- То, что ты мне рассказал сейчас, Берти, просто невероятно. У меня это в голове не укладывается. - Джон МакМиллан едва сдержал свой порыв развести руками пошире, побоявшись разлить свой коктейль.

Самолюбие МакМиллана плескалось и тешилось в собственном соку, словно трехлеток в надувном бассейнчике на пляже. Он был так тронут тем, что Берт Маслоу пригласил его на большой раут в кругу коллег и деловых партнеров, что стал чередовать виски с коктейлями и даже покашивал глазом в сторону красного вина, приметив, что вино было дорогое французское. Во всяком случае так показалось Берту, а он был из тех немногих, что способны проницать наметанным оком психологию любого хайлендера, будь он хоть самим Робом Бернсом.

МакМиллан был немало огорчен и озадачен тем, что ему только что поведал его друг Берти Маслоу. Попытка Маслоу узнать что-нибудь о его русской, которую звали Ольгой, окончилась тем, что кто-то стал прослушивать его телефон.

О том, что такое прослушивание телефона, Берту дали понять, когда они впервые зажили в Москве с Кимберли много лет тому назад, поселившись в доме на Фрунзенской набережной - с видом на Парк Горького. Голос вашего абонента словно растворяется в пустоте - и ни единого шороха. Или наоборот, по ушам бьет густейший - до инфразвукового - фон, признак небрежного подключения аппаратуры прослушивания. А иногда "слухачи", если в настроении, могут дать вам понять, что висят у вас на проводе чуть ли не ради вашего же блага.

Это случилось на третий день после его звонка в МИДАС-ИНВЕСТ. Берт обнаружил за собой слежку. Два следующих дня за ним разъезжал по Москве русский "фиат" белого цвета и весь в яблоках от ржавчины. Оставив машину на обочине однажды, Берт совершил обходной маневр и понаблюдал за следившим. Берт рассмотрел его за рулем автомобиля со спины и сбоку. Это был без сомнения русский и, если судить по выражению лица, что-то вроде полицейского. Несомненно, это его Берт видел и вчера.

Но сотрудники местных спецслужб пользуются автомобилями поприличнее. Кому оно могло понадобиться - следить за ним? Предположить разве, что эти люди пытаются выследить что-то, связанное с его обеспечением проекта продажи русским полдюжины пассажирских "джамбо"... Хотят вычислить - кому из русских "пунктирных квадратиков" и "сердечек" при посредничестве его фирмы будет вручена самая большая взятка? Маловероятно. И уж вовсе невероятно, с учетом этого энтузиаста, которого второй день никто не меняет, и особенно - его автомобиля.

Это было с неделю тому назад. Берт решил действовать, как подсказывала интуиция: он приблизился к "фиату", стекла которого были опущены по причине бесконечной жары, сошедшей на Москву в июле. Просунув руку в окно, поднял замочек боковой дверцы, быстро открыл ее и плюхнулся на сиденье рядом с водителем.

- Какого черта вы за мной следите? - крикнул в лицо ошалевшему работнику сыска, а потом повторил то же на русском.

Первой реакцией русского было броситься вон из машины. Он резко отпрянул, инстинктивно толкнув дверцу со своей стороны. Моментально, впрочем, придя в себя, он отказался отвечать на вопросы Берта и попросил его убраться из машины. Больше Берт Маслоу слежки за собой не замечал. Не удалось узнать, кто они и зачем он им, так удалось хотя бы отогнать.

Открыть глаза на ситуацию, как это ни странно, помог ему МакМиллан.

- Они ищут твою русскую, - сказал он, притянув Берта за атласный лацкан смокинга. - Точно тебе говорю. Видишь ли, старина, поскольку меня волнуют события вокруг той нефтяной компании, о которой я тебе говорил... Ты помнишь, я тебе говорил, что у меня возникли проблемы с реализацией большой партии оборудования для этой компании, будь она неладна? Я тебе говорил, что их крупно надули и что они в большом затруднении, помнишь?

- Да-да, я знаю, - кивнул Берт. Он не скрыл от МакМиллана (когда случайно вспомнил), что Ольга была сотрудницей брокерского дома, ставшего жертвой той аферы. Хотя теперь ему было и неприятно сознавать, что МакМиллан в курсе этого скандальца.

- Видишь ли, Берти, я не хотел говорить тебе об этом, но, кажется, придется. Я теперь просматриваю все публикации, имеющие отношение к той афере. Как бы тебе сказать об этом попроще... - Он замялся в поиске верного слова, тужась и краснея. - В общем в газетах промелькнула одна версия... тому аферисту, возможно, помогла одна женщина из брокерской конторы. Ну, из той самой брокерской конторы со сказочным названием.

- МИДАС-ИНВЕСТ? Ты об этом? - Берт перевел на него взгляд, раскланявшись со знакомым из торгового департамента, приподнявшим свой коктейль в знак приветствия.

- Да, Берти. Я знаю, что ее зовут Ольга и что она у них работала пресс-атташе. Потом она исчезла. В общем теперь считается, что она соучастница. Это не мое, конечно, дело, но тебе лучше принять это к сведению.

- Спасибо, я приму это к сведению.

- Не обижайся на меня, старина. Можешь мне сказать, что я лезу не в свое дело. Возможно. Но я должен тебе это сказать. Они ищут ее и теперь вышли на тебя, надеясь как-то вычислить ее.

Накануне Берт пригласил МакМиллана, своего старого приятеля по Москве, на раут, посвященный успешному продвижению сделки с пассажирскими "джамбо". МакМиллан обожал мероприятия с бесплатной выпивкой и редко от них отказывался. Хвастался, что в его рабочем столе есть целый ящик, доверху забитый визитками, и каждая десятая, по его словам, время от времени "срабатывает". То обстоятельство, что среди приглашенных он был сегодня, пожалуй, одним из немногих случайных лиц, не имевших отношения к обмывавшейся сделке, здорово согревало ему душу.

Если бы навесить на приглашенных ярлычки из сочиненной Бертом диаграмки, то Джон единственный остался бы без такого ярлычка. Разве что еще кое-кто из контингента супруг с обеих сторон - американской и российской. На остальных были бы "кружочки", "пунктирные квадратики" и "сердечки". Ни "луковок", ни "сплошных квадратиков" в числе присутствующих почти не было. Иными словами, с российской стороны здесь не было патриотов-государственников или непроходимо сплошных квадратиков.

Был, впрочем, один крупный дядечка, которого можно было обрисовать сплошной с пунктиром, подобно дорожной разметке, которую можно пересечь только со стороны пунктира. Его отличал совершенно особый стиль: при полной готовности принимать дары и подношения он был совершенно небрежен в части собственных обязательств по ним.

Берта давно уже тошнило от того двойного стандарта, что исповедовал американский бизнес в отношениях с аборигенными партнерами. Подкуп стал настолько привычным делом, что об этом говорили открыто и без зазрения совести.

Берт ввел МакМиллана в круг своих знакомых по бизнесу и оставил на время, подойдя к Полу Тейтуму, совладельцу отеля "Рэдиссон-Славянская", еще одному случайному человеку на этой встрече.

- Привет, старина. Мир еще теснее, чем я думал. - Он протянул Тейтуму руку. - В последнее время в газетах только и пишут, что о твоих разборках со здешней мафией.

- Они, кажется, уже точно решили загнать меня в гроб.

- Газетчики?

- Нет. Надеюсь, им это не удастся. А если удастся, то пусть меня похоронят здесь - в этой чертовой Москве. - Беспечно улыбнулся Пол. - Здесь ведь и твоя Кимберли осталась.

Берт грустно кивнул.

- Я слышал, что они уже покушались на твою жизнь?

- Ерунда. У меня хорошая охрана. К тому же у меня есть хорошая идея - как уберечься от террористов. Это метро. Я буду ездить в метро. Там слишком много людей, там они побоятся открывать пальбу.

Было непонятно, говорит ли он всерьез или шутит, но Берта это всласть рассмешило. Потом, спустя несколько месяцев, когда Пола Тейтума убили в метро, Берт вспомнил об этом эпизоде и что рассмеялся тогда. Тейтум многим говорил (и в конце концов поверил сам), что метро - это лучшее из всего, что есть у русских в Москве. И что оно его выручит.

Тейтум был фаталистом. Берт сам был немножко фаталистом, поэтому всегда опасался людей с превышением допустимой дозы фатализма. Но этот был исключением. Когда-то он создал довольно большое дело, но дело рухнуло, и он потерял много денег. Потом ввязался в проект в России с отелем "Рэдиссон" и теперь имел в нем почти половину. Тейтум имел два заметных для России недостатка: не боялся русской мафии, как и вообще серьезных конфронтаций.

- Видишь ли, Берт, я из тех людей, что идут до конца...

Вернулся МакМиллан, перехвативший на лету последнюю фразу у Тейтума.

- Я тоже иду до конца, приятель, когда есть настроение. А было время, когда я вообще мог осушить больше бутылки виски. - Он хлопнул Тейтума по плечу, как старого знакомого. Они, собственно, и были старыми знакомыми, но Тейтуму это не понравилось, и он продолжил разговор с Бертом, не обращая внимания на болтовню шотландца.

- Знаешь, Берт, я давно уже чувствую в себе миссионера. К тому же я уже вжился в этот бизнес и не хочу уходить из него. Когда у тебя за плечами уже есть крупное фиаско, то хочется довести до конца то, что тебе удается. А еще я хочу доказать этим ублюдкам московским, что выжить меня из бизнеса у них не получится.

Поняв, что вторгся в довольно конфиденциальную беседу, МакМиллан прошествовал к напиткам, старательно поджимая живот на траверзе любой мало-мальски привлекательной юбки.

У меня лично свой взгляд на твою проблему, - серьезно заговорил Берт, пряча улыбку. - Теперь ты им уже ничего доказать не сможешь. И научить ты их ничему не сможешь.

- Я знаю, Берт, что ты хочешь сказать. Ты хочешь сказать, что, как сказал Маркс, нет такого преступления, на которое здесь не пойдут. Но мне по душе, что здесь времена Дикого Запада. Я игрок, и такие времена - как раз для меня.

- Это хуже, Тейтум. Все гораздо хуже. Здесь что-то вроде чернобыльского могильника. Ты сделал свои деньги. Возвращайся домой. Продай им свою долю и начни что-нибудь новое.

- Но ты-то что не возвращаешься? Ким ведь давно уже нет, а ты все здесь.

- Я другое дело. Меня здесь никто не убьет из-за денег. Из-за больших денег.

Тейтум широко и лучезарно осклабился на прощанье:

- Ты меня почти уговорил. Извини, Берт, но мне нужно еще в одно место поспеть. Всегда приятно услышать дельный совет от старого колониста.

Через минуту Берт оказался в компании, центром которой был Хопкинс, финансовый движитель сделки с пассажирскими бортами. Это был подвижный лысый брюнет маленького роста, очень комичный, имевший сходство с известным французским актером, имени которого Берт, впрочем, не помнил. У него был нервный тик, отчего дергался левый глаз.

- ...И вот когда мы уже отчаялись проникнуть на их рынок, пришло озарение. Чтобы чего-то добиться от русских, нужно делать то, что делали все и во все времена.

- А что делали все и во все времена? - кокетливо спросила супруга одного из авиаторговцев.

- Неужели вы, Хопкинс, решили заняться сексом, чтобы спасти ваш бизнес в России? - утяжелил намек ее супруг, эффектный блондин средних лет.

- Что вы, что вы, - смущенно запротестовал Хопкинс. - Что за вздор! Мы решили уделять особое значение смазочным материалам. У русских это называется: не подмажешь - не поедешь. Мы, впрочем, усовершенствовали эту их поговорку: не подмажешь - не полетишь. А вот и наш бравый герой! - Хопкинс засиял навстречу подошедшему Берту. - Я слышал, он привлек к своей персоне такой повышенный интерес, что все феминистки мира только и думают о том, как бы отомстить Берту Маслоу.

- Надеюсь, только они, - басовито сказал Бен Брасс, седой морщинистый афроамериканец, владелец крупной фирмы, специализировавшейся в "паблик рилейшнс". В этом деле Берту было поручено работать с ним рука об руку. - Хотя и этого вполне достаточно, чтобы обрести небывалую известность в одну ночь.

Сказано это было не без ехидства, поскольку предполагалось, что миссии Берта по связям с общественностью публичность должна была сопутствовать в гораздо меньшей мере, чем конфиденциальность. Та мальчишеская выходка, которую допустил Берт в отношении Эвиты Груви, стала предметом болтовни за вечерней выпивкой для многих экспатриантов в столице разворованной империи. Босс потребовал тогда от Берта дезавуировать это событие и "...немедленно принести извинения той сучке, пока она не начала против тебя какой-нибудь судебный процесс. Ты там в своей России отстал от жизни. Сейчас уже не красные, а бабы - наши главные враги."

После того звонка Берт вызнал, где остановилась Груви и позвонил ей. Он целую минуту лениво извинялся в трубку грудным голосом и с придыханием, как это мог сделать парень из Техаса, по пьяному делу устроивший бузу накануне вечером и решивший извиниться перед своей девушкой. Потом он не менее задушевным голосом попросил ее о встрече. Она сослалась на занятость, но Берт был настойчив. Феминистка, считал он, это не образ мыслей и не политика, это в сущности угасший очаг. Эвита согласилась.

Не было женщины, которая бы не отметила про себя при первом знакомстве, что Берт Маслоу чертовски хорош собой и обаятелен. Феминистки не исключение. Берт заказал столик в ресторане "Луксор" в "Метрополе" - с икрой и русской водкой, все "а ля рюс", и устроил Эвите Груви такой романтический вечер, каких в ее подвижнической жизни давно уже не бывало.

Потом была ночная прогулка по Красной площади, вверх по Тверской, налево бульварами до Арбата - и по нему, пока не пошел дождь. Пришлось брать такси и везти ее в отель. Она показала ему, что он прощен и может побыть у нее в гостях. Берт пробыл у нее ровно столько, чтобы сделать это предметом интереса любопытствующей общественности...

Возможно, в иное время он бы и не упустил возможности сблизиться с ней, однако не теперь. А то, что ему нужно было от нее, он уже получил. Накануне он созвонился с приятелем, редактировавшим одну из англоязычных московских газет для иностранного бизнеса, какие можно прихватить с собой бесплатно на входе в приличный отель. Потом предложил небольшую работу знакомому фотокору. На следующий день газета вышла с небольшой статьей в сопровождении двух фото, на одном из которых Эвита и Берт сидят за столиком с шампанским и цветами, а на другом сияет широкая улыбка Берта Маслоу - на входе в номер Эвиты Груви...

ПОХИЩЕНИЕ АМАЗОНКИ

- так называлась статья, которая вызвала вторую волну разговоров, на гребне которой было гораздо больше пены. Так приходит цунами: второй вал всегда заметно выше первого. Целых два вечера трубку на домашнем телефоне Берта разрывали вопросы, от которых телефонный провод то распрямляло, то снова сводило в тугую спираль.

В "Похищении амазонки" в ироническом ключе была представлена история небольшого скандальца, вспыхнувшего на пресс-конференции Эвиты Груви и неожиданно переросшего в интимные отношения. На следующий день в популярной московской газетке вышла еще одна статья, теперь уже на русском. Она была о том же и называлась "Ищи ветра в поле, а нас в "Метрополе".

В тот же день Берт факсом переслал боссу содержание статьи и два фото, приписав внизу размашисто:

Я ВСЕ УЛАДИЛ

Босс позвонил спустя четверть часа, гневно и матерно. Чего Берт добивается? И тем более сейчас, когда от него столько зависит? Его поведение неадекватно возрасту. Что за мальчишество! Еще одна такая выходка - и пусть он подыскивает работу в цирке, а им клоуны не нужны...

Но цель, которую поставил себе Берт, была достигнута. На какое-то время он стал эпицентром внимания экспатриантских общин и питающейся скандалами прессы...

В другое время он, возможно, и не упустил бы возможности сблизиться с Эвитой, однако не теперь. Теперь ему нужна была Ольга, и никто иной. Он давно уже это знал в себе.

А сейчас он это знал еще тверже. После этой дурацкой слежки и после того, что ему рассказал МакМиллан, он только укрепился в решимости разыскать ее любой ценой и немедленно. Соучастие в мошенничестве? Что за чушь! Ольга не могла быть преступницей, исключено совершенно. В Москве полно бестолковых баб, готовых на все ради денег, только она не из их числа. Она из тех немногих в этой стране, у кого есть серьезная и достойная цель в жизни, а таких людей Берт определял в первые десять минут знакомства. Так что то, о чем сказал ему МакМиллан, в принципе невозможно. Явно одно: она оказалась в каком-то затруднении, но в каком? Почему она не звонит? А что если ей его помощь не нужна, как не нужен и он сам? Вопрос, над которым стоит поразмыслить. Но ничего, теперь у него появится много времени...

- А сейчас, Джон. - Берт повернулся к МакМиллану и поправил на нем бабочку. - А сейчас, Джон, ты станешь свидетелем грандиозного события. Поэтому прошу тебя, все внимание - на меня и на этих господ.

Берт грациозно качнулся на каблуках и вышел в центр зала. Затем он поднял руку и призвал публику к вниманию.

- Господа, повольте мне несколько оживить течение нашей сегодняшней встречи. Здесь собралось довольно много людей, и у многих из них двольно смущенные лица. Я хочу поднять этим людям настроение.

- Берт, ты бы еще как поднял нам всем настроение, если бы пришел сюда с Эвитой Груви, - съязвил Боб Роббинс, руководитель московского филиала крупной страховой фирмы. - Газеты пишут, что два дня тому назад она неожиданно оставила свой бизнес - натравливать баб на мужиков - и занялась вязанием, стиркой и готовкой. И продлила свой визит в Москву на неопределенный срок.

Сказано это было в полголоса и не для всех - с ладошкой в уголке рта, но хохот вызвало повальный. К всеобщему хохоту присоединился и сам Берт:

- Ха-ха-ха, стоит ли верить тому, что пишут газеты, Боб? Но не будем гневить господ журналистов, я вижу в зале две камеры.

Обе телекамеры давно уже нацелились на Берта.

- Итак, друзья, - улыбался Берт, раскинув руки и жестом обнимая всех присутствующих. - Итак, друзья, мне хотелось бы сделать нашу встречу памятной. Сегодня подписан крупный авиаконтракт, и все мы здесь собрались, чтобы отметить это радостное событие. В эту работу было вложено немало усилий и напряженных поисков. Многие из нас с честью несли это нелегкое бремя хлопот, которых от нас потребовала эта программа. И вот теперь мы все - свидетели благополучного разрешения от этого бремени. Теперь все мы видим плод большой работы, которая была проделана. О ней никто не напишет и никто не скажет, а между тем настало время чествовать энтузиастов этой работы.

Первым почуял недоброе старый ворон Хопкинс, уловивший лукавство в гримасе, расползшейся по лицу Берта. Он стал что-то суетливо нашептывать Бену Брассу, по-птичьи крутя головой.

- А сейчас, друзья, - продолжал Берт, - я раздам кое-кому из виновников сегодняшнего торжества вот это.

Он достал из грудного кармана смокинга пачку отрывных листов.

- Большая просьба ко всем, кого я буду называть по имени: сейчас я быстро раздам вам эти листочки, на которых изображены кружки и квадраты двух цветов. А через минуту вы сможете снять их или избавиться от них по своему усмотрению...

- Но ведь сейчас не рождественский вечер, Берт. Не так ли? - не удержался от подозрений Хопкинс. - Почему ты решил, что сейчас время для розыгрышей?

Берт продолжал:

- Да, мы не у рождественской елки, друзья. Но почему бы не представить ее себе - закрыть глаза и представить? Рождество - это время подарков, это его и сближает с сегодняшним событием. У русских когда-то была такая традиция при коммунистах. В трудовых коллективах отмечали досрочное выполнение годового задания - или пятилетнего плана. Ставили елку.

Все торжественно стихли, а мигающий глаз Хопкинса учащенно задергался. Тем временем Берт раздал некоторым из участников раута листочки с нарисованными на них кругами и квадратами.

- Но здесь геометрические фигуры, - удивился один из русских, поднимая свой листок.

- Итак, друзья, - он возвысил голос. - Те из вас, кто получил от меня эти листочки с геометрическими фигурами, а точнее, некоторые из получивших могут спокойно праздновать Рождество. Подарки они уже получили, ха-ха-ха. Без подарков остались только Санта Клаусы, то есть те, на чьих листках имеются символы в форме простого круга. Впрочем, их участие не останется без поощрения.

Берт взял продолжительную паузу и почувствовал, что его волнение где-то на полпути к основной группе собравшихся гулко сшиблось с эманируемым ей трепетом.

- Друзья, в числе присутствующих - представитель компании НОВЫЙ АЭРОФЛОТ господин Пивоваров. Господин Пивоваров, пожалуйста, поднимите свой листок - так чтобы все его видели.

Тучный седовласый человек с пышными усами, на которого переключилось всеобщее внимание, неохотно поднял руку с листком.

- Обратите внимание, на листке господина Пивоварова, генерального директора НОВОГО АЭРОФЛОТА, изображено большое сердечко. Дело в том, что господин Пивоваров вчера получил рождественский приз в размере одного миллиона долларов. Он не так высок ростом, но дотянулся до самой высокой ветки на елке, где висел этот приз. Благодарю вас, господин Пивоваров. Ну, в общем не столько дотянулся, сколько ему помог снять этот приз мистер Роджерс, представитель продавца. Он тоже с нами.

Берт кивнул в сторону высокого брюнета, стоявшего под руку с супругой. Телекамеры последовали за взглядом Берта. Он продолжал, не давая ошеломленной публике опомниться:

- А вот господа Кадыров и Арсвенко из российского правительства. Они бы не дотянулись до своего приза, если бы им не помог наш уважаемый Бенжамин Брасс. Санта-Клаус отблагодарил Бена за участие, поместив благодарность в чулок. Чулок, к сожалению, непрозрачный, поэтому умолчим. А вот господа Кадыров и Арсвенко получили каждый по триста тысяч долларов. Банковских реквизитов я называть не буду. Прошу также всех обратить внимание на пунктирный квадратик в руках у господина Анджапаридзе, активно лоббировавшего сделку в России, и на кружок того же мистера Роджерса...

Берт чувствовал, как его голос растворяется в нарастающем гуле десятков других голосов, и, форсируя его, продолжал:

- Кстати, господин Анджапаридзе как бы уличен в денежных махинациях, имеющих отношение к Чечне. Для милых дам, прилетевших с мужьями в Москву посмотреть на Красный Кремль, сообщу, что Чечня - это место на Кавказе, где льется кровь, где гибнут женщины и дети. Я сказал - как бы уличен, потому что в России сейчас в тюрьму сажают не тех, кого надо...

Первым сделал попытку разорвать всеобщее замешательство Хопкинс. Он подскочил к Берту, обернулся к собравшимся и отчаянно завопил:

- Господа, Берт Маслоу - большой мастер розыгрышей, но сегодняшняя шутка нашему другу не удалась. Это все его увлечение виски! Впрочем, Берт, я лично подберу тебе пару любителей черного юмора, и вы отлично проведете время. - Он похлопал Берту в ладоши и ткнул большим пальцем куда-то себе за плечо: - Вон там есть отличный небольшой уголок для анекдотов - как раз около бара, Берти. Я к тебе присоединюсь попозже, ха-хха-хха.

Хопкинс лихорадочно и фальшиво хохотнул и энергично прихватил Берта за руку, увлекая в указанном направлении.

Чтобы стряхнуть цепкую ручонку Хопкинса, Берту было достаточно повыше поднять свою. Коротышка Хопкинс немного завис у него на бицепсе, но тут же отпал.

- Очень жаль, господа, что далеко не все из вас получили рождественские подарки, - Берт торопился сказать, чувствуя, что его слова вот-вот вспорет своим визгом Хопкинс. - А некоторые из вас этого вообще не одобряют. Например, господин Балакирев.

Все перевели взгляды на высокого брюнета с проседью. На нем единственном вместо смокинга был простой темный костюм.

Берт говорил, отстраняя Хопкинса:

- Постойте, Хопкинс. Еще несколько слов - и я умолкаю. Тогда визжите себе сколько хотите. Итак, господин Балакирев, вы напрасно пугаетесь. Вы единственный порядочный человек в этой компании взяточников и взяткодателей. Видимо, потому что ваше участие в проекте не было решающим. Мы нашли возможность сместить акценты и поставить на другого человека. Но, как оказалось, вы - rara avis. Редкая птица. Русские говорят - белая ворона. Вы уже навлекли на себя нелюбовь руководства. Ждите скорого смещения с должности. Ваше руководство считает вас безнадежным глупцом.

- Прекратите эту клоунаду, Маслоу! - неистово визжал Хопкинс.

Берт отступил на несколько шагов, чтобы иметь возможность обозреть всех, кто присутствовал на рауте. Прямо на него с невыразимым изумлением и не мигая смотрел Джон МакМиллан. По тому, как он немо глотал воздух, в нем было явлено полное сходство с аквариумной рыбкой.

- Друзья! Я умолкаю, я почти умолк. Все знают, что я не любитель монологов, но все же... Раньше я думал: что хорошо для Америки - хорошо для Берта Маслоу. Я считал себя экспертом-авиационщиком, немного журналистом, немного промышленным шпионом. Но я никогда не думал, что мне придется выступить в роли библейского Змия. Жизнь, однако, опровергает все примитивные представления о ней. Так, мне было поручено сползти с древа к непорочной Еве и предложить ей аппетитный плод. Обратите внимание: Змий, по библейской версии, всего лишь орудие соблазна, холодный скользкий гад. Он не думает, что творит зло, соблазняя яблоком девственницу. Потому что у него нет мозгов. Откуда у змеи мозги? Только дураки считают змею мудрой. Таков был и я, когда разрабатывал стратегию подкупа. Вот говорят: коррупция в России - неизбежность. Положим, это так. Но не следствие ли это нашей с вами дерьмовой двойной морали? Морали тех, кто желает Россию всем своим существом и одновременно презирает за то, что она падшая. Разве тот, кто склоняет к распутству, менее грешит, чем сама распутница?

Берт выкинул свои длинные руки вперед:

- Друзья, Берт Маслоу не девственник и знает, что так устроен мир. Бог создал нас грешными, и мы не умеем стать иными. Но Берт Маслоу больше не хочет быть Змием, эта миссия не для него. Он не хочет больше ползать во мху, греясь в ваших дымящихся нечистотах...

Берт театрально раскланялся на три стороны, потом подошел к официанту, стоявшему за импровизированным баром, попросил у него стакан минеральной и закинул его в себя в один глоток. И уже оттуда раскинул руки снова:

- Я знаю, что многие считают, что эти русские уроды и недоумки сами виноваты в своих бедах. Что у них паршивое качество населения. А иные скажут, что это плебейская и непутевая раса и что она вполне заслужила того бардака, в котором оказалась. И поэтому их надо покупать, пока не купили другие, и внедряться на их рынок любыми доступными способами. Возможно, все это и так... Но я прошу вас. - Берт стукнул себя кулаком в грудь. - Не заставляйте Берта Маслоу быть Змием...

Он вышел на улицу и побрел по душной Москве навстречу новой жизни. Теперь он был уверен, что его жизнь должна круто перемениться, положив начало новому отсчету времени и новым, еще не обретенным покуда желаниям. Он и представления не имел о том, что это будет и как оно будет, но знал наверняка, что ему нужен мощный толчок, разрушительный импульс, который взорвал бы большую часть мостов, связывавших его с прошлым. И еще он знал, что в этой новой жизни ему нужна будет Ольга, и он ее обязательно разыщет.

Завтра утром босс обрадует его известием об увольнении. За два десятка лет безупречного труда во имя крыльев родины Берт скопил сумму в шестьсот тысяч долларов. Деньги, по американским меркам, невеликие, но с ними можно начинать новую жизнь.

Арни Редклифф, университетский однокашник Берта, уже много лет настойчиво звал его в Сингапур. Давным-давно Арни подался в электронику, сделал карьеру в Силиконовой Долине, а потом перебрался в Азию, где разбогател, как Крез. Арни обещал ему все земные блага, если он приедет в гости на месяц-другой, и даже врал, что подарит ему виллу, если Берт захочет поселиться рядом с ним в Сингапуре. А почему бы и нет? В молодости Берт грезил азиатской романтикой - акварельными корейскими тиграми на бумаге, лаковыми панно с перламутровыми пейзажами, китайской едой, велорикшами и пентатоникой, - всем тем, что погружает вас в восточную сказку и удерживает в себе до тех пор, пока вы не сделаете над собой усилия.

Сингапур? Прекрасно, он возьмет с собой Ольгу. Вот только отыщет сначала.

На улице его догнал МакМиллан. Джон снял смокинг и бабочку, чтобы не привлекать внимания прохожих. Он сокрушенно воздел руки к небу и заорал на Берта так, что шедшая им навстречу тетка с авоськами шарахнулась от них на проезжую часть:

- Берти! Берти, что теперь будет? Если ты просто решил уйти от них, почему ты этого не сделал цивилизованным способом? Зачем тебе это? Не могу представить, что теперь будет. Там ведь были телевизионщики. Они же все снимали там...

- А ничего не будет, уверяю тебя, Джон. Хопкинс сейчас первым делом вцепился в операторов и ведет блиц-торг с репортерами. Он им предложит за кассету по три тысячи каждому, и они отдадут ее.

- Но ты ведь много лет на них работал и многого добился. Ты угробил собственную карьеру, теперь все коту под хвост.

- Значит там всему этому и место.

- Хорошо, но меня-то в таком случае зачем было тащить на этот раут? Ответь.

- А так. - Берт бессмысленно разглядывал носок своего ботинка. - Мне нужна была поддержка. Мне нужно было, чтобы рядом был хотя бы один порядочный человек....

- Но кто тебе сказал, что я порядочный? - завопил МакМиллан. Он пыхтел своим маленьким ротиком, сдавливаемым толстыми щеками и подбородками. - Я тоже вру и ворую где могу, как и все и даже больше.

- Это все равно.

- Что ты хотел доказать? Или ты просто устал от этой чертовой России? Я давно уже от нее устал, но я не валяю дурака по этому поводу. Или на тебя так подействовала вынужденная разлука с твоей русской аферисткой?

- Заткнись, Джонни. Это мои личные проблемы, - сердито сказал Берт.

- Пусть так, но ты ведь знаешь, что если это безобразие, которое ты учинил, просочится в печать, то твои личные проблемы станут публичными. Они позаботятся о том, чтобы о тебе писали как о дружке русской аферистки - и что ты, возможно, и сам аферист.

- Да черт с ним со всем! Мне просто это нужно было. Мне сейчас хорошо...

Берт втянул носом воздух в легкие и сделал медленный выдох. И снова улыбнулся МакМиллану, как взрослый ребенку:

- Видишь ли, Джон, теперь я свободен. Когда я приехал в эту страну много лет назад, здесь было полно улыбок. А посмотри на их лица теперь. Да они же все просто уроды - все до единого, особенно в этом городе. Наполеон однажды сказал: все, что неестественно, - несовершенно. Раньше русские были естественны в своем коммунизме, а сейчас они все просто обезьяны. Русские фальшивы...

- Ты просто спятил, Берти. Больше я тебе ничего не скажу. - МакМиллан снова развел руками, перегородив тротуар.