный институтъ преподавателемъ.

Тутъ впору сказать, что онъ всю жизнь оставался безпартiйнымъ человѣкомъ.

И здесь надо намъ остановиться и задуматься. Дѣйствительно, могъ ли такой философъ какъ Дмитрiй Красовъ быть членомъ какой-нибудь современной политической партiи? Всѣ вороны должны были имѣть чёрныя крылья и сѣрую шею: бѣлой воронѣ не удалось бы выжить. Тѣмъ не менѣе, какъ ни странно, Дмитрiй Красовъ прошёлъ черезъ вереницу высшихъ учебныхъ заведенiй, гражданскихъ и военныхъ, всюду задерживаясь на два года, въ теченiе которыхъ готовились условiя для его ухода. Въ партiю онъ не вступалъ, въ аспирантуру его не брали, но главнымъ его недостаткомъ – самымъ нетерпимымъ въ косной вузовской средѣ – была его высокая конкурентоспособность (извините за такое слово). Стоило ему замѣнить заболѣвшаго преподавателя, какъ студенты переставали посѣщать лекцiи прежняго и начинали просить, чтобы дали имъ «этого новаго». Такое особенно было недопустимо въ вузахъ военныхъ.

Худо-бѣдно, но и въ вузахъ былъ у Красова продолжительный отпускъ, и онъ уѣзжалъ на провинцiальныя стройки монтажникомъ-высотникомъ, достигнувъ на этомъ поприщѣ 5-го разряда. Онъ занимался покраской заводскихъ перекрытiй, ажурныхъ вышекъ, башенъ и электрическихъ мачтъ.

- Мы на любой высотѣ ходили по трубамъ безъ страховки...

- Какого дiаметра? – обезпокоился Салабинъ.

- Десять сантиметровъ.

- Не можетъ быть!

Ещё какъ может! – пояснялъ Красовъ. – С поясами да цепями много не наработаешь. Ходишь – и даже не думаешь, на какой ты высотѣ. Тутъ главное – знать, что дѣлать, если оступишься: падать вдоль трубы или балки, хватаясь за неё всѣми конечностями – а дальше перехватывай руками, добирайся до крестовины или площадки. Если твёрдо это знаешь, зазубрилъ до рефлекса, то ничего не случится: не оступишься. Но вотъ пить – алкоголь имѣю въ виду – лучше не надо. Если наканунѣ выпилъ, то уже не то что по трубѣ – и по доскѣ не пройдёшь. Уже страхъ сидитъ.

Потомъ возвращался Дмитрiй Михайловичъ къ студентамъ и книгамъ, посѣщалъ очередного завѣдующаго кафедрой и говорилъ, что хочетъ диссертацiю защищать.

- Голубчикъ, а зачѣмъ вамъ это нужно?! – изумлялся очередной завѣдующiй.

Впрочемъ, «голубчикъ» былъ скорѣе исключенiемъ. Но означалъ этотъ вопросъ искреннее участiе: зачѣмъ, милъ-человѣкъ, тебѣ и намъ это надо? Ты же не членъ партiи, ты же просто счастливый человѣкъ, любимецъ студентовъ и женщинъ и прочая, и прочая...

Всё же Красовъ защитилъ диссертацiю въ 1989 году, уже въ возрастѣ 38 лѣтъ, въ сибирскомъ университетѣ, а сумѣлъ проработать въ должности доцента очередные два роковые года...

- Словно я въ какой-то реестръ Кащея попалъ! – восклицалъ Красовъ. – То ли Вербицкая меня вычеркнула, то ли деканъ-сенаторъ?..

Салабинъ думалъ иначе: Вербицкая могла выкидывать неугодныхъ декановъ – какъ профессора-историка Фроянова; а выкидывать доцента – это ей не по чину, не къ лицу. Доцента, ясенъ пень,  выкинулъ деканъ и сенаторъ – любимчикъ Вербицкой...

Читатель уже, видимо, догадался, что предъявленная Рославлеву карточка Красова была, мягко говоря, устаревшей – и, строго говоря, недѣйствительной. Для университета онъ былъ теперь человѣкомъ съ улицы. Только съ его ученой степенью администраторы не могли ничего подѣлать.

     *     *     *

                                                                              ...теперь, съ подачи Кремля, какъ только появляются

                                                                                     два-три «бѣженца съ Кавказа» или «несчастные» таджики

                                                                                     или азербайджанцы, имъ немедленно отводятся земельные

                                                                                     участки подъ строительство мечетей. Происходитъ это по

                                                                                     всѣй Россiи, въ городахъ и сёлахъ, которые никогда не

                                                                                     были мусульманскими, причёмъ даже въ земляхъ, которыя

                                                                                     являлись для русскихъ сердцевиной православiя и откуда

                                                                                     расходилась вѣра по всѣй землѣ.

                                                                                                     Валентина Сологубъ, «Русь Православная». 2004

                                                                    Швыдкой – удивительный министръ культуры. Разъ за разомъ онъ

                                                              дѣйствуетъ противъ интересовъ Россiи практически въ любомъ вопросѣ,

                                                              будь то вопросы русскаго языка на Украинѣ или вывозъ культурныхъ

                                                              цѣнностей за границу. Русскому языку – нѣтъ, вывозу культурныхъ

                                                              цѣнностей – да. Въ любой другой странѣ пребыванiе подобнаго

                                                              человѣка на высокомъ посту вызвало бы массу вопросовъ.

                                                                                                    Людвигъ Ларсенъ, «Консерваторъ», 04.04.2003

Тогда не дóлжно ли удивляться и самому президенту РФ? Но не всѣ удивляются. Мистеръ Гринда – не удивляется. Онъ даже гордится. «Горжусь. Потому что стыдиться больше нечего!» Пресизентъ теперь непьющiй – и не рвётся дирижировать военными оркестрами въ «новыхъ дружественныхъ странахъ» – напротивъ, «хоть что-то дѣлаетъ!». И мы видимъ, чтò онъ дѣлаетъ. Но зрячiе – всегда меньшинство.

Салабинъ видитъ на сайтѣ «Русскаго вѣстника» уже восьмую, кажется, петицiю людей науки и культуры съ просьбой къ презсиденту уволить такъ наываемаго министра культуры Швыдкого. Отовсюду подписи – отъ Питера до Кабардино-Балкарiи и до Уланъ-Удэ, въ которомъ будущiй министръ  когда-то толковалъ студентамъ зарубежную литературу. Но какъ онъ можетъ, презсидентъ, уволить своего министра, котораго самъ же и назначилъ – выбралъ изъ всѣхъ мыслимыхъ кандидатовъ? Одно же изъ первыхъ его рѣшенiй, какъ презсидента, было: назначить Швыдкого и одарить гражданствомъ зарубежнаго хасида Берла. Неужели непонятно? – это самыя дорогiя сердцу презсидента рѣшенiя! Генераловъ онъ пачками мѣняетъ ежегодно, тамъ высокая взаимозамѣняемость, а вотъ въ культурѣ – попробуй-ка найди ещё одну такую д... нтъ, б... или г... Короче: с.. б... т... д...!

Намъ неча стыдиться, говорятъ гринды, того, что по первому закону Швыдкого «русскiй фашизмъ хуже нѣмецкаго»! Гдѣ онъ отыскалъ этотъ «русскiй фашизмъ»? Навѣрное, ночью у себя въ почесухѣ.

А по 2-му закону того же самаго министра такъ называемый «русскiй матъ» есть проявленiе идентичности, патрiотичности и даже чёртъ не знаетъ, ещё чего.

Нѣтъ, что ни говори, навѣрное, недёшево достался этотъ министръ пресизенту, вотъ онъ и дорожитъ имъ вопреки всему и вся.

А Салабинъ дорожитъ заочнымъ знакомствомъ съ Валентиной Сологубъ, коллегой-публицистомъ, съ которой они, не сговариваясь, одновременно стали употреблять выраженiе «швыдкультура» – да только Михель Фимычъ ещё пуще возгордился, а пресизентъ, увы, не читаетъ публицистовъ: онъ читаетъ рапортички провѣренныхъ помощниковъ.

А летучая гряда патрiотическихъ имёнъ въ публицистикѣ рѣдѣетъ и рѣдѣетъ. Не видно больше статей Валентины Сологубъ, не стало фундаментальныхъ работъ Ксенiи Мяло, неизвѣстно, что съ Валерiемъ Герасимовымъ въ Нью-Йоркѣ, возникъ ненадолго и сразу пропалъ Александръ фонъ Бринкенъ изъ Швейцарiи, упекли въ колонiю главъреда «Руси Православной», а профессора-юриста будто бы побили о керамическiй полъ институтскаго туалета и отпустили на лѣченiе.

Тонъ задаютъ, у патрiотовъ, газеты «Завтра», «Дуэль», «Спецназъ Россiи»... Пока ещё не достаютъ чужiя руки до «Русскаго неба», чей серверъ устроенъ въ Техасѣ по благословенiю Русской Православной церкви за рубежомъ... Но пресизентъ уже убѣждаетъ iерарховъ зарубежья возсоединиться – и онъ умѣетъ быть убѣдительнымъ.

Несмѣняемая секретарь «Русской мысли» Вера Мелентьевна оповѣстила всѣхъ состоявшихъ по списку, что клубъ вынужденъ перейти подъ покровительство партiи Зюганова, поскольку стало невѣроятно трудно съ помѣщенiемъ. Но Салабинъ помнилъ выборы 1996 года и рѣшилъ, что подъ крышей «Исава» Зюганова дѣлать ему нечего.

А партiи продолжали плодиться и размножаться. Прежняя «НДР» переназвалась въ «ОВР», а послѣ серiи пересадокъ и перелицовокъ обрѣла себя на томъ же мѣстѣ подъ просторной красочной фанерой «ЕдРа» – «Единой Ьоссiи». Параллельно создалась, въ подражанiе двухпартiйнымъ схемамъ англосаксовъ, «Справедливая Россiя (Ьоссiя)».

Что и требовалось доказать, – резюмируетъ Салабинъ, – и эсеровъ есть у насъ, и троцкистовъ  полонъ классъ!

Старые гайдаровцы, а допрежь это партiя экъномицкой свободы (ПЭС), теперь назвались «Союзомъ пьавыхъ силъ»... Надѣются, что ихъ не уличатъ въ подлогѣ. Исторически правые – это нацiоналъ-консерваторы, противники большевиковъ, троцкистовъ и эсеровъ, даже болѣе того: православные люди, притомъ не обязательно богатые, ихъ было множество и скромнаго достатка. Внезапные «правые» сегодня – потомки выходцевъ изъ Речи Посполитой и прежней родины Чубайса, всё русское которымъ ненавистно; только Чубайса попробуй-ка сдвинь, а этихъ отстранили отъ хлѣбныхъ мѣстечекъ ихъ болѣе сплочённые кузены.

И, наконецъ, поочерёдно тонутъ и выныриваютъ партiя «Родина», «Патрiоты Россiи», «Великое Отечество», «Великая Россiя», «Партiя развитiя», Движенiе развитiя... Даже сочинитель побѣдоносныхъ романовъ Александръ Андреевичъ рѣшилъ возглавить партiю «Союзъ».

А то есть ещё и нацiоналъ-большевистская – и тоже во главѣ съ писателемъ!.. Послѣднiй, правда, отличился: хотѣлъ своихъ людей вооружить вполнѣ желѣзнымъ образомъ – и пришлось ему нѣсколько лѣтъ провести съ соратниками въ тюрьмѣ.

А говорить о былыхъ предтечахъ партiйныхъ соцвѣтiй и соплодiй – почти забытой «Памяти», полузабытомъ «Русскомъ Нацiональномъ Соборѣ» генерала КГБ Стерлигова– не просто непрiятно, а просто стыдно. «Возглавить, чтобы обезвредить» – старый, ну очень старый рецептъ.

     *       *       *

Красовъ поразилъ Салабина своей проницательностью: подмѣтилъ у брадатаго Маркса уязвимое мѣсто – даже, если точнѣе, лукавство всѣй марксовой теорiи. Да ещё какое лукавство!

Кумиръ оголтелыхъ революцiонеровъ бьётъ своей теорiей исключительно по нацiональной промышленности, которая создаётъ настоящую прибавочную стоимость, – бьётъ по реальной экономикѣ. Но этотъ хвалёный смѣльчакъ, ниспровергатель и прочая, – и за десять шаговъ не подходитъ къ ростовщикамъ, банкирамъ, спекулянтамъ, жрецамъ ссуднаго капитала – то бишь денегъ, творимыхъ изъ воздуха биржи.

Карлъ Марксъ разоблачаетъ нацiональныхъ, отечественныхъ предпринимателей – и прячетъ за своей теорiей капиталъ международный, транснацiональный: своихъ единокровныхъ управителей спекулятивнаго капитала.

Неудивительно, что хозяева денегъ – враги всего нацiональнаго. Всё, что является для человѣка на родной почвѣ, на данной территорiи отечественнымъ, своимъ, для международнаго банкира является помѣхой и препятствiемъ. Банкиръ желаетъ «раздавать» кабальные кредиты и умножать свои барыши, нагромождая пирамиды фиктивнаго капитала. На эти фиктивныя сокровища онъ сразу же скупаетъ реальную, физически осязаемую собственность. Во какъ!..

Международный банкиръ, онъ же глобалистъ, – врагъ всему, что ни на есть отечественнаго: культурѣ въ первую очередь. Какъ только онъ присвоилъ себѣ чужую нацiональную экономику, то принимается за культуру, информацiю, образованiе – за воспитанiе транснацiональной черни, пролетарiата, интеллигенцiи, охлоса.

Даже не такъ: не «какъ только»... Къ моменту завладѣнiя шахтами Донбасса, сахарными заводами Малороссiи и банками Петербурга  они уже владѣли всею печатью, всѣми шинками и почти всѣми кабаками имперiи, всѣми кафе-шантанами, львиной долей философiи, военной медицины и частью церковныхъ кафедръ.

А пролетарiй – совсѣмъ не тотъ благородный герой, желавшiй счастья всему человѣчеству, о которомъ сочиняли стихи свѣтловы и безыменскiе. Это малоцѣнный, неквалифицированный разнорабочiй, не владѣющiй мастерствомъ, но всегда готовый бунтовать. Теорiя брадатаго экономиста держится на внутренне напряжённой конструкцiи натяжекъ, умолчанiй и перегибовъ.

Человѣкъ, уразумѣвшiй это, неминуемо скажетъ: «Прiѣхали!». Далѣе онъ дѣлаетъ выводъ, что надо либо подчиниться хозяевамъ денегъ, попросту ставъ ихъ рабомъ, либо защищать всё то, что ещё сохранилось отъ его культуры, его государства, отеческихъ традицiй.

У Салабина къ хозяевамъ денегъ отношенiе инстинктивно-брезгливое. Онъ съ дѣтства ихъ различалъ очень ясно; а потомъ ещё интеренетъ показалъ ему всякихъ баруховъ, рокфеллеровъ и ротшильдовъ – въ придачу къ примелькавшимся гусинскимъ, ходорковскимъ и потанинскимъ. Они не унаслѣдуютъ царствiя Небеснаго, да у нихъ и помысла нѣтъ о нёмъ, никакого понятiя – кромѣ правилъ обхожденiя съ деньгами и съ партнёрами.

Если баруховъ и михелей Салабинъ сторонился инстинктивно съ самаго дѣтства, то его осознаннымъ поведенiемъ это стало гораздо позднѣе – и не вдругъ, а постепенно... Совсѣмъ незамѣтно это произошло. Можетъ быть, благодаря чтенiю. А можетъ, благодаря матери. Или просто – вопреки телевизору позднѣйшихъ времёнъ.

А преподобные не устаютъ напоминать намъ, какъ себя вести... «Ибо время близко». О καιρός γαρ εγγύς...

Салабинъ ещё въ первый годъ стамбульской жизни задумывался надъ тѣмъ, какъ бы ему воспользоваться географической близостью Эллады; онъ шарилъ въ интернетѣ по турецкимъ туристическимъ агентствамъ, но этотъ путь оказался очень сложенъ: проще было попасть на «турецкую республику Сѣвернаго Кипра», чѣмъ на территорiю, гдѣ свободно слышится эллинская рѣчь. Выборъ маршрутовъ былъ крайнѣ скуденъ, зато цѣна сильно превышала запросы московскихъ операторовъ. Похоже было на то, что изъ Турцiи ѣздили въ Грецiю только по дѣламъ приграничной торговли, – какъ островитянка Антигони, державшая лавку греческихъ винъ и сыровъ. Но Салабину былъ нуженъ маршрутъ на островъ Патмосъ – для паломничества въ пещеру святаго апостола Иоанна Богослова. Офицiальный сайтъ острова Геннадiй изучилъ вдоль и поперёкъ, познакомился съ разными греческими компанiями по обслуживанiю туристовъ, но не находилось такой, что могла бы обслужить константинопольскаго резидента.

Къ тому же сей резидентъ хотѣлъ посѣтить Патмосъ не въ составѣ группы, а самостоятельно, чтобы чувствовать себя по-настоящему путешественникомъ. Въ концѣ концовъ онъ созвонился съ одной туристической фирмой въ московскомъ Китай-городѣ,  сталъ вести разговоры съ милой дѣвушкой Леной – и подружился съ ней настолько, что даже ея фамилiю сталъ воспринимать какъ греческую: Πέληχ.

Для турфирмы салабинскiй случай, при всѣй его необычности, не представлялъ какой-либо трудности: не надо его подвёрстывать къ календарю какой бы то ни было группы, ни стыковать къ авiа/море-расписанiямъ: онъ самъ себѣ режиссёръ и менеджеръ, онъ застрахованъ, если на то пошло. Но, наряду съ этимъ, предстояли трудности: анкеты и паспортъ Салабина должны были попасть въ Москву къ Еленѣ, а отъ нея – въ руки греческаго консула, чтобы затѣмъ уже паспортъ съ греческой визой могъ бы – неизвѣстнымъ пока образомъ – оказаться на столѣ у Салабина въ «Азовѣ Интернешналъ». Такъ это рисовалось въ фантазiяхъ у Салабина. Онъ даже предполагалъ обратиться съ просьбой къ младшему Лобаченко, собиравшемуся въ командировку въ Москву... Ясно какъ день, но только не самому Салабину, что такое обращенiе для него плохо бы кончилось.

Однако Лена изъ турфирмы фантазёркой не была. Она предложила Геннадiю единственно возможный варiантъ: воспользоваться авiапочтой.

- Вышлете документы цѣннымъ письмомъ и точно такъ же получите паспортъ съ визой. А билетъ потомъ закажете черезъ интернетъ.

- Какъ-то неохота довѣрять паспортъ авiапочтѣ.

- Какой вы интересный! А свою жизнь вы самолёту довѣрите?

- Такъ вѣдь, снявши голову, уже по паспорту не плачутъ!

- Шутки въ сторону, молодой человѣкъ! Тамъ у васъ что – видъ на жительство? Даже паспортъ если пропадётъ – это не смертельно: возстановите. Вы же тамъ не одинъ! Паспорта и без почты теряются...

Этимъ доводомъ всё было рѣшено. Салабинъ перевёлъ фирмѣ оплату услугъ, отправилъ паспортъ съ бумагами и, успокоенный практицизмомъ Лены Пелихъ, сталъ ждать.

Менѣе чѣмъ черезъ мѣсяцъ, сидя въ жаркомъ воздухѣ Пирея у причала морскихъ паромовъ – въ ожиданiи своего Blue Star 1 – онъ спрашивалъ себя почти съ удивленiемъ: «Зналъ ли я ещё восемь лѣтъ назадъ, зачѣмъ изучаю греческiй? Ну не ради же оригинальныхъ буковъ!..»

...А тогда онъ думалъ, что ему просто-напросто наскучилъ англiйскiй (мягко говоря).