Часть четвёртая
Побѣдой прославлено имя твое:
Твой щитъ на вратахъ Цареграда...
А.С. Пушкинъ. Пѣснь о вѣщемъ Олегѣ
Воскресной ночью въ турецкомъ аэропорту Константинополя Салабина встрѣтилъ Калашниковъ, они сѣли въ служебную машину и турок-водитель помчалъ ихъ надъ моремъ огней мегаполиса черезъ Босфоръ на восточный берегъ – въ Iюскюдаръ. Константинополь остался въ Европѣ, а они прибыли въ Малую Азiю.
Первыя нѣсколько недѣль Салабину предстояло жить у Калашникова: жена его гостила у дочки во французскомъ Лангедокѣ, а квартиру для Салабина подбирать пока не торопились.
Калашниковъ извлёкъ изъ холодильника литровую бутылку водки и нѣкую закуску: маслины, брынзу, овощи; Салабинъ распаковалъ заказанные Калашниковымъ чёрный хлѣбъ и русскую колбасу... Началось ночное пиршество съ бесѣдой о непосредственномъ будущемъ. Калашниковъ началъ съ поздравленiя Салабину: ты теперь, стало быть, трудовой эмигрантъ; живи по-новому и думай по-новому. Жизнь у тебя теперь другая! Ну, давай за успѣхъ!..
Салабинъ долго не засыпалъ въ эту ночь, находясь между явью и сномъ. Онъ ещё не видѣлъ Стамбула – ни Константинополя, и будто грезилъ Цареградомъ, въ которомъ прятались отъ русскихъ княжескихъ дружинъ изнѣженные византiйцы. Наслѣдники воинской славы русовъ, они же – наслѣдники вѣры византiйцевъ-ромеевъ, опять стояли у стѣнъ Цареграда въ 1877 году – и турки, владѣвшiе Константинополемъ болѣе четырёхъ вѣковъ, уже застелили улицы и площади коврами для прiёма русской кавалерiи и пѣхоты, но... наглый блефъ британской короны, вкупѣ съ шёпотомъ тайныхъ агентовъ Британiи, напугали Александра ΙΙ, и русскiе полки были остановлены. Кавалергарды, гусары и артиллеристы посѣщали Стамбулъ открыто, но малыми группами – въ партикулярномъ платьѣ, съ постными лицами и стыдливой толерантностью во взорѣ. Придя потомъ въ хладнокровный разумъ, царь Александръ Вторый не могъ всю жизнь себѣ этого простить.
* * *
Марусенька, привет!
Долетел я хорошо и разместился тоже хорошо: у старого товарища по
пароходству. Скоро подберём квартиру, где буду жить. Высылаю тебе
фото моего рабочего места.
Здесь всё цветёт, вид неописуемый, много диковинных растений,
цветовъ, деревьев. Съ высокого холма, как иду на работу, вижу корабли
на Босфоре – а на холме пасутся овцы.
Как обзаведусь цифровой камерой, смогу тебе присылать интересные
снимки. Привет Ростику.
Жду твоих писем. Целую, папа.
Дѣйствительно, новая жизнь началась. На родинѣ былъ уже новый президентъ (прости, Отчизна, такое слово!), а Салабинъ окунулся въ море новыхъ впечатленiй: люди, деревья, зданiя, солнце, погода, обязанности, отношенiя...
Большая семья Лобаченко происходила изъ Марiуполя, гдѣ папа Лобаченко отхватилъ, при распродажѣ пароходства, семь навалочныхъ судовъ грузоподъёмностью по одиннадцати-пятнадцати тысячъ тоннъ; въ то же время старшiй сынъ Лобаченко былъ флотскiй офицеръ Россiи и ушёлъ въ запасъ съ должности начальника военныхъ сообщенiй въ Таганрогѣ. А донецкiй Анатолiй Лосевъ былъ зятемъ папы Лобаченко и непосредственнымъ начальникомъ Калашникова и Салабина.
Ещё были наёмные спецiалисты изъ дунайскаго Измаила и даже одинъ человѣкъ изъ Новороссiйска – дальнiй родственникъ семьи, судовой инженеръ-механикъ Гринда Ярославъ Филипповичъ, гражданинъ РФ, но галицiйскихъ корней. Зато не было никого изъ Одессы и говорили всѣ по-русски, развѣ что съ турками общались на худомъ англiйскомъ.
О томъ, что англiйскiй – и у самихъ англичанъ худой, Салабинъ ещё не догадывался, несмотря на пятнадцать лѣтъ работы въ Минморфлотѣ; иначе бы не согласился на эту работу, невзирая на свои долги. Потому что... работа съ особо казуистическимъ варiантомъ англiйскаго языка въ объёмѣ пяти трёхкилограммовыхъ папокъ.
Но... пока судъ да дѣло, старый Лобаченко усадилъ Салабина переводить съ испанскаго техническiя руководства къ недавно купленному въ Испанiи теплоходу-десятилѣткѣ. Салабинъ и самъ не понялъ, гдѣ онъ успѣлъ проболтаться, что изучалъ испанскiй при содѣйствiи однокурсниковъ-кубинцевъ; потомъ сообразилъ, что его давно рекламировалъ Калашниковъ... А вѣдь не посѣтилъ ещё Геннадiй ни одного судна, за которыя ему отвѣчать предстоитъ. Первымъ прибудетъ на рейдовую стоянку «Бельмопанъ», за нимъ на подходѣ «Белизъ Риверъ», а недавнюю покупку нарекли «Турнеффе Айлэндъ»’омъ – любопытныя всё названiя, потому что флотъ этой семьи ходитъ (между Украиной и Средиземноморьемъ) подъ флагомъ Белиза. Белизъ – это бывшая британская колонiя между Гватемалой и Гондурасомъ, и налоги тамъ меньше, чѣмъ на Украинѣ или въ Турцiи.
Салабину вручили сотовый телефонъ – и онъ внёсъ въ его память, кромѣ начальниковъ, также тѣхъ, съ кѣмъ предстоитъ посѣщать – днёмъ ли, ночью ли – пароходы на рейдѣ въ Мраморномъ морѣ: съ наладчикомъ электроннаго и радiо-оборудованiя Сергѣемъ Волковымъ, съ завѣдующимъ матерiальной частью Миколой Марченко и отвѣтственнымъ за судовую механическую службу Гриндой Ярославомъ Филипповичемъ. (Вскорѣ выяснилось, что этотъ послѣднiй по ночамъ изъ дому не отлучается.)
А розы въ Турцiи не пахнут! Сообщилъ объ этомъ Калашниковъ, а Салабинъ провѣрилъ. Зато на дорогахъ, на раздѣлительной полосѣ, полно олеандровъ; а въ садикахъ у домовъ Салабинъ впервые познакомился съ гортензiей и съ кустами «буль-де-нэжъ» – по-французски это буквально круглый комочекъ снѣга – они цвѣтутъ сначала бледнозелёными шарами, которые потомъ превращаются въ «снѣжки». Насчётъ буль-де-нэжа просвѣтила его жена Ярослава Гринды, Таисия.
* * *
Рабочiй день начинается въ девять, кончается въ девятнадцать тридцать; проходитъ онъ, если не случается выѣзда, за компьютеромъ – въ сидячемъ положенiи. По этой причинѣ Салабинъ уже черезъ мѣсяцъ ощутилъ, что постарѣлъ на полгода.
По возвращенiи жены Калашникова Салабинъ переселился въ «маневренный жилищный фондъ» – въ квартиру для прiѣзжающихъ командированныхъ изъ Марiуполя или Россiи, чьё положенiе позволяетъ не селить ихъ въ гостиницу. Зато такихъ холостяковъ можетъ оказаться въ «кубрикѣ» двое, а то и трое. Пока что Салабинъ въ ней одинъ; къ тому же, тьфу-тьфу, она оплачивается фирмой, а не проживающими.
Зато каждую пятницу хозяева работникамъ выкатываютъ праздникъ («съ пѣсней», какъ десятники въ некрасовской поэмѣ бочку водки): къ восемнадцати часамъ накрываютъ столъ въ кухнѣ-столовой и выставляютъ накопленныя запасы – бычки изъ Бердянска, водку изъ Марiуполя, вино изъ Бургаса, нарезаютъ колбасу изъ Таганрога, овощи съ ближней лавки... Пятница – день сокращённый; турки – кто домой, кто въ молельную комнату или въ мечеть, а украинорусы – за столъ; вѣдь пятница въ мусульманской странѣ, кажется, праздникъ. Да и не кажется, на самомъ дѣлѣ такъ.
Старый Лобаченко, массивной глыбой во главѣ стола, изрекаетъ сентенцiи, оглашаетъ критику въ адресъ отсутствующихъ (кто въ отъѣздѣ, въ отпускѣ или въ морѣ), дѣлится воспоминанiями либо хвалится внуками (тѣ учатся въ Лондонѣ), зато уходитъ онъ минутъ черезъ сорокъ, оставляя сына, бывшаго флотскаго офицера, – и младшiй Лобаченко, тоже крупнопородный дылда, но не тёмнокожiй, какъ папа, а съ блѣднымъ одутловатымъ лицомъ, разыгрываетъ изъ себя рубаху-парня, знаменуя смѣну режима.
Ещё около часа празднующiе отводятъ душу послѣ тощей недѣли столованiя за фирменный счётъ. Измаильская пара Оля и Викторъ Марченко часто приглашаютъ Салабина къ себѣ за столъ, снисходя къ его холостому состоянiю. Оля потчуетъ Геннадiя домашнимъ борщомъ.
Наговорившись и насытившись, мужчины идутъ на балконъ курить, а женщины убираютъ со стола и приводятъ кухню въ порядокъ. Салабинъ стоитъ среди курящихъ, втихомолку балагурящихъ мужчинъ и разглядываетъ мраморныя стѣны балкона и такiе же балконы по периметру сада. Некурящiй Гринда тоже балагуритъ, притормаживая свой раскатистый хохотъ; турки-сосѣди жаловались уже на «этихъ русскихъ», нарушающихъ покой священной пятницы.
У православныхъ пятница священна какъ день поста, говоритъ себѣ Салабинъ, – и остерегается далѣе думать...
Что такое внутреннiй аудитъ? Для Салабина – совсѣмъ не то, что для ревизора-финансиста. Назначенное лицо по управленiю безопасностью МКУБ и онъ же – старшiй офицеръ компанiи по охранѣ. Везётъ мнѣ съ должностями, думаетъ Салабинъ. Хотя safety management и security control – почти синонимы, но safety употребляется въ контекстѣ предотвращенiя аварiй и несчастныхъ случаѣвъ, устраненiя ихъ послѣдствiй, а security – когда рѣчь идётъ о защитѣ отъ нападенiй злоумышленниковъ.
Отправляясь на судно проводить внутреннiй аудитъ по МКУБ/по охранѣ, Салабинъ долженъ провѣрить, ограждены ли на борту всѣ запретныя для постороннихъ пространства предупреждающими лентами; долженъ добиться, чтобы вахтенный/дневальный, уже знающiй Салабина въ лицо, не пропускалъ его дальше верхней площадки трапа, а докладывалъ капитану какъ положено, послѣ чего проводилъ бы посѣтителя по назначенiю, не выпуская его изъ виду. Назначенное лицо обязано проводить на борту внезапныя провѣрки и учебныя тревоги съ обязательнымъ ихъ документированiемъ: работаетъ ли кнопка радiосигнала бѣдствiя (недавно въ испанскомъ порту не сработала подъ рукой инспектора – и судно потеряло двое сутокъ, устраняя неисправность и ожидая прибытiя новаго инспектора; полностью ли снабжены комплектованiемъ спасательныя шлюпки; не просрочены ли огнетушители – и соотвѣтствуютъ ли предназначенiю; соблюдены ли сроки испытанiй механизмовъ; знаетъ ли первый встрѣчный членъ экипажа, куда ему являться по сигналу общесудовой тревоги; способенъ ли членъ экипажа отвѣтить на вопросъ, заданный по-англiйски (неспособныхъ упрятать подальше!) и т.д. и т.п.
Сыграть шлюпочную тревогу (съ опусканiемъ шлюпки до уровня воды и обратнымъ поднятiемъ) – съ хронометражемъ дѣйствiй членовъ экипажа.
Спуститься въ машинное отдѣленiе, поздороваться съ стармехомъ и послушать шумъ главнаго двигателя (со вниманiемъ на лицѣ, а то и съ сочувствiемъ).
Провѣрить комплектацiю нормативной библiотечки на мостикѣ и пополнить её новоизданными резолюцiями ИМО, ибо отсутствiе документа въ дорогомъ европейскомъ порту грозитъ непредвидѣнными расходами судовладѣльцу.
Осуществить, по необходимости, передачу дорогого газоанализатора съ борта А на бортъ Б, поскольку первый идётъ въ родной Марiуполь грузиться углёмъ, а второй уже съ грузомъ угля идётъ въ недружелюбный портъ.
Въ случаѣ посѣщенiя прибывшаго судна единолично, безъ отвѣтственнаго за матерiально-хозяйственную часть, принять отъ капитана всѣ дружескiя передачи изъ Марiуполя, Бердянска или, паче чаянiя, Ильичёвска, – и доставить ихъ въ контору.
Всё это выполнивъ, какъ и прочее, что было запланировано, можно съ чистой совѣстью принять приглашенiе капитана и отобѣдать вместѣ съ экипажемъ, либо отужинать.
А вѣдь посѣщенiя судна на рейдѣ – совсѣмъ не то, что у причала гдѣ-нибудь въ Тузлѣ или въ Карталѣ: надо карабкаться по отвѣсному штормъ-трапу – верёвочной лестницѣ съ деревянными перекладинами – на высотѣ четырёхэтажнаго дома надъ уровнемъ моря, съ сумкой черезъ плечо, – а эта желѣзная стѣна, бортъ навалочника, колеблется у тебя передъ носомъ и подъ напряжёнными руками... Да и слово штормъ-трапъ, само по себѣ, звучитъ обѣщающе.
Исполненiе дѣтской мечты Салабина было уже близко.
* * *
СССР сталъ сверхдержавой не потому, что его
руководство было лучше другихъ, а потому, что
опирался на мiровое идейно-политическое
движенiе – именно на то, что своими дѣйствiями
разрушили Горбачёвъ и Ельцинъ. Теперь же
Путин добивается одного – только роста рыночной
экономики.
Йоргосъ Деластикъ, блогеръ, Грецiя (2001)
...И началась чехарда патрiотическихъ партiй, худо-бѣдно существующихъ въ интернетѣ и стучащихся къ сердцамъ черезъ подписныя разсылки по электронной почтѣ. Честные профессiоналы въ различныхъ отрасляхъ, «пока сердца для чести живы», торопились стать спасителями Отечества отъ чужероднаго нашествiя безжалостныхъ насѣкомыхъ. Горящiе любовью къ чаемому будущему, они натыкались на ледяной параграфъ законодательства и скоро получали отказъ въ «законной» регистрацiи, что было неудивительно, – ввиду того не особо скрываемого мнѣнiя этой партiи, что власть въ Отечествѣ незаконно захвачена съ такого-то (1917, 1953, 1991, 1993 или 1997) года.
Получивъ такое непризнанiе со стороны властей, партiя либо тлѣла ещё нѣсколько лѣтъ (мѣсяцевъ), либо разсыпалась, пополняя своими осколками новую партiю или движенiе, съ такой же судьбой.
Авторы статей на «Русскомъ небѣ», жители разныхъ областей Руси великой, очень скоро смѣнили недоумѣнiе по поводу юркаго президента-изъ-табакерки на жёсткую оппозицiю ему. Несмотря на пристальное вниманiе къ столь высоко взлетѣвшей фигурѣ, не всѣ дѣянiя его оставались замѣченными по достоинству. Всѣмъ запомнилось, какъ безстрашно прокатился новоизбранный въ военномъ истребителѣ подъ небесами. «Это вамъ не пьяница Ельцинъ!» – ликовали за кружкой пива или дома за кружкой чая. (Гм! – почему это «намъ»? Кому это – «намъ»? – удивлялся людской инфантильности Салабинъ.) Но мало кто обратилъ вниманiе, съ какой скоростью даровалъ новоизбранный россiйское гражданство гражданину мiра Берлу Л. (Узкоязычныя СМИ съ базарной простотой писали: «далъ гражданство» или «присвоилъ...»).
«Дать-то онъ далъ, – сокрушался Салабинъ, – а откуда взялъ?»
И когда уже оказался Салабинъ въ компанiи «Азовъ Интернешналъ», то не увидѣлъ никакихъ противопоказанiй, чтобы не назвать презика-изъ-табакерки «назначеннымъ лицомъ РФ по МКУБ». Никакихъ возраженiй противъ этого быть не могло. МКУБ, то бишь Международный кодексъ, былъ созданъ въслѣдствiе провокацiи на Манхэттенѣ.
Такимъ образомъ, и Салабинъ былъ назначенъ, пусть и опосредованно, но въ результатѣ провокацiи. И любое назначенiе, такимъ образомъ... Другими словами, ищите не женщину теперь, а провокацiю.
Къ концу 2000-го года читатели на форумѣ «Русскаго неба» уже вовсю мечтали объ устраненiи «этого Хлестакова», этого «кровавого клоуна», этого «хабадника, осѣдлавшаго Россiю».
Въ «Азовѣ Интернешналъ» мало кто объ этомъ думалъ. Развѣ что Ярославъ Гринда, заявившiй Салабину, что съ пришествiемъ молодцеватаго президента онъ пересталъ стыдиться передъ иностранцами своего россiйскаго гражданства.
- Да что онъ хорошаго сдѣлалъ? – спрашивалъ Гринду Салабинъ.
- Хоть что-то – а дѣлаетъ! И то хорошо! – отвѣчалъ Гринда. – И мнѣ уже не стыдно доставать паспортъ!..
«Изъ широкихъ штанинъ...» – мысленно договаривалъ Салабинъ.
Ну, на то онъ и Гринда замѣчательный, кто запрещаетъ склонять свою фамилiю по падежамъ. Ему, видите ли, это дѣдь завѣщалъ: «запомни, внучекъ, щобъ николы, нидэ не дозволяй наше призвыще видминюваты!»
«Но какъ же съ партiями быть?» – спрашиваетъ себя Салабинъ-публицистъ, сидя надъ статьёй, которую завтра въ офисѣ настучитъ на клавишахъ и отправитъ въ «Русское небо».
По минутномъ размышленiи, онъ хватаетъ перо и призываетъ читателей помнить, что полоса непрерывныхъ несчастiй Россiи ознаменовалась возникновенiемъ партiй.
* * *
Эта часть Iюскюдара называется Алтунизадé. Домъ на три десятка квартиръ, въ которомъ обитаетъ Салабинъ, называется «Гюнешъ» (Солнце).
Выйдя изъ дому, потомъ – изъ тупика-переулка, онъ спускается по круто пикирующей улочкѣ и пересекаетъ улицу-ложбину съ автомобильнымъ движенiемъ (не иначе какъ дно бывшаго оврага), переходитъ обширный палисадникъ по дорожкѣ мимо кустовъ граната – и по каменнымъ ступенямъ поднимается на тихую эспланаду, мощёную краснымъ кирпичомъ, уставленную дорогими машинами ея жителей. Направо – это путь къ зелёному косогору, съ котораго видно Мраморное море (въ письмѣ къ дочкѣ Салабинъ ошибся, назвавъ его Босфоромъ), и оттуда тропинка къ улочкамъ, по которымъ онъ доходитъ до офиса. Налѣво – почти вся основная протяженность эспланады; въ концѣ ея – ещё одинъ крутой спускъ и дорога между сдающимися въ аренду виллами къ торговому центру, тамъ прiемлемыя цѣны. Но не этимъ интересна эспланада: это мѣсто уединённыхъ прогулокъ Салабина. Здесь рѣдко увидишь прохожаго. Выйдетъ кто-нибудь, сядетъ въ авто – и вырулитъ, и съ глазъ долой. Зданiя напыщенной архитектуры носятъ названiя резиденцiй (Анадолу Резиденс, Айчичек Резиденс), но ихъ закрываютъ кроны деревьевъ, и Салабинъ чувствуетъ, что въ благодатной тишинѣ онъ одинъ. Сюда не долетаютъ заливистые призывы «турецкой оперы» съ удалённыхъ минаретовъ. Они голосятъ вблизи торговыхъ центровъ, на площадяхъ.
Названiе самой эспланады Салабинъ такъ и не удосужился запомнить, но остался ей благодаренъ.
Въ началѣ мая Салабинъ привычно пересекалъ уже знакомый намъ палисадникъ – но остановился какъ вкопанный.
Онъ и преждѣ видѣлъ здѣсь багрянникъ – кустарникомъ растущее дерево, которое сначала цвѣтётъ и лишь потомъ выпускаетъ округлые листочки. Вымахивать можетъ выше двадцати метровъ, и когда цвѣтётъ – такой «кустъ» на всю улицу, обильно покрытый розово-сиреневымъ цвѣтомъ, но безъ листьевъ, кажется рукотворнымъ. Удивительное явленiе; удивительно и то, что въ южныхъ краяхъ его называютъ иудинымъ деревомъ. На какомъ именно деревѣ повѣсился предатель, есть разныя версiи, но имя иудина дерева приросло къ багряннику.
Но здѣсь, въ этомъ палисадникѣ, необычность этого вида предстала во всѣй наглядности и наготѣ. Хозяинъ сада спилилъ крону дерева, ему почему-то мѣшавшую, и оставилъ только столбикъ пня въ полтора метра высотой. Поражённый Салабинъ увидѣлъ, что верхушка чёрнаго пня облѣплена, усыпана, облита, словно кремомъ – гущей ярчайшихъ цвѣтковъ.
Здѣсь онъ слышалъ отъ женщинъ въ офисѣ, что багрянникъ растётъ въ Крыму и на Кавказѣ, но Салабинъ весной на югѣ не бывалъ, а въ Крыму и вовсѣ не былъ. И никто не говорил ему, что возможно подобное зрѣлище.
Можетъ, въ самомъ дѣлѣ, предатель выбралъ багрянникъ из-за такой его особенности? Ища, уже на днѣ своего паденiя, хотя бы слѣдъ какого-то утѣшенiя...
Научное названiе багрянника – церцисъ. Но развѣ дѣло въ этомъ?
По-моему, дѣло въ томъ, рѣшилъ Салабинъ, что багрянникъ существовалъ и до Иуды съ его предательствомъ, и до самой науки, и даже, вѣроятно, до грѣхопаденiя Евы и Адама. Какъ бы то ни было, Салабинъ весь день оставался под впечатлѣнiемъ отъ увидѣннаго, только выразить словами это впечатлѣнiе онъ бы не смогъ. Такъ же, какъ и забыть его когда-нибудь потомъ.
* * *
Рабочiй день позади, густѣютъ сумерки, Салабинъ по кратчайшей прямой – черезъ косогоръ – возвращается домой. «Дома» теперь ихъ двое; младшiй Лобаченко привёзъ изъ питерской командировки цѣлое сокровище – выпускника «корабелки» Лёшку Шурикова, принялъ его въ штатъ и подселилъ къ Геннадiю: пока Лёшкина жена не закончитъ въ Питерѣ ту же корабелку въ слѣдующемъ году.
Но нѣтъ худа безъ добра: этотъ выходецъ изъ славной, а во время óно – и разбойничьей, Казани оказался такимъ половымъ бандитомъ, что его днями и ночами – особенно ночами – дома не бываетъ. На своёмъ студенческомъ англiйскомъ онъ «клеитъ» турчанокъ въ злачныхъ мѣстахъ Константинополя и ночуетъ гдѣ придётся. И быстро освоился въ «Азовѣ»: смекнулъ, что ночной турокъ въ гаражѣ выдаётъ сотрудникамъ ключи безъ согласования съ руководством, и пользуется разгонными тачками по своей неслужебной надобности; незакреплённые за родственниками машины всѣ въ гаражѣ – на выборъ. По мосту черезъ Босфоръ – Лёшка въ Европу, а утромъ – обратно на малоазiйскiй берегъ, чтобъ на работу поспѣть. Бензинъ въ компанiи, изъ-за обилiя родни, не контролируется. А питерцы Калашниковъ да Салабинъ за баранку не садятся, если надо, ихъ Мехметъ или Бюлентъ свезётъ. Во-первыхъ, они не родственники; во-вторыхъ, улочки въ Ιюскюдарѣ – чтó американскiя горки; въ-третьихъ, навидались уже оба турецкихъ ДТП.
Появленiю Лёхи Шурикова поначалу обрадовался Андрей Николаевичъ, инженеръ-корпусникъ: «вотъ, ещё одинъ корабелъ, въ случаѣ чего и меня подмѣнитъ! А не тутъ-то было! Вскорѣ махнулъ рукой Андрей: нѣтъ, Лёшка не корпусникъ...
Выйдя на эспланаду, Салабинъ не повернулъ, какъ обычно, къ палисаднику и домой на горку, а рѣшилъ пройтись при послѣднихъ лучахъ заходящаго солнца вдоль по эспланадѣ. Миновавъ одну изъ «резиденцiй», онъ оказался въ свѣтломъ промежуткѣ между домами, полномъ закатнаго солнца, и увидѣлъ приближавшуюся женскую фигурку.
Стройная дѣвушка шла навстрѣчу такъ же неспѣшно, какъ и онъ. Турчанка? Нѣтъ, не турчанка, рѣшилъ Салабинъ. Между ними разстоянiе сокращалось неумолимо, онъ уже видѣлъ, что передъ нимъ идеалъ средиземноморской женской красоты... Итальянка?.. славянка съ береговъ Адрiатики? гречанка, сицилiйка?..
Эти тонкiя черты затмили бы всѣхъ извѣстныхъ итальянскихъ кинозвѣздъ.
«Если бы я остановлся какъ вкопанный – остановилась бы она? А если бы я улыбнулся ей?.. Или сказалъ бы ей что-нибудь, даже по-русски... Она бы сказала на своёмъ языкѣ «не понимаю», и я бы уже зналъ, кто она, откуда она, какъ съ ней заговорить...
Но смогъ ли бы я такъ же безконечно смотрѣть на ея красоту, какъ смотрю на Ирину? Врядъ ли.»
Успокойся, Салабинъ, хватитъ глупостей въ твоей жизни. Её бы въ Питеръ ты не увёзъ, стало быть – и глупостямъ конецъ.
Онъ оглянулся: дѣвушку давно поглотили сумерки. Навѣрняка она свернула въ какую-то изъ резиденцiй – не въ палисадникъ же, за которымъ фруктовыя лавки да бѣдныя меблированныя квартиры, сдаваемыя внаёмъ.
* * *
Российскому Морскому Регистру судоходства
Tel : +7 812 380 ХХХХ Fax : +7 812 380 ХХХХ E-mail: 025@rs-...d.spb.ru
Кас.: т/х “ROZAL” – IMO : 7....32
СТОЛКНОВЕНИЕ с т/х “SEA VOYAGER”
СИМУЛЯЦИЯ / НИКАКИХ ДЕЙСТВИЙ НЕ ПРЕДПРИНИМАТЬ
Настоящим информируем вас о получении от капитана т/х “ROZAL”
(начальное извещение капитана) прилагаемого телекса, содержание
которого не требует комментариев.
С получением дальнейшей информации - вернёмся.
С уважением,
От имени и по поручению «Азов Интернешнал Лимитед» / Бюро
судоходства Белиза
Управляющий директор А. Лосев
-=-
БЮРО СУДОХОДСТВА БЕЛИЗА (ISTANBUL, TURKEY) Лимитед
Fahr. Kerim Cad., Okul Sokak, Altunizade Sit.
81190 Uskudar – Istanbul/Turkey
Phone: +90 (216) 428 .. .. Fax: +90 (216) 428 .. .. Telex: 29..4 BELZ TR
E-Mail: intershipping@super.com
ОТЧЁТ ПО УЧЕНИЮ «РЕАГИРОВАНИЕ НА ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ»
Ref.: SVR-22.05.200Х Date: 22/05/200Х
ВВЕДЕНИЕ
22.04.200Х без предварительного объявления было проведено учение по
реагированию на ЧП, включая следующие действия:
т/х “ROZAL” - Совещание Берегового комитета реагирования
Журнал (время турецкое):
1010 : Получено сообщение о ЧП с борта т/х “ROZAL”
(начальное извещение капитана)
1015 : Береговой комитет реагирования (ERC) собрался в Зале совещаний в
составе:
Управляющий директор
Начальствующий по флоту
Оперативный управляющий
Технический управляющий
Управляющий безопасностью (Назначенное лицо на берегу)
Секретарь
1015 : Определение координат судна на карте.
1020 : Решено связаться с судном.
1025 : Капитан запрошен о состоянии судна.
Капитан подтвердил информацию, данную в первоначальном извещении.
1030 : Направлен факс в Sahil Guvenlik Komutanligi (Береговую охрану Измира)
Симуляция / Предпринимать действия не требуется.
1030 : Направлен факс в Liman Baskanligi (Порт Госконтроль Измира)
Симуляция / Предпринимать действия не требуется.
1035 : Направлен факс в Российский Морской Регистр судоходства.
Симуляция / Предпринимать действия не требуется.
1040 : Направлен телекс Капитану с инструкциями.
1045 : Направлен факс фрахтователям. Симуляция / Предпринимать действия
не требуется.
1225 : С борта получено обновление информации о статусе судна.
1300 : Телекс Капитану с окончательными инструкциями.
1305 : Факс в адрес страховщиков судового корпуса и машинного отделения,
извещающий о финальном состоянии судна.
Симуляция / Предпринимать действия не требуется.
1310 : Факс в Клуб взаимного страхования. Симуляция / Предпринимать
действия не требуется.
1315 : Факс в Классификационное общество. / Предпринимать действия
не требуется.
1320 : Телекс от Капитана, сообщающий последние подробности (девиация и др.)
1325 : Факс протектинг-агенту. Симуляция / Предпринимать действия
не требуется.
1330 : Береговой комитет реагирования решил закончить учения, о чём
известил Капитана.
1430 : Было созвано совещание по оценке итогов учения.
Самое романтичное въ нелёгкой службѣ Салабина – ночные посѣщенiя судовъ компанiи, вставшихъ на рейдовую стоянку въ Мраморномъ морѣ. Пока начало лѣта, штормовъ не предвидится, но романтика есть всё равно: въ прямомъ, переносномъ и въ ироническомъ смыслѣ. Правда, бываетъ «напряженка», когда поѣздка совмѣстная съ молодыми людьми изъ Россiйскаго Регистра судоходства – по продленiю судовыхъ сертификатовъ. Когда рейдовая стоянка короткая, да ещё ночная, а срокъ документовъ истекаетъ, ребятамъ приходится, хочешь не хочешь, оставлять домашнiй уютъ и сонъ, чтобы трястись на портовскомъ катерѣ битый часъ, а потомъ экзаменовать судно, его оборудованiе, подначивать «назначенное лицо» и ворчать на непредвидѣнныя, не вознаграждаемыя тяготы службы.
Офицiальное представительство Россiйскаго Регистра въ Константинополѣ располагается на одномъ изъ шикарныхъ проспектовъ и курируетъ азербайджанскихъ, россiйскихъ и другихъ судовладельцевъ, но не «Азовъ Интернешналъ». Флотъ семьи Лобаченко обезпечиваютъ ребята изъ «полевого» лагеря въ Тузлѣ, что южнѣе отъ Ιюскюдара. Этот
Пунктъ развёрнутъ въ Тузлѣ какъ филiалъ гамбургского бюро того же Россiйскаго Регистра. Въ такую «дыру» какъ Тузла стамбульскимъ неудобно соваться, а спросъ на услуги Регистра, тѣмъ не менѣе, существуетъ. Вотъ и развернули присланные Гамбургомъ регистровцы свой модульный офисъ въ двадцатифутовомъ контейнерѣ съ окошками и подобiемъ крылечка.
Но сегодня, то бишь этой ночью, напряжёнки нѣтъ, ночь тиха и бѣдъ не предвѣщаетъ, Салабинъ ѣдетъ на бортъ «Тегусигальпы» (города въ Белизѣ кончились, взяли на учётъ столицу близлежащаго Гондураса) ради галочки, везётъ новое изданiе кодекса по спасательнымъ средствамъ – но и какъ тягловая сила по погрузкѣ-выгрузкѣ того, что является, строго говоря, контрабандой: незадекларированныя запасныя части для главнаго двигателя (это – судну), и малая толика водки отечественнаго разлива, ржаного хлѣба, бердянскихъ бычковъ въ томатѣ, темрюкской тарани и прочаго рѣдкаго для Турцiи продукта – береговымъ страдальцамъ.
Портовыя власти и таможня смотрятъ сквозь пальцы на безобидную рутину этихъ русскихъ украинцевъ, въ томъ числѣ – смотрятъ и глазами механика-рулевого на турецкомъ катерѣ. Рулевой имѣетъ свой маленькiй бакшишъ. Власти и таможня имѣютъ свой, соотвѣтственно ихъ положенiю.
Марченко и Волковъ оставляютъ свои машины на берегу у «Хайдаръ-паши», всѣ спѣшиваются, и Волковъ начинаетъ выяснять по телефону, гдѣ обрѣтается заблаговременно заказанный катеръ. Наконецъ катеръ подходитъ къ ихъ стоянкѣ и начинается погрузка: Волковъ, Марченко, Салабинъ. Поднимать на бортъ «Тегусигальпы» уже будутъ матросы и мотористы.
Въ лунномъ свѣтѣ рядомъ добавляетъ романтики стая тощихъ бездомныхъ собакъ. Днёмъ ихъ никогда не увидишь: онѣ знаютъ, что турки собакъ не жалуютъ. Зато кошекъ – даже любятъ. Можно гдѣ угодно и когда угодно увидѣть турка, присѣвшаго на корточки и ласково бесѣдующаго съ кошкой.
А сотрудникамъ, посѣтившимъ судно ночью, и тѣмъ паче – доставившимъ на кухню «Азова» ожидаемый грузъ, предоставляется право появиться въ офисѣ только къ обѣду.
Для Марченко и Волкова – это привычное дѣло. Но Салабину кажется, что всѣ они, трое, ещё несутъ на себѣ слѣды луннаго свѣта, запахъ солярки отъ катера, солёный запахъ моря и голодные взгляды собакъ.
Младшiй Лобаченко своимъ прiобрѣтенiемъ супруговъ Шуриковыхъ гордился. При знакомствѣ въ Питерѣ Лёха напѣлъ работодателю, что жена у него приглашена въ аспирантуру – по окончанiи учёбы, конечно, но она уже подмѣняла преподавательницу на младшихъ курсахъ. Скорѣе всего, думалъ Салабинъ, такъ оно и было. Лёшка дома забылъ на столѣ – точнѣе, Салабинъ обнаружилъ подъ столомъ – фотографiю, гдѣ Шуриковъ стоялъ рядомъ съ Женей, блѣдной тоненькой питерской дѣвочкой, – оба въ свадебномъ нарядѣ. На оборотѣ Женя написала: «Лёшенька, милый, я очень тебя люблю!»
Въ июлѣ Женя прилетѣла посмотрѣть, какъ устроился мужъ, каково ему въ Стамбулѣ. Къ этому времени Лёха уже согласовалъ со старымъ Лобаченко, что онъ будетъ главнымъ переговорщикомъ отъ компанiи по ремонтнымъ вѣдомостямъ судовъ: какой конкретно объёмъ ремонтныхъ работъ заказывать на верфи и по какой цѣнѣ. Главное, по какой цѣнѣ. И онъ безъ труда убѣдилъ старика: вѣдь кромѣ него, кораблестроителей въ компанiи не было, если не считать корпусника Андрея Николаевича, но тотъ коммерсантомъ не былъ по натурѣ – вообще.
Съ прибытiемъ Жени Салабинъ сталъ свидѣтелемъ нѣкоторой растерянности ея, при обсужденiи съ руководствомъ ея возможной карьеры въ «Азовѣ Интернешналъ». Запомнился одинъ ея вопросъ, обращённый и къ мужу, и къ руководителямъ: «А чѣмъ бы я могла у васъ заниматься?» Вѣроятно, она могла бы, для своего скакуна и въ цѣломъ за него, дѣлать всю бумажную работу; вполнѣ вѣроятно, что такъ ей и сказали, но Салабинъ дальнейшаго не слышалъ.
По отъѣздѣ Жени всё продолжилось, какъ и прежде, только Лёшка теперь откровенно разсказывалъ Салабину, какъ много у него знакомыхъ и прiятелей среди турокъ, онъ даже былъ свидѣтелемъ на одной турецкой свадьбѣ; потомъ ужъ похвалился и турецкой подружкой.
- Парень, ты смотри, – сказалъ ему Андрей Николаевичъ, – какъ бы на ножъ не нарваться.
- Не, ништякъ, у ней родители смирные!
«Да онъ, пожалуй, мусульманин!» – подумалось Салабину.
Тѣмъ же лѣтомъ появилась въ офисѣ гостья изъ Ростова-на-Дону, двадцатипятилѣтняя далёкая родственница семьи съ весьма заурядной внешностью. Постепенно Лёха привыкъ подгарцовывать въ ея пристуствiи. Промежуточнымъ итогомъ стало то, что ростовчанку Ксюшу взяли въ штатъ бухгалтерiи и отправили на денёкъ-другой обратно въ Ростовъ, поскольку кончалась ея туристическая виза, – а Лёшка отправился въ Питеръ за разводомъ.
Обороты его гешефтовъ сильно возросли, когда онъ женился на Ксюше. Молодые теперь жили въ снятой для нихъ квартирѣ, избавивъ Салабина отъ Лёшкинаго общества. Но всё же Богъ шельму мѣтитъ: Лёшка сверзился въ трюмѣ съ лѣстницы, получивъ сложный переломъ ноги, – и, пока кантовался въ больницѣ, въ его бумагахъ нашли признаки мошенничества. Ксюша смогла его предупредить, Лёшка успѣлъ отъ тузлинскихъ регистровцевъ получить рекомендацiи и рядъ важныхъ совѣтовъ, и молодая пара практически тайно улетѣла въ морскую столицу Россiи: Лёшка устроился въ Россiйскiй Регистръ. Нѣтъ у Салабина сомнѣнiй в томъ, что Шуриковъ успѣшно отсудилъ при разводѣ половину Жениной квартиры – или площади, какова бы она ни была.
Послѣднее, что слышалъ о нёмъ Салабинъ, – это переданныя изъ третьихъ устъ грозныя обѣщанiя Шурикова: «Ну теперь этотъ «Азовъ...» попляшетъ у меня!»
Ну и хватитъ о Лешкѣ. И забудемъ о нёмъ.
* * *
Несть власть, аще не отъ Бога;
дѣйствительныя же власти
отъ Бога поставленни суть (Рим. 13, 1)
Турецкая власть – это безпрекословная власть. Какъ сказали бы новоявленные россiйскiе журналюги, полюбившiя и полюбившiе это украинское слово: власть упёртая.
Турки назначаютъ судну квадратъ рейдовой стоянки – и не смѣй просить о другомъ. Они подолгу выдерживаютъ корабли въ очереди на проходъ Босфоромъ изъ Чёрнаго моря – просто медлятъ съ выдачей разрѣшенiя, только бы показать, что они власть. Причёмъ это на всѣхъ уровняхъ, только чѣмъ ниже, тѣмъ хуже.
Разсказываютъ, что прошлымъ декабрёмъ россiйскiй сухогрузъ «Св. Пантелеи́монъ», будучи въ балластѣ (безъ груза), на вторыя сутки ожиданiя былъ выброшенъ на скалы разыгравшимся штормомъ. Власти Босфора знали, что судно «налегкѣ» будетъ игрушкой для непогоды; не могли не знать онѣ и метеопрогноза. Можетъ, какому-то турку не понравилось имя судна?
К счастью, суда «Азова...» всегда подходятъ къ Босфору съ сѣвера въ полномъ грузý: съ украинской сталью, глиной для керамических печей Италiи и Испанiи, а то и съ сѣмечками, или съ сталью болгарской... Зимой добавляется уголь; вотъ, собственно, и всё. Но съ грузомъ – обязательно.
Другая бѣда судовъ, достигшихъ определённаго возраста и работающихъ подъ «удобными» (въ смыслѣ налогообложенiя) флагами – это ихъ частые аресты въ портахъ Европы, цыганской Румынiи и даже турецкой Малой Азiи. А какъ же?.. Турецкая джумхурiетъ* не одно десятилѣтiе мечтаетъ войти въ Европейскiй Союзъ – вотъ на Европу и равняется! А если по-турецки: на Аврупу. Да, были времена, когда половина Аврупы была под властью пашей и пѣнiемъ муэдзиновъ; но времена мѣняются, а всему, какъ извѣстно, приходитъ закономѣрный конецъ. Придётъ конецъ и современнымъ кремлюшникамъ, хотя Салабинъ можетъ этого и не дождаться. Главное, чтобы люди о нѣкоторыхъ вѣщахъ не забывали – и ждали того же.
Когда случается арестъ судна семьи Лобаченко и приходитъ объяснительный телексъ капитана: не сработало то-то и то-то, не принято инспекторомъ во вниманiе то-то и то-то, старый Лобаченко призываетъ на помощь тамошнихъ экспертовъ и адвокатовъ, а въ крйнемъ случаѣ – когда надо раскошелиться – вылетаетъ на мѣсто. Слава Богу, не вина Салабина; бумаги въ порядкѣ.
Судя по всему, эти затраты для семьи некритичны; только Марченко, Волковъ и Салабинъ цокаютъ языкомъ, слыша цифры потерь и простоевъ. А Калашниковъ, чья работа – заключать чартера на перевозку, сохраняетъ хладнокровiе.
Анатолiй нерѣдко проситъ Салабина, какъ спецiалиста, «пробѣжать глазами» текстъ чартеръ-партiи – и Геннадiй погружается въ стандартную казуистику англiйскаго юридическаго синтаксиса, пока Анатолiй куритъ, давая мозгу передышку отъ «этой гомосятины».
Когда Калашниковъ только начиналъ произносить въ «Азовѣ...» фамилiю Салабина, то навѣрняка упоминалъ, среди его качествъ, и способность «выучить турецкiй за пару мѣсяцевъ». Салабинъ догадался объ этомъ, когда Анатолий высказалъ такую увѣренность разъ-другой уже при нёмъ. Отъ подобных намѣренiй Салабинъ энергично открестился. Во-первыхъ, турецкiй сильно повредитъ флирту Салабина, уже болѣе чѣмъ пятилѣтнему, съ новогреческимъ: у него было нѣсколько аудiокассетъ съ современными греческими пѣснями, половину изъ которыхъ онъ уже понималъ и могъ переводить остальные... Во-вторыхъ, не хотѣлось ему «на старости лѣтъ» вникать въ странности тюркской грамматики. «Будь мнѣ снова двадцать лѣтъ и другой вкусъ, я могъ бы взяться за турецкiй, какъ Владимiръ Вольфовичъ, и сталъ бы спецiалистомъ вродѣ него... Но нѣтъ, послѣдняя свободная часть моего сердца уже занята.»
Птица по-турецки «куш», пѣвчая, пѣвчiй – «чалы», а «Птичка пѣвчая*» – «чалыкушý».
[ * Романъ Решада Нури Гюнтекина. ]
Турецкiй курортъ Кушадасы΄ – это Птичiй Островъ: куш + адá = кушадасы΄. Поди-ка разберись! Гдѣ столько времени взять?
По субботамъ Калашниковъ и Салабинъ поочерёдно приходятъ на часъ-полтора просматривать въ отдѣлѣ полученную почту и переставлять, при необходимости, фигурки корабликовъ на магнитной картѣ, плюсъ – навёрстывать что-нибудь своё, неотложное.
Въ такую трудовую субботу уже не идётъ Салабинъ къ паромамъ на пристани и не путешествуетъ въ Европу – въ Константинополь съ его историческими стѣнами, подъ флагами цвѣта бордо или вишни съ полумѣсяцемъ и звѣздой. У него въ запасѣ есть воскресенье.
А въ понедѣльникъ объявится загорѣлый Ярославъ Гринда и разскажетъ о своихъ путешествiяхъ по Малой Азiи. На автомобилѣ, закреплённомъ за нимъ персонально, европейскiй клокъ турецкой территорiи они съ женой исколесили вдоль и поперёкъ. Тамъ видѣли даже болгарскую православную церковь, сложенную из чугунныхъ деталей. По легендѣ, болгарскiе купцы чѣмъ-то удружили султану, и тотъ сказалъ, что исполнитъ любую ихъ просьбу. Тѣ попросили разрѣшить имъ построить православную церковь для своей общины. Султан почесалъ свой носъ* и сказалъ: «Да, но... если успѣете построить за сутки.» [ * Легенда прямо не говоритъ объ этомъ, но Салабинъ будто воочiю видитъ султана, теребящаго свой носъ. ] Болгары заказали въ Австрiи отливку деталей согласно чертежамъ заказчика, доставили ихъ по Дунаю и Чёрному морю – и сложили церковь за ночь.
Гринда видѣлъ её, а Салабинъ искалъ, но не нашёлъ.
На азiйскомъ берегу Гринды изслѣдовали всѣ доступные мѣста, не ограждённыя устрашающими щитами НАТО. А можетъ – и не всѣ, а только «освящённыя молвой». Бандырма, Чанаккале, Эскишехи́ръ и Кайсери́ – вполнѣ въ предѣлахъ досягаемости на колёсахъ ихъ внѣдорожника. Про Каппадокiю Ярославъ говорилъ взахлёбъ, о пещерахъ грековъ-христiанъ, о цѣлыхъ «городахъ» пещеръ – «это фантастика!» – но имя Каппадокiи оказалось ему неизвѣстно.
Салабинъ побылъ уже на сайтѣ каппадокiйскаго землячества въ Грецiи – изгнанниковъ изъ Малой Азiи при Ататюркѣ, вождѣ «освободительной турецкой революцiи»... Освободившись отъ злой Аврупы, «отецъ турокъ» сталъ освобождать Малую Азiю, захваченную турецкими прадѣдами, отъ коренныхъ жителей. Греческiй фильмъ «1922» даётъ ужасающую картину пѣшихъ колоннъ изгоняемыхъ семей подъ бичами конвоировъ и подъ палящими лучами чёрнаго солнца.
Завтра, въ воскресенье, Салабинъ купитъ бутылку каппадокiйскаго вина – единственнаго имъ найденнаго в Турцiи, которое не горчитъ отъ избытка двуокиси сѣры... На пробкѣ этой винодѣльческой компанiи – скрытыхъ, надо полагать, до времени грековъ – изображенъ двуглавый византiйскiй орёлъ.
Волковъ и Марченко поставили Салабину телевизоръ (изъ запасниковъ мастера электроники) и смонтировали приёмную тарелку зрачкомъ на европейскiй спутникъ. Пробное включенiе выдало итальянскiй стриптизъ; Марченко толкнулъ Салабина: «А шо робыть?» Это его коронная фраза въ затруднительныхъ случаяхъ.
Салабинъ тутъ же убѣдился в прiёмѣ греческихъ каналовъ и россiйскаго «Планета 24», послѣ чего высказалъ свою мысль о томъ, насколько онъ имъ, друзьямъ-сослуживцамъ, обязанъ... Оба дружно эти рѣчи пресекли, а Марченко взялъ Салабина за локоть и, глядя ему въ глаза, выразительно прошепталъ: «Мы же знаемъ, сколько вы получаете!»
Греческихъ каналовъ оказалось всего ничего – только шесть. А итальянскихъ – безъ малаго сотня, двѣ трети изъ коихъ – стриптизъ и порнографiя. Зато нѣкоторыя греческiя напомнили ему о советском художественномъ и документальномъ, краевѣдческомъ кино:
Игровые ретро-фильмы шли в чёрно-бѣломъ исполненiи, а документальные фильмы рекламировали красоты и древности Грецiи.
Въ одинъ погожiй απόγευμα* Марченко подъехалъ по своимъ вопросамъ къ турецкой таможнѣ, а Салабинъ остался в машинѣ. Уходя, Марченко выключилъ музыкальную кассету «русскаго шансона» и всякихъ «океановъ Эльзы» – зазвучала мѣстная станцiя FM.
[ * Здѣсь: послѣобеденный часъ (греч.). ]
И вдругъ, какъ молнiя среди яснаго неба, слух Салабина поразила тихая пѣсня и голосъ, который ни съ кѣмъ не спутаешь: «Пез му пос гiнетэ», Харула Алексиу.
Въ тотъ вечеръ Салабинъ не поспѣшилъ домой. Зайдя въ офисъ, онъ сѣлъ за компьютеръ, вошёлъ въ stixoi.info и нашёлъ текстъ этой пѣсни, даже съ французскимъ и болгарскимъ переводами.
И вотъ какъ онъ отразилъ её по-русски, вынужденно переиначивъ полъ личности, которой принадлежатъ эти слова:
Скажи мнѣ, какъ это возможно,
когда ты ушла,
когда ты ушла такъ давно –
и ты по-прежнему въ опустѣвшемъ домѣ
обнимаешь меня,
отвѣчая на мой поцѣлуй?
Скажи мнѣ, какъ это возможно?
Безуменъ, самъ не свой,
блуждаю, пленникъ твой,
роняю слёзы и кричу,
кричу и хохочу,
кричу и хохочу
и брежу и молчу.
Скажи мнѣ, какъ это возможно,
когда ты ушла,
когда ты ушла такъ давно –
и ты по-прежнему въ опустѣвшемъ домѣ
обнимаешь меня,
отвѣчая на мой поцѣлуй?
Скажи мнѣ, какъ это возможно?
Такъ всё сошлось: умолкла кассета – ни Кругъ, ни Маршалъ, ни Вакарчукъ, ни «Владимiрскiй централъ», а благотворное одиночество – и задушевный голосъ въ эфирѣ. Потомъ онъ слышалъ эту пѣсню уже въ Россiи, и голосъ былъ тотъ же – только старше теперь, а музыка была другой – черезчуръ удалая, и голосъ приближался къ стону и крику. Отъ задумчивой душевности уже мало оставалось.
Но Салабинъ былъ уже не лыкомъ шитъ: въ закромахъ интернета онъ отыскалъ то самое памятное исполненiе, ту самую запись – и слушалъ...
* * *
...За окномъ прокричалъ своё старьёвщикъ съ телѣжкой на безшумныхъ шинахъ, теперь летитъ по переулку крикъ разносчика сими́товъ*, но день воскресный – и Салабинъ досматриваетъ утреннiй сонъ.
На неограниченномъ свѣтломъ пространствѣ множество молодыхъ людей въ жёлто-зелёныхъ «фирменныхъ» футболкахъ и рубашкахъ, съ одинаковыми ноутбуками и чемоданчиками: нѣкоторые раскрыты – и въ нихъ видна такая же свѣтлая одежда. Это какъ будто высокiй этажъ какого-то зданiя Салабинъ прошёлся по нему въ оба конца, обнаруживъ тамъ и тамъ лѣстницы, онѣ построены, по умыслу или нѣтъ, съ ошибкой: въ одномъ концѣ лѣстница спускается черезчуръ круто, ея ступени такъ «стекаютъ» внизъ, что сойти, не сверзившись, можно только хватаясь за перила; а въ другомъ концѣ лѣстница, ведущая вверхъ, – изъ обычныхъ стандартных лѣстничныхъ маршей – постелена настолько полого, что ступени своими «рёбрами» таращатся вверхъ на Салабина, и ступать приходится по нимъ, по острымъ краямъ, иначе никакъ.
Салабинъ, это обнаруживъ, возвращается «къ себѣ» поразмыслить – то есть къ своему ноутбуку, чемодану, телефону; ещё разъ пересматриваетъ, примѣряетъ новенькiя футболки, рубашки – и видитъ, какъ изъ коридора – а всѣ стѣны то ли прозрачны, то ли проницаемы для мыслей – къ нему сворачиваетъ его «крёстный отецъ» по пароходству: покойный Купавинъ Сергѣй Ивановичъ.
Салабинъ охватываетъ его крѣпкимъ объятiемъ (что въ жизни было просто немыслимо), а тотъ зовётъ его къ себѣ. Салабинъ суетится, хочетъ захватить съ собой телефонъ (какъ «назначенное лицо»), а Купавинъ говоритъ: «да брось ты, кто тебѣ станетъ звонить?». И правда, думаетъ Салабинъ, ну кто мнѣ звонитъ – я же всѣхъ отвадилъ...
Тутъ сонъ растворяется въ яви, Салабинъ медленно думаетъ, приходитъ въ себя – и размышляетъ, чтò стало бы съ нимъ, женись онъ на той дѣвочкѣ съ факультета, чей папа былъ полковникъ и кандидатъ военныхъ наукъ, или на дочери Сергѣя Ивановича, всѣ встрѣчи съ которыми, и съ той и съ другой, и всѣ его посѣщенiя ихъ дома, знакомство съ родителями, случайные отсутствiя родителей и его бесѣды съ дочкой (дочками) – въ ожиданiи Сергѣя Ивановича запаздывающаго, а съ дѣвочкой-однокурсницей – не въ ожиданiи, а въ упоительныхъ поцѣлуяхъ, – всё это для него, для олуха, было подстроено, а онъ не видѣлъ этого столько лѣтъ...
Что стало бы съ нимъ?.. Онъ былъ бы обречёнъ дѣлать карьеру, которой ждала бы отъ него дѣвочка съ факультета и ея родители; или же погрузился бы въ морскiя перевозки, въ переговоры съ партнёрами, по самыя уши – и тамъ бы барахтался, опять-таки дѣлая карьеру. Изъ которой было бы не выбраться...
Нѣтъ, Господь попустилъ ему жениться на дѣвчонкѣ изъ семьи неблагополучной, разведённой, съ братишкой на учётѣ въ «дѣтской комнатѣ милицiи», и гдѣ мама съ бабушкой на ножахъ, гдѣ родители невенчаны – и не оттого ли женитьба Салабина была обречена и ко всѣму готова.
Такъ остался Салабинъ свободенъ для поиска, для выбора: въ какой конецъ податься.
Или – остаться. «У себя...»
* * *
Какъ нынѣ сбирается вѣщiй Олегъ
Отмстить неразумнымъ хазарамъ...
А.С. Пушкинъ
Россiя – центр еврейского мира.
«Еврейская газета», №17. 2003
Легче всего забывается недавнее прошлое; поэтому давнее берётся обязательно въ шоры – профессiоналами – и подвергается прицѣльному бомбометанiю. Хазары, у коихъ въ рукахъ разоръ и поношенiе претерпѣваютъ русскiе архивы, именуютъ сiе «борьбой съ мифами». А недавнее прошлое русскiй человѣкъ и самъ забудетъ, какъ девяносто третiй годъ. Самое надёжное стиранiе памяти – до недавнихъ поръ – это алкоголь. Но теперь на первое мѣсто вышло телевидѣнiе.
Ещё недавно вся страна недоумѣвала: чей развѣдчикъ мистеръ ВВ? А сегодня инженеръ Гринда гордится имъ. А собственно – чѣмъ? А тѣмъ, что... хоть что-то... имитируется... Какъ пѣли раньше о преподавателяхъ исторiи партiи и замполитахъ: «мы не пашемъ, не сѣемъ, не строимъ – мы гордимся общественнымъ строемъ!». Теперь гордимся тѣлодвиженiями, жестами, фразами... Наблюдаемъ въ упоенiи пальца дядина движенiя. Всему этому есть новое названiе: пиаръ. PR. «Обогащается» языкъ! Результатъ? – его обѣдненiе. Вмѣсто букета словъ и понятiй получаемъ одинъ сухой стебель.
Теперь облечённые властью (простой человѣкъ можетъ мѣтко сказать: облегчённые властью) не говорятъ «осуществить; внедрить; провести въ жизнь». Теперь – имплементируютъ. А что – и взятки гладки! Кто обѣщалъ осуществить? Ау!
Теперь слова значительный, важный, существенный, вѣсомый, цѣнный, цѣнимый замѣняются однимъ подкидышемъ изъ пробирки: «значимый». ..?!.. Въ какомъ кабинетѣ его позначили? По-русски такъ не говорятъ. Ничего нельзя значить, пусть оно само по себѣ что-то значитъ. Если всѣ вокругъ нормальные, то такъ и будетъ. Но образованцы въ регалiяхъ и пристяжные журна... листы всегда найдутъ что-нибудь значимое – и значатъ его, значатъ, пока русскiй грамотный читатель не выпрыгнетъ изъ окна. Можетъ, въ этомъ-то и цѣль?
Правда, нью-президентъ говоритъ, что только придурки отстаиваютъ свою русскость. И Лейба Давыдовичъ одобрилъ бы его, какъ нынѣ одобряетъ хабадъ-уполномоченный Берлъ Л. Неслучайно всѣ журналисты его секты любятъ этотъ шлаковый соскобъ – «значимый» – и не любятъ его «устаревшихъ конкурентовъ». И недаромъ это мертворождённое словцо-уродъ получило искусственную вентиляцию лёгкихъ отъ депутатовъ Майкла Горби-ибн-Тэтчер-унд-Рейган. Самъ этотъ Майклъ ничего не значилъ, но его значили... Вопреки грамматикѣ, Конституцiи и Уголовному Кодексу. Его значили, построивъ лѣстницу изъ труповъ его соперниковъ. Устаревшихъ, само собой разумѣется.
Начиная съ Андропова, страна осѣдлана хитрыми заклятыми врагами; они сѣдла не уступятъ, пока страна не сброситъ сѣдока. Въ противномъ случаѣ – до Второго Пришествiя...
Салабинъ читаетъ редакцiонную статью «Русской линiи» двухгодичной давности – реквiемъ Всемiрному Русскому Народному Собору. Интернетъ сохранилъ её какъ будто для Салабина: онъ полностью согласенъ съ ней, хотя «Линiя» и отказалась отъ знакомства съ «Русскимъ небомъ».
«Нельзя сказать, что всѣ мы съ нетерпѣнiемъ ждали начала VI Всемiрного Русского Народного Собора. Это было бы большимъ преувеличенiемъ. Въ послѣднiе годы Соборъ всё больше и больше превращался въ инструментъ удовлетворенiя личныхъ политическихъ амбицiй митрополита Кирилла (Гундяева), поэтому авторитетъ Собора нѣсколько потускнѣлъ. Тѣмъ не менѣе, для русскаго человѣка Соборъ остаётся до сихъ поръ единственнымъ реальнымъ механизмомъ донесенiя до власти нуждъ и проблемъ русскаго народа. Народа вымирающаго, раздѣлённаго искусственными границами, – народа, безъ котораго, въ концѣ концовъ, не будетъ ни Россiи, ни Русской Православной Церкви. Именно поэтому мы всё-таки ожидали открытiя Русскаго Собора съ надеждой. Увы, наши надежды не сбылись.»
РЛ сообщает массу именъ политбомонда, науки и искусства – кто пристутствовал на Соборе и кто прислалъ телеграмму приветствiя: «председатель Конституцiщннаго Суда Маратъ Баглай, генералъ-губернаторъ (такъ в сообщенiи, Салабинъ не виноватъ!) ЦФО Георгiй Полтавченко, видные политики Геннадiй Зюгановъ, Григорiй Явлинскiй, Сергѣй Глазьевъ, Дмитрiй Рогозинъ, Сергѣй Бабуринъ. Здѣсь же iерархи Церкви... Рядомъ видные дѣятели русской науки и культуры: ректоръ МГУ Викторъ Садовничiй, режиссёръ Никита Михалковъ, скульпторъ Вячеславъ Клыковъ, художникъ Илья Глазуновъ, писатели Валерiй Ганичевъ, Валентинъ Распутинъ, Владимiръ Крупинъ, шахматистъ Анатолiй Карповъ и др. Въ проходаъ толкалась журналистская братiя...
Немного смущало присутствiе на Русскомъ Соборѣ значительного числа мусульманъ во главѣ съ верховнымъ муфтiемъ Талгатомъ Таджуддиномъ, а также одного изъ двухъ главныхъ раввиновъ Россiи Адольфа Шаевича и лидера буддистовъ Россiи Пандито Хамбо ламы Дамбы Аюшеева. «Впрочемъ, – пытается это объяснить авторъ сообщенiя, – Соборъ не только Русскiй, но ещё и народный; кромѣ того, тема Собора «Россiя: вѣра и цивилизацiя. Дiалогъ эпохъ» – дѣлала необходимымъ присутствiе инофѣрцевъ и инородцевъ. Кстати, глава буддистовъ Россiи высказалъ удивительно мудрую мысль, до которой порою не доходятъ иные будто бы русскiе дѣятели: «Мы понимаемъ, что, помогая Русской Православной Церкви, мы помогаемъ самимъ себѣ».
Салабинъ говоритъ себѣ, что не напрасно онъ читаетъ объ этомъ столько времени спустя. Чтенiе поучительное: кто-то вылетѣлъ изъ перечня видныхъ дѣятелей, кто-то преставился не совсѣмъ понятнымъ образомъ, кто-то задвинутъ ультимативно... Но возмутительно, хотя, увы, совсѣмъ не странно, что рѣчь идётъ о несуществующемъ титуле «главнаго раввина Россiи» – вмѣсто того, чтобы назвать его, по аналогiи cъ Дамбой Аюшеевым, главой иудеевъ Россiи, а ещё точнѣе – главой иудеевъ, проживающихъ въ Россiи. Тѣмъ болѣе, что Хамбо лама – представитель коренного народа Россiи, въ отличiе отъ иудеевъ, «подаренныхъ» намъ раздѣломъ Польши.
Ещё потому не напрасно сохранёнъ этотъ текстъ, что замѣны однихъ персонъ другими говорятъ о многомъ – и говорятъ они мрачно. Ряд фамилiй пригодятся намъ въ дальнѣйшемъ, онѣ останутся «на слухý» и на устахъ Салабина сотоварищи, а смирный Адольфъ Шаевичъ сразу с 2000 года кому-то не угодилъ: его замѣнили (кто?) срочно приглашённымъ изъ-за океана и украшеннымъ гражданствомъ РФ боевымъ хабадником Берломъ Л.
Однако не отвлекайтесь, читайте дальше, Геннадiй Серафимовичъ!
Главной мыслью обращенiя Патрiарха Алексiя ΙΙ, по впечатленiю автора статьи, были слова: «Церковь и нацiя вновь вмѣстѣ». Это ещё не констатацiя факта, считаетъ журналистъ, «но ужъ точно – чаемое русскими православными людьми состоянiе». Какъ мудрый отецъ, Патрархъ утѣшалъ представителей власти, «и это было очень къ мѣсту, ибо именно въ этотъ день Бушъ объявилъ, что США, наплевавъ на мнѣнiе Россiи, выходятъ изъ договора по ПРО, что сильно ударило по авторитету президента Путина. Между строкъ привѣтствiя Его Святѣйшества читалось: мы, конечно, слабы, наша экономика въ кризисѣ, армiя ослаблена, съ Россiей мало кто считается въ мiрѣ, даже лидеры малюченькихъ странъ норовятъ дѣлать мелкiя пакости, – но вы не унывайте. Рефреномъ краткой рѣчи Патрiарха звучали слова «Россiя имѣетъ что сказать мiру». Патрiархъ напомнилъ слова Достоевскаго, что Россiя скажетъ мiру «своё новое, здоровое и ещё не слыханное мiромъ слово».
Однако, въ нынѣшнемъ ея состоянiи, Россiи нечего сказать мiру, потому она и безмолвствуетъ. Для начала, подчеркнулъ Патрiархъ, нужно подвергнуть свой будущiй путь глубокому осмысленiю, а прежде всего – духовно обновиться». Разъяснилъ Святѣйшiй политическому руководству страны и то, какимъ долженъ стать этотъ будущiй путь Россiи (только былъ ли услышанъ и понятъ Патрiархъ тѣми, къ кому, прежде всего, были обращены его слова?).
Послѣ Патрiарха съ привѣтствiемъ къ участникамъ Собора обратился президентъ Россiи. Увы, рѣчь президента разочаровала. По своему содержанiю она была бы болѣе умѣстна гдѣ-нибудь на международной конференцiи, а не Всемiрномъ Русскомъ Народномъ Соборѣ. Создалось впечатленiе, что президентъ не понимаетъ, о чёмъ нужно говорить съ представителями русского народа.
Кстати, такая безцвѣтная рѣчь президента стала причиной курьёзнаго событiя. Одинаковый комментарiй дали къ рѣчи президента ультралиберальныя «Извѣстiя» и представители православныхъ борцовъ съ «антинароднымъ режимомъ Путина», выдѣлившiе въ качествѣ основополагающихъ его слѣдующiя слова: «Намъ необходимо общественное единенiе въ непрiятiи ксенофобiи и насилiя». Видимо, и тѣмъ и другимъ понравилось (cъ противоположнымъ знакомъ, разумѣется) «непрiятiе ксенофобiи». Это совпаденiе воспрiятiя рѣчи разными сторонами – лучшее свидѣтельство того, что...»
«А гдѣ непрiятiе русофобiи, кормилецъ ты наш?» – шепчетъ Салабинъ... Тѣмъ временемъ журналистъ продолжаетъ: «Навѣрное, это связано съ большой загруженностью главы государства». «А гдѣ государство? – спрашиваетъ Салабинъ. – Вѣдь антирусское государство – это антигосударство!»
«А можетъ быть, – продолжаетъ журналистъ, – это связано съ отсутствiемъ въ его окруженiи людей, чувствующихъ и понимающихъ проблемы и нужды русского народа.»
Ну какъ въ воду глядѣлъ!
«Кстати, пишетъ журналистъ, на недавно прошедшемъ Гражданскомъ форумѣ, собравшемъ въ Кремлѣ бывшихъ диссидентовъ, правозащитниковъ и пчеловодовъ, Владимiръ Путинъ чувствовалъ себя куда болѣе увѣренно, пробылъ тамъ значительно дольше и рѣчь произнёсъ болѣе обстоятельную. Какъ бы то ни было, создалось впечатленiе, что у Владимiра Путина какая-то настороженность въ отношенiи Русского Собора». Кто бы сомнѣвался! – удивляется Салабинъ.
Журналистъ справедливо замѣчаетъ: «Мысль о Россiи какъ о мостѣ между цивилизацiями, неоднократно звучала на Соборѣ. Однако послѣ рѣчей Патрiарха и президента показалась актуальной другая мысль: намъ нужно сооружать не мостъ между Европой и Азiей, а мостъ между Церковью и государствомъ.»
- А между Церковью и народомъ? А между государствомъ и народомъ? – негодуетъ Салабинъ. – Эхъ, даже будь я сейчасъ въ Москвѣ, въ Россiи, а руки мои – коротки!
За разъясненiемъ своихъ недоумѣнiй журналист «РЛ» обратился к виднымъ дѣятелямъ русского патрiотическаго движенiя. Первымъ былъ русскiй скульпторъ, глава Всероссiйскаго Соборнаго Движенiя Вячеслав Михайловичъ Клыковъ: «Всё, къ сожаленiю, тонетъ въ общихъ расплывчатыхъ фразахъ, за которыми не ощущается воли, а видится этакое благодушное профессорское равнодушiе ко всему и вся... Основной документъ, который сейчасъ принятъ, – практически никакой: въ нёмъ нѣтъ ни остроты, ни соборнаго духа. На Соборѣ были яркiя выступленiя, но, къ сожалѣнiю, всѣ они потонули въ этомъ итоговомъ документѣ».
Извѣстный писатель, критикъ, историкъ изъ Петербурга Маркъ Николаевичъ Любомудровъ былъ ещё болѣе категориченъ въ своихъ оцѣнкахъ: «Это мнѣ напоминало собранiе множества людей, которые переставляютъ съ мѣста на мѣсто море словъ, не очень понимая конечную цѣль, ради чего это дѣлается.
Мнѣ кажется, что въ тотъ трагическiй моментъ, который мы сегодня переживаемъ, мы должны занять болѣе боевую, болѣе безкомпромиссную позицiю относительно того, что съ нами происходитъ, и относительно центральной власти. Я думаю, что если бы Соборъ, скажемъ, принялъ рѣшенiе о необходимости отставки правительства, онъ сдѣлалъ бы большое гражданское дѣло, полезное для всего народа, для Россiи...»
А мнѣ не кажется, Маркъ Николаевичъ! – восклицаетъ Салабинъ. – Хорошо вы поступили, не сказавъ «нашего правительства», сказали просто – «правительства». Но добившись его отставки, можно получить другое такое же или хуже прежняго! Скромныя желанiя патрiотовъ подводили насъ на протяженiи всей исторiи. Большое дѣло сдѣлалъ бы Соборъ только въ случаѣ, если бы онъ предложилъ президенту, притомъ настоятельно, свой новый составъ правительства. Только данный Соборъ, составленный спецiальными людьми президента, къ этому органически неспособенъ! Нуженъ другой Соборъ – того же статуса, что и Помѣстный Соборъ 1613 года!
«Такъ же какъ, – продолжаетъ Маркъ Николаевичъ, – если бы мы учредили какой-то постоянный комитетъ по защитѣ жизни и достоинства русскихъ людей, которыхъ сегодня начинаютъ всё болѣе агрессивно преслѣдовать. Вотъ свѣжiй примѣръ съ профессоромъ И.Я.Фрояновымъ, котораго убрали, вопреки общенародному мнѣнiю, съ поста декана историческаго факультета Петербургскаго университета. А это крупнѣйшiй отечественный историкъ, русскiй патрiотъ, онъ создалъ этотъ факультетъ какъ школу русской молодёжи, выходящей изъ стѣнъ университета съ отчётливымъ нацiональнымъ историческимъ сознанiемъ».
За это и пострадалъ, говоритъ Салабинъ, и мы пострадали! За то и отомстили ему, что онъ – отечественный, когда власть – компрадорская. И чѣмъ больше будетъ она укрѣпляться, тѣмъ будетъ слабѣе становиться этотъ «Соборъ» – ВРНС!
* * *
Когда стараго Лобаченко навѣщаютъ прiятели по прошлымъ трудовымъ подвигамъ, онъ неизмѣнно проводитъ ихъ по всѣмъ подраздѣленiямъ «Азова Интернешналъ» и представляетъ сотрудниковъ, поочерёдно встающихъ съ рабочаго мѣста. Въ зависимости отъ освѣдомлённости гостя, Лобаченко называетъ Салабина то «назначеннымъ лицомъ», то правовымъ менеджеромъ. «Прилетитъ депутатъ Госдумы – и стану правозащитникомъ!» – ухмыляется Салабинъ (молча).
Всего годъ прошёлъ, какъ онъ въ «Азовѣ...», а ему почти уже всё тутъ надоело; но и съ долгами онъ разсчитался всего лишь почти.
Прошлымъ лѣтомъ у него гостила дочка; руководство пообѣщало на это время никого не подсѣлять; Салабинъ собирался улетѣть домой въ отпускъ вмѣстѣ съ Марусей, но это сорвалось изъ-за покупки «Азовомъ...» почти новаго судна, названного «Толедо»; потомъ былъ исключительный опытъ пребыванiя въ Измирскомъ порту; потомъ отложенный отпускъ состоялся – и Салабинъ обзавёлся въ Питерѣ рядомъ новыхъ знакомствъ. Когда вернулся въ Ιюскюдаръ – и шторма подоспѣли.
Однако обо всёмъ по порядку (только «Толедо» – въ сторону).
Какъ потомъ призналась дочка, она прилетѣла совѣтоваться съ отцомъ, куда ей поступать за высшимъ образованiемъ; конкретно – поступать ли ей на журналистику?
Отецъ признавалъ за ней способности къ этой профессiи (если можно это считать таковой), онъ читалъ ея замѣтки и статейки въ школьномъ журналѣ. Но пришлось Марусѣ разсказать, что, оставаясь честнымъ человѣкомъ, въ сегодняшней журналистикѣ легко помереть съ голоду. А всѣ связи отца въ публицистикѣ и нѣкоторыхъ журналахъ темѣ гонораровъ совершенно чужды. Кромѣ того, крайнѣ рѣдко встрѣтишь сейчасъ выпускника журфака, который чувствовалъ бы русскiй языкъ, но калѣчить его всѣ горазды. Но любой образованный, грамотный обладатель иного диплома становится вполнѣ успѣшнымъ журналистомъ: ему и карты въ руки, у него за душой настоящiй опытъ, настоящая профессiя, настоящее образованiе. Журналистамъ же только мозги промываютъ...
Дочка задумалась и сказала, «ну ладно, ещё годъ на раздумья; а другая моя цѣль – увезти домой немножечко турецкаго загара». У ребёнка было представленiе, что въ Турцiи можно загорать вездѣ. На Босфорѣ, конечно, существовали пляжи, но къ нимъ надо было долго ѣхать автобусами или, побыстрѣе, на такси; поэтому Салабинъ избралъ паромный маршрутъ на Принцевы острова. Это же, доченька, Мраморное море – разъ! Это же морское путешествiе, два! Я тамъ бывалъ уже – три! А пока буднiе, рабочiе дни, отецъ по вечерамъ фотографировалъ дочку на фонѣ олеандровъ, на фонѣ дальнихъ кораблей, на фонѣ пасущихся овецъ.
- Смотри, Маруся, это фиговое дерево! Видишь, какiе листья? Ихъ античные скульпторы использовали... ну, ты знаешь. Фиги, то есть ихъ плоды – это на Западѣ фиги, а по-русски и по-турецки – инжиръ, зато по-натовски – Инджирликъ*... (Шучу!) А форма листьевъ фиговыхъ деревьевъ наводитъ на мысль, что безбожный англичанинъ Дарвинъ глубоко ошибался (если не лгалъ!) насчётъ своей теорiи эволюцiи, потому что эволюцiи глубоко безразлична форма листьевъ...
- Поняла! – воскликнула дочь Салабина. – Потому что это творенiя... ну, то есть Божьи...
- Да, потому что цѣлесообразность эволюцiи и творческое вдохновенiе – они никакъ не cоcѣдствуютъ, они и рядомъ не стояли.
Въ часы, когда Салабинъ коснѣлъ за компьютеромъ въ офисѣ, Маруся дочитывала взятаго съ собой въ дорогу элегическаго «Дэвида Копперфильда». Вслѣдъ за ней повторно перечёлъ эту книгу отецъ. Вообще этотъ мѣсяцъ общенiя съ дочкой остался у Салабина какъ одинъ изъ самыхъ драгоцѣнныхъ.
А на Принцевыхъ островахъ они были только однажды. Туда надо ѣздить, оставляя цѣнныя вещи дома, а дѣвушкамъ, не говорящимъ по-турецки, вообще нельзя ѣздить безъ мужского эскорта. Изъ-за фотокамеры и телефона отецъ и дочь окунались по очереди – и Марусю, пока она оставалась на берегу одна, сталъ донимать напомаженный, невыносимо благоухающiй турокъ. Такъ что Салабинъ съ дочкой и загорали, и купались всего ничего – собрались и вернулись восвояси.
- Мы ѣдемъ въ Iюскюдаръ, – говорилъ Салабинъ дочкѣ. – А на самомъ дѣлѣ это древнiй греческiй посёлокъ Скутари. Мнѣ одна гречанка сказала.
- А что, въ Турцiи греки ещё остались? – удивилась Маруся.
- Самая малость. Мнѣ сказала объ этомъ хозяйка греческаго магазинчика на томъ островѣ, гдѣ мы только что были. Тамъ у нихъ и церковь сохранилась.
Салабинъ умолкъ, чтобы не разсказывать, какъ пыхтѣлъ и сверкалъ турокъ, мужъ гречанки, когда Салабинъ, покупавшiй греческое вино, съ горемъ пополамъ бесѣдовалъ по-гречески съ его женой.
Проводивъ дочку въ Россiю домой (старый Лобаченко, раздобрившись, выдѣлилъ имъ съ дочкой на послѣднiй выходной автомашину съ шофёромъ, и они сначала втроёмъ пообѣдали креветками и салатами въ Каракёѣ, побывали въ музеѣ Топ-Капы (Пушечныя Ворота), въ Долма-Бахче и, по желанiю Маруси, въ магазинѣ-клубѣ «Бешикташъ», послѣ чего, на «своёмъ» берегу, ещё застали солнце на пляжѣ въ Бостанджи) – такъ вотъ, отправивъ Марусю, Салабинъ угодилъ, какъ куръ въ óщипъ, въ кипящую кастрюлю Измира.
Но пока онъ ѣхалъ съ удальцами изъ Регистра по малоазiйскимъ дорогамъ въ Измиръ, то ещё оставался въ недавнихъ бесѣдахъ съ дочкой и въ тѣхъ размышленiяхъ, которые онѣ ему навѣяли.
Всѣ эти мѣста носятъ временныя названiя, думалъ Салабинъ: фешенебельный Бодрумъ, напримѣръ, а на самомъ дѣлѣ – Геликарнассъ. Какъ подмосковный Ногинск..., а на самомъ дѣлѣ – Богородскъ. Сегодня всё – поддѣлка, какъ заново построенный для туристовъ турками «троянскiй конь» въ ихъ «нацiональномъ паркѣ».
Итакъ, Измиръ. То есть, эллинско-славянская Смирна.
Предстоящiе рейсы «Бельмопана» исключали его появленiе въ Мраморномъ морѣ до истеченiя срока его сертификатовъ. Возобновлять сертификацiю приходилось, какъ ни крути, вдали отъ привычныхъ береговъ Босфора.
Дѣло предстояло обычное, рутинное.Но Салабинъ, отработавшiй диспетчеромъ по флоту въ пароходствѣ, ясно понималъ – и, вѣроятно, лучше, чѣмъ сотрудники Регистра, какое стеченiе обстоятельствъ ихъ поджидаетъ.
«Бельмопанъ» въ Измирѣ стоялъ под выгрузкой порошкового груза: полевого шпата наваломъ. Значитъ, всѣ иллюминаторы будутъ задраены какъ въ космосѣ. Только не въ космическомъ холодѣ, а на знойной широтѣ Измира, Афинъ и Палермо.
- Ярославъ, кондицiонеры на «Бельмопанѣ» дѣйствуютъ? – не скрывая тревоги, спросилъ Салабинъ.
- Это не ко мнѣ, Геннадiй Серафимовичъ, это къ Серёгѣ Волкову! Ну, вы же знаете, какъ это въ жизни: сегодня работаютъ, а завтра не работаютъ, – и Гринда звонко ляснулъ ладонью о ладонь и столь же звонко разсмѣялся. – А послѣзавтра – опять работаютъ, чёртъ побери! А моё дѣло – силовая установка, Геннадiй Серафимовичъ. Такъ что, насчётъ удобствъ – это къ Серёгѣ!
«Да знаю я! – мысленно отвѣтилъ Салабинъ. – Но ты же, братъ, чаще всѣхъ на судахъ обѣдаешь, могъ бы въ курсѣ оказаться...»
Всё оказалось точно какъ предвидѣлось: пылящiй грузъ, задраенныя каюты, раскалённый «Бельмопанъ», мокрая отъ пота постель, чугунная голова. Наутро этими головами регистровцы и Салабинъ могли чокаться какъ болванками, а ещё надо было ни много ни мало – включить ноутбукъ, безъ ошибокъ заполнить всѣ бланки документовъ, распечатать на бумагѣ, подписать, поставить печать Регистра – всё по результатамъ внѣшняго аудита, то бишь освидѣтельствованiя судна.
Всё же оказалось, что двигаться осмысленно и въ положенiи вертикальномъ – намного легче, чѣмъ лёжа ворочаться цѣлую адскую ночь.
Ребята изъ Регистра, люди кабинетные, закалки противъ адскаго опыта не имѣли совсѣмъ, и они передъ Салабинымъ какъ полномочнымъ представителемъ судовладельца поставили нелицепрiятный, совершенно конкретный вопросъ. И хотя назначенное лицо на берегу (Designated Person Ashore – DPA) имѣетъ, согласно международному кодексу (МКУБ) неограниченный доступъ къ первому лицу своей компанiи по служебнымъ вопросамъ, Салабинъ переадресовалъ «вопросъ Регистра» – въ этотъ раннiй разсвѣтный часъ – Анатолiю Лосеву какъ полномочному представителю Семьи.
Тотъ пристыдилъ Салабина («вы могли имъ сами всё пообѣщать») и попросилъ передать трубку молодымъ людямъ Регистра. Въ теченiе разговора регистровца съ Лосевымъ вопросы на его лицѣ разглаживались, мягчѣли – и въ концѣ концовъ оба регистровца, превозмогши зной и духоту, почти обрѣли первоначальный видъ.
Покидая бортъ «Бельмопана», они качались подъ слабымъ утреннимъ дуновенiемъ, какъ... непонятно кто и что... какъ Салабинъ. А выгрузка продолжалась. Грейферъ крана пылилъ надъ головами, и глаза бы ихъ на него не смотрѣли. Глотнувшiй воздуха Салабинъ испыталъ внезапное озаренiе: у него не двоится въ глазахъ, ихъ – регистровцевъ – на самомъ дѣлѣ двое, и это потому, что дорога – дальняя, они другъ друга подмѣняютъ за рулёмъ; и опять же – гарантирована компенсацiя...
Другой экстремальный случай съ Салабинымъ произошёлъ въ декабрѣ – уже по возвращенiи изъ питерскаго отпуска.
Старикъ Лобаченко, сопровождаемый Гриндой, пожелалъ посѣтить своего старого прiятеля – капитана на вновь прiобрѣтённомъ суднѣ. Салабинъ былъ тоже съ ними: чтобы доставить на бортъ комплектъ документацiи МКУБ и въ офисъ привезти для своихъ анналовъ капитанскую расписку въ полученiи. (Съ международной ИМО не забалуешь!). Гринда заказалъ портовый катеръ и они отошли отъ причала въ середиѣ дня, чтобы, по расчётамъ хозяина, успѣть къ накрытому въ каютѣ капитана праздничному столу. Посещенiе Хозяина – праздникъ сердца для капитана, тѣмъ болѣе для стараго товарища.
Однако уже штормило, балловъ эдакъ семь. Ерунда для бывалыхъ мореходовъ, привычная тягота. Турецкiй рулевой невозмутимо стоялъ у штурвала. Шли къ мѣсту стоянки судна не долѣе полутора часовъ, но штормъ за это время усилился. Девять балловъ – или восемь, гадать не стали; судно было въ грузý по верхнюю марку, расчётъ былъ на то, что карабкаться долго не придётся. Несмотря на волненiе, капитанъ выставилъ парадный трапъ. Съ учётомъ комплекцiи старика Лобаченко, особенно передней части, штормъ-трапъ ему былъ противопоказанъ.
Завидѣвъ медленно приближающiйся катеръ, уже нехудо пляшущiй на волнахъ, вахтенный доложилъ капитану – и тотъ спустился прямо къ фальшборту у верхней площадки трапа. Взмахи рукъ, привѣтствiя – но тщетны были попытки приблизиться къ ступенямъ заливаемаго понизу, то и дѣло окунаемого трапа. Рулевой катера невозмутимо и даже отрѣшённо продолжалъ свои манёвры, корпусъ катера то сближался съ дюралевой лестницей, то удалялся, но мгновенiй этихъ было явно недостаточно, чтобы хоть кто-то вскочилъ на ступеньку и ухватился бы за поручень. Представлялось, что членовредительство гарантировано всѣмъ и каждому: амплитуда размаховъ корпуса катера была ошеломляющей – и поражала Салабина своей быстротой. Капитанъ и старикъ Лобаченко сохраняли тревожный оптимизмъ, а турокъ-рулевой демонстрировалъ невозмутимое исполненiе распоряженiй заказчика.
А пляска катера, по впечатлѣнiю Салабина, была уже бешеной – и онъ испытывалъ неподдѣльный восторгъ, чѣмъ бы это ни кончилось. Чуть представивъ себя со стороны, онъ призналъ, что въ этомъ что-то есть отъ восторга идiота, но онъ вѣдь столько ждалъ этого! Конечно, и попасть на бортъ ему хотѣлось, но это было не главное.
Однако всё кончилось тѣмъ, что Лобаченко сдался. Капитанъ собственноручно метнулъ линь съ мѣшкомъ на концѣ, куда Салабинъ упаковалъ папку съ тысячей страницъ документовъ, завязалъ мѣшокъ и подалъ знакъ на подъёмъ.
Въ каменномъ молчанiи троица пассажировъ съ невозмутимымъ рулевымъ взяла курсъ къ причалу съ оставленнымъ автомобилемъ.
Рулевой получилъ свой бакшишъ.
Но главный результатъ экспедицiи остался никѣмъ не замеченъ: Салабинъ порадовался шторму (пожалуй что девятибалльному; спросить было некого); тому, что его не укачало, что онъ, выражаясь языкомъ заклятыхъ англичанъ, is a good sailor*, что онъ готовъ былъ сигануть на ступеньку трапа, если бы всѣ рѣшили «рѣшили взять пароходъ на абордажъ».
[ * хорошо переноситъ качку (англ.), буквально: «хорошiй морякъ». ]
Было бы это безразсудствомъ? Неважно. Онъ почуялъ запахъ роковой минуты. Когда они втроёмъ садились въ машину, Салабинъ, въ отличiе отъ спутниковъ, испытывалъ чувство свершенiя, но къ этому примѣшивался привкусъ украденной побѣды.
Какъ на протяженiи почти всѣй русской исторiи.