Жара все не убывала. Из окна волнами накатывал ветерок, но облегчения не приносил. А после того как Клим влил в себя стакан водки чтобы скинуть оцепенение, которое не давало ему собраться с мыслями и начать что-то делать, пот хлынул ручьями.

Что же теперь будет-то? Ничего хорошего... Прощай, Клим Ксенофонтов, спета песенка твоя. Звони в милицию и говори им - так, мол, и так, я убил человека... А они тебе: спасибо, милый, ничего не трогай, оставь все как есть, мы сейчас мигом будем у тебя...

Но ведь он не звал к себе этого ублюдка. Нет, не звал. Тот сам за своей смертью пришел. А Клим пытался охранить себя и свое жилище. Он выстроил этот дом не для того, чтобы сюда лезли разные богемные ублюдки и доводили его до исступления...

Он убил человека? Не человека он убил, а Ведмедяя. Какого-то полузверя и законченного придурка. Нет на нем никакого убийства. Такие, как этот, медведи-шатуны, вреднее всего по жизни. Ни себе, ни людям житья не дают. И себя и людей баламутят.

В доме нет никого кроме него и трупа. Да и дело к ночи, тоже на руку. Ведмедяй распластался на ковре, залив его кровью. Что ж, пусть теперь в нем и едет...

Клим выгнал из гаража машину и подогнал к крыльцу. Поднявшись на высокое крыльцо, прислушался - нет ли кого поблизости. Кажется, нет, только сверху погромыхивало.

Ковер на полу, на котором лежала в крови ведмедяева туша, был невелик - два на три с небольшим, - и его едва хватило, чтобы соорудить кокон. Ливмя потея, Клим доволок его до прихожей, перевел дыхание, подтащил к порогу и попробовал приподнять. Тщетно, чуть не сорвал поясницу. В ковре было, как в годовалом борове, - пудов, поди, восемь.

Накрапывал дождик, в небе полыхнуло и раскатисто громыхнуло. Волоча вниз кокон, Клим слышал, как ведмедяева голова глухо бьется о ступеньки и, казалось, охает. Жутко стало Климу, жутко и совсем невмочь. Хлынул ливень, он-то и воротил его в чувство. Как ему удалось завалить Ведмедяя в багажник, Клим потом сам себе удивился. Не иначе, дьявол ему в подмогу. С собой в машину Клим прихватил лопату и топор.

Миновав железнодорожный переезд через Киевскую ветку и оставив слева летнюю резиденцию патриарха, свернул в сторону кардиологического санатория, окруженного большим лесом, тянувшимся до самого Минского шоссе. Дорогу к санаторию обрамляли мачтовые сосны. Их кроны проступали в зловещих вспышках молний. Ливень лил нешуточный. Ну и славно - смоет все, успокаивал себя Клим.

Слева при дороге должен был быть карманчик, что-то вроде небольшой строительной площадки. Он это точно запомнил, когда возил сюда в прошлом году дочку по грибы. Вот и он, родимый. Клим съехал на площадку, а потом с нее уже в лес. Углядел в траве колею и проехал по ней еще метров сто на первой скорости. Взял топор и лопату, заторопился поглубже в лес, освещая дорогу фонариком.

Найдя подходящее местечко нехожее с мягкой землицей и без корневищ, взялся копать Ведмедяю яму...