Пока Григорий добежал до дома, вернее, до чёрных развалин, оставшихся от него, пожарные уже сворачивали шланги. Во дворе толпились односельчане, помогавшие сражаться с огнём. У полуобгоревшей пристройки с провалившейся частично крышей на табурете сидел Аркадий Бродкин. На коленях он держал   в обнимку своё лучшее произведение – гипсовый бюст Марии, счищая с него сажу платочком, покачивался,  чему-то улыбался и шептал: « Шедевр, шедевр, шедевр… Моя Мария…» Иван стоял рядом; опалённый огнеборец медленно приходил в себя. Около него замерли Татьяна и Надежда.

                                                             525

Григория увидели, зашептали: «Гришка, Гришка… Утопленник… Беглец пропащий…» Аграфена всплеснула руками и закричала: «Гриша!» Надежда толкнулась к нему, но сестра удержала её: «Дай Ивану сперва».

Иван обернулся на Аграфенин крик: перед ним стоял брат. Он сбросил наземь рюкзак и сказал:

- Здравствуй, Вань. Я пришёл насовсем. – И упал на колени. Иван тут же опустился перед ним, широко раскинув руки, и они крепко, до хруста, обняли друг друга. И ощутил Иван, что не прежнего щуплого пацана прижал он к своей груди, а крепкого мужчину с буграми мышц под одеждой. Накачался-таки Григорий, кидая железо  в подвале фитнес-клуба.

- Ты какой-то другой, брат, - прошептал Иван, не размыкая рук, и голос его дрогнул.

- Другой, Ваня, совсем другой, - тоже дрогнувшим голосом ответил Григорий.

- Ну, вставай, я не Христос, я такой же грешник, как и ты, - прошептал Иван, и они

поднялись.

Продолжить разговор им не дала  милиция, вызванная пожарной службой. 

- Жертвы есть? – первым делом осведомился капитан милиции. – Услышав отрицательный ответ, облегчённо вздохнул и тут же задал второй вопрос. – Кто хозяин дома?

- Я, - ответил Григорий.

- Фамилия?

- Бродов, Григорий Степанович.

- Причину возгорания можете указать?

- Я только приехал из Москвы, к уголькам.

- В доме кто-нибудь находился в момент загорания?

- Я, - встрепенулся пострадавший, - Бродкин Аркадий Борисович, скульптор, член Союза художников СССР. Я гостил у Григория Степановича, он студент, учится на скульптора.

- Так, понятно. Что вы можете сообщить о причине пожара? Как он начался и в какой части дома?

- Это был бандитски налёт, - врезался в допрос Иван, - я родной брат Григория, Иван Бродов, живу рядом.  Заметил задымление – оно шло из входной двери на крыльце. Мне удалось быстро проникнуть сквозь очаг загорания в дом, где я увидел привязанного к стулу Аркадия Борисовича, вынес его во двор через окно вместе со стулом, успел вернуться в дом и вызвать пожарных.

- Каким образом?

- В доме был телефон.

- Они пытали меня! – Голос Аркадия дрогнул. – Пытали утюгом, требовали денег, которых у меня нет. – И замолчал. Решил больше ничего не рассказывать: ни о кредите, ни о Гирше-Слоне, ни об отказе от ресторана в пользу Макса. Умолчал на всякий случай.

- Ну, дальше что было? – потребовал капитан.

- Они перерыли весь дом, приковали меня к стулу и ушли, хлопнув дверью. И почти сразу я почувствовал запах дыма, а потом он повалил из-под двери. Я начал терять сознание, и вдруг дверь с грохотом отлетела, и я увидел Ивана Бродова. Он и спас меня:  поднял, как пушинку, высадил окно и удачно выбросил меня на траву, а потом освободил от стула. Вот так всё и было.

- Вы можете предположительно назвать имена налётчиков?

- Как я их могу назвать, если они все были в масках?

- Но они как-то разговаривали, общались между собой?

- Нет. Один, очевидно, главный у них, командовал, а двое других выполняли его приказания.

                                                             526

- У вас есть долги или задолженность в банке?

- Я брал кредит, небольшой, - Аркадий назвал банк, - но я его выплатил в срок. А больше никому ничего не должен. – Отвечая на вопросы капитана, Аркадий не выпускал из рук бюст Маруси.

- Что это у вас? - Осторожно поинтересовался милиционер.

- Бродкин покачал бюст, крепко прижал его к груди и поцеловал гипсовую голову.

- Это мой шедевр, лучшая работа за всю творческую биографию, мать моих детей.

Капитан удивлённо вскинул брови,  даже фуражка шевельнулась, покашлял, взглянув на Ивана. Тот пожал плечами: что, мол, поделаешь, человек в  шоке, заговаривается.

Капитан решил оставить Бродкина в покое и обратился к Григорию.

- А у вас в сени было проведено электричество?

Тут «встрянула» Солдатова:

- У них там сроду лампочки не было, темень одна. Бывало, пироги несёшь, всё во что-нибудь торкнешься. Я покойнице сколько раз говорила…

- Филипповна, а ты когда здесь была последний раз? – Перебил её Иван.

- Да уж пару годов, почитай.

- Ну, вот, а я в сени в прошлом году свет провёл.

- Так, так, - заинтересовался капитан. Его не очень-то устраивала криминальная версия: хлопот не оберёшься да и пулю схватить можно. Списать бы всё на бытовуху, и дело с концом. И он стал допытываться у Ивана: - Скажите, а есть свидетели того, как вы  извлекали вашего гостя из огня через окно?

- Не знаю, я по сторонам не смотрел.

- Кто сосед с этой стороны? – Обратился он  к толпе.

- - Я, - ответила Аграфена, - но я ничего не видела, я в курятнике была, птицу кормила, когда всё началось. Потом уж…

- Граждане! Кто-нибудь может подтвердить факт извлечения  через окно пострадавшего  из горящего дома? – Поднялась одна рука.

- Я видел только, как Иван вбежал в избу, а из сеней  валил дым. А потом он из дому опрометью бросился к колодцу и стал  разматывать шланг, вот и всё.

- А кто-нибудь заметил у дома чёрную машину?

Выяснилось, что никто ничего не видел. Григорий понял, к чему клонит капитан, и почему замолчал Аркадий.

- Аркадий Борисович, - капитан снова обратился к Бродкину. – Вы перед пожаром что-нибудь включали?

- Бритву электрическую, чайник, потом утюг. – При упоминании утюга его передёрнуло.

- У вас счётчик с пробками где находился? – спросил милиционер Григория.

- Капитан, укажите в протоколе короткое замыкание, и я его подпишу. И кончим на этом.

Иван попытался что-то сказать, но Григорий крепко взял его за руку и отвёл брата в сторону.

- Я тебе потом всё объясню. С бандой нам не справиться. А ментам их искать недосуг, или не станут, если с ними заодно. Дом – самая малая плата за жизнь отца.

- Я не уверен, что он наш отец.

- Не веришь – проверяй.