Пока наверху маялись, что делать с романом, в издательстве «Молодая гвардия» вышел однотомник «Чистые глаза» (1973). В него вошли произведения ранней поры - «Брянские», «Осень в Тамани», «На долгую память», «Люблю тебя светло», «Чалдонки», «Тоска-кручина», другие рассказы и повести. Тираж издания - 150 тысяч экземпляров. Этим сборником был подведён итог первоначального творчества. Счастливый случай с рассказом «Брянские» впоследствии вызовет у Виктора Ивановича ностальгию по родине детства, грустные и тягостные мысли: «Если бы таким людям, как брянские, после войны землю дали, не было бы того, что сейчас, - заявит он публицисту Л. Сычёвой. - Потому что те люди были другие… Они бы работали, они бы целовали эту землю, они бы обогащали страну и себя». Писатель до сих пор уверяет, что многие вещи он сочинил по юношеской влюблённости в литературу и искусство, «от наивности». Ему просто хотелось удержать на бумаге не забываемое сердцем.

Итоговый сборник открывается рассказом «Что-то будет»[i]. Сюжет завязывается с обыденной сцены: «Весь день обмазывали стены внутри нового дома, возили, месили и подтаскивали на носилках глину. Из недостроенных комнат с пустыми прорезями окон слышались шлепки и женские голоса. Молодая семья доканчивала постройку нового дома, пригласила в помощники соседей».

Городская окраина, лесная сибирская глухомань… Обитают здесь не то сельские, не то районные и городские жители. Колхозники или рабочие. Короче - люди ещё сохранившейся природы, северной земли с её скупыми красками. Обмазка стен завершится завтра, тогда, как водится, и будет праздник - застолье с выпивкой, закуской, с песнями и танцами. С виду простое повествование. Хотя простота бывает обманчивой. В простоте – сложность. Характерный взгляд Лихоносова на художественную литературу: «Искусство по природе своей элитарно… опрощаться ему, опускаться к ногам «непосвящённых», не желающих посвящаться в мир изящества и художественного благоухания, не нужно»[ii].

По поводу рассказа в печати развернулась дискуссия - в дозволенных тогда рамках. Критики сосредоточивались на любовных коллизиях, выяснении будущего молодых героев, хвалили психологическую обрисовку характеров. И меньше всего, вскользь затрагивали непроизвольно выпиравшую социальную подоплёку. В манере, окрашенной поэтичной лиричностью, никого не осуждая и не обвиняя, многим сочувствуя, Лихоносов изобразил падение нравов, размывание семейных, родственных, вообще человеческих связей. Процесс выталкивания с родины «лишних» жителей, привычного оскорбления и унижения человека захватывает как простых обитателей, так и представителей местной элиты. «Что-то будет» - звучит тревожным рефреном 1960-70-х годов.

Во мгле мерцает неверными огнями большой город с приезжим населением со всей страны. Народ безродный, отторгнутый от своих корней. Таковы и герои окраины из романа «Наш маленький Париж», забывшие предков. Виктор Иванович и по сей день в печали, что русские отрекаются от своего прошлого, от самоуважения, которое «наблюдалось в глазах и осанках людей на старых фотографиях». Он заключает: «…мелодия нынешней жизни мне чужда»[iii].

Знание умножает печаль. Теперь-то мы осведомлены куда больше прежнего, доподлинно знаем: вслед за казачеством и православным духовенством миллионы россиян подверглись социальному вымыванию, физическому истреблению. И всё же непостижимо свойство таланта Лихоносова: рассказывая о трагических обстоятельствах, он не переставал слагать гимн жизни. В его книгах советские читатели узнавали себя. Книги открывали неизведанные глубины, куда заманчиво и страшновато было заглядывать. Они повествовали о краткости человеческого существования, переменчивости фортуны, счастье жить на земле рядом с униженными, но верующими в добро современниками. И это сильнее всего трогало публику, соскучившуюся по обыкновенной правде.

Повесть «На долгую память» написана пером мастера. Она о матери, Татьяне Андреевне, фигурирующей под именем Физы Антоновны. По стилистике, форме, построению сюжета, всей художественной конструкции, включающей переписку Физы Антоновны с сыном Женей и давней подругой Парасковьей Григоровной (Пашей), эта повесть напоминает «Бедных людей» Достоевского. Доминирующую роль в ней играет переписка матери с сыном, рано оказавшимся в разлуке с нею и домом.

 Одинокая мать, собирая по крохам деньги для сына, неизменно уведомляет: «Ложу в письме 5 рублей… 10 руб. … 3 рубля» и т.д. Перед нами бедная, почти нищая вдова, потерявшая на фронте мужа. Но советский человек не может, не имеет права быть нищим, о нём заботится социалистическое государство. Пытаясь скрыть, закамуфлировать обездоленность героев, автор рассредоточивает письма между повествовательным текстом, чтобы они не так кидались в глаза. Неповторимый язык писем отражает психологию и быт народа в атмосфере послевоенного периода. Бедность была полезна Жене тем, что приучала его жить вольно, без притворства, и не замечать обид: «Что и было обидного, давно растаяло в памяти, и если бы детство действительно возвращалось к человеку наяву, в нём бы хотелось пожить ещё и затем, чтобы не знать разочарований и не видеть в старших отступников, хитрецов и фальшивых героев». С годами «любить всех подряд» не получалось, да и было «незачем».

Физа Антоновна вышла вторично замуж за Никиту Иваныча, фронтовика. Отчим Жени был славный человек, любил и как мог воспитывал приёмного сына, но пожил в семье немного и умер от старых ран. Вдова, вечная вдова… Не везло Физе на мужей. «Так странно: несёт тебя всё дальше от матери, - сокрушается Лихоносов, - и ты ходишь среди посторонних людей, участвуешь в чьей-то судьбе, а та, которая не спала над тобой, будто ещё двести лет просторожит родной дом, и ты увидишь её, ещё не поздно».

Женя Бывальцев – прообраз самого Виктора Ивановича в детстве и юности. И фамилия с намёком: Бывальцев – значит, бывалый, сведущий, много испытавший и повидавший, хотя и мал годами. Женя и Физа Антоновна жили вблизи трамвайной линии. Стальные нити убегали в город и дальше. Эта трамвайная линия станет дорогой в незнакомый мир, символом духовного приобщения к новой жизни. Трамвай будет возникать постоянно как в ранних произведениях, так и в романе «Наш маленький Париж». В Первую мировую и Гражданскую войны замечательное изобретение технического прогресса, заменившее лошадей, увезёт в неизвестность тысячи молодых казаков. Большинство из них никогда не вернутся назад.

Мальчик Женя так нежно любил матушку и свою затерянную улицу, что «слухи о её сносе, о застройке её новыми казёнными зданиями повергали его… в уныние». Родная улица и трамвай, неизменно встающие перед внутренним взором, вывели его в люди, научили поступать по совести. В повести «Люблю тебя светло», где лирический герой сам Виктор Иванович, проблемы литературы и искусства рассматриваются в тесной связи с честью и совестью, с ответственностью служителей культуры перед народом. В узком круге московских литераторов его принимают радушно, с распростёртыми объятиями. Историк, литературный вождь и наставник Ярослав Юрьевич Белоголовый, по словам его няни, «великий писатель», не способный лицемерить, проникается к новичку искренним доверием. Анализируя причины своих литературных успехов, Виктор так думает о себе и Есенине: «Я потому и люблю Есенина, что он не умел притворяться». Белоголовый и Лихоносов тоже не умели, не хотели притворяться. По натуре взрослые дети, они в минуты предельного откровения парят в облаках, чувствуя себя на духовной высоте настоящими личностями.

Шансы молодого литератора возрастают, его начинают хвалить, печатать в журналах. Он вдруг с огорчением обнаруживает: «В жизни, оказывается, так важен внешний успех. Но разве от этого человек становится лучше, нежели был? Отправляясь десять лет назад в Константиново, не сказав никому ни слова, разве менее чисто и нежно я думал, чем нынче? Наоборот, того не воротишь. Сейчас у меня будут выспрашивать, а тогда я рад был найти того, кто бы послушал без важности. А что изменилось? Пожалуй, стал я чуть хуже».

Молодой писатель с удовлетворением думает: «Литература – может быть, единственная область, где пошлость не права». Было, было такое - давным-давно и только среди единоверцев. Теперь пошлость всюду возведена на пьедестал. Милые, стеснительные герои Чехова в совершенном неглиже орут и бегают по сцене, как сумасшедшие. И даже, извините, демонстрируют свальный грех. Таково сегодняшнее видение творчества Антона Павловича «продвинутыми» режиссёрами.

«Чувство сиротства» всегда сдерживало и не покидало романтичного странника. Оно преследовало его постоянно: «Жалко было, что появляешься в жизни на один раз, и отпущено тебе испытывать судьбу без отца, при котором бы иначе складывались дни». Иначе, да; но не все вернувшиеся фронтовики в состоянии были воспитывать детей, обеспечивать им хотя бы сносное существование. Многие-то вышли из окопов физически и нравственно изувеченные. Беспробудно пьянствовали… скончались в кюветах. Знаю это по своей станице, окрестным местам. И кто их осудит?

Несомненно, в обществе Ярослава Юрьевича юноше было уютнее, чем на Кривощёковой улице. Аристократически величав, высок духом прекраснодушный Белоголовый, но в сравнении с Физой Антоновной, прозябающей в одиночестве, он тоже посторонний. Никакое искусство не может заменить реальную жизнь, родных и близких, тем более мать, давшую тебе возможность дышать, видеть божественную красоту природы. Такова философия раннего творчества Виктора Лихоносова.