Доехали. День рабочий ещё не кончился, и Григорий успел застать коменданта общежития и долго его уламывал, чтобы дал им какой-нибудь угол. Комендант упёрся: вертел в руках их паспорта, Гришкин студенческий билет и бубнил, что без свидетельства о браке дать места им не может, только с письменного разрешения ректора. Гришка достал приглашение на бракосочетание из загса.

                                                             485

- Ну, вот смотрите, нам назначено, мы уже больше года живём вместе. Помогите, хотя бы на несколько дней. Мы снимем где-нибудь рядом комнату. Нам даже переночевать негде.

- Сбежали что ли откуда?

- Зачем сбежали, - вступилась Надежда. Мы снимали жилье, но неожиданно вернулась хозяйка с мужем, его с флота сократили, с детьми из Мурманска, и нас срочно попросили освободить квартиру.

- Ладно, - смягчился комендант, - поселю на пару дней, но завтра сделай разрешение от руководства. Рушат армию и флот, так их в рот, дурачье…

- От декана сгодится?

- Вполне. – Дал им ключ, назвал этаж, номер комнаты. – Погодите, Надежда Петровна, я правильно запомнил ваше отчество?

Надежда согласно кивнула в ответ:

– У вас прекрасная память. – Подсыпала она комплимент коменданту.

- А где вы работаете?

- Сейчас нигде. Я шеф-поваром была.

- С образованием?

- Конечно, могу показать документы.

- Нет, нет, просто у нас сейчас сложность, буфетчица ушла в декрет, мучаюсь, ищу замену…

- Могу вас выручить, я согласна. Может, тогда и разрешения никакого не надо?

- Я вас подожду; подойдите, как устроитесь, обсудим.

- А если так? – Гришка положил перед комендантом деньги.

- Да вы что?

- Чтобы ускорить встречу. Мы округи не знаем, пока устраиваемся, шампанского и коньячку на новоселье, идёт?

-Командирское лицо коменданта расплылось в улыбке.

- Другое дело! Будем непременно.

Вот и комната: две кровати с пружинными сетками и скатанными  матрасами, с тумбочками,  фанерный шкаф, стол под клеёнкой и три стула. Окно без занавесок. Раскатали матрасы, плюхнулись на кровати: уф, слава тебе, Господи!

- А ты лихо подкатилась к коменданту, таланты твои, Лоза-дереза, неисчерпаемы.

- Да ладно, не об этом думать надо.

- О чём же?

- Как жить тут будем в страхе.

- А нам бояться нечего. На мне нет ни крови чужой («Не убил же я их», - мелькнуло), ни денег, ни краденого.  У тебя тоже. А думать надо о том, из чего будем пить шампанское и чем станем закусывать.

Надежда засмеялась.

- Кто о чём, а Гришка о жрачке. У Шнека не наелся? – Гришка провел ребром ладони по горлу: во, мол. – А у меня в сумке кое-что есть! Но вот что постелим на эти тюфяки?

В дверь постучали, и вошёл комендант, сияя лицом отставника. Выгрузил из сумки и бутылки, и стаканы, и хлеб, и колбасу. Следом за ним кастелянша внесла постельное бельё, одеяла, положила на кровати:

- Сами заправите?

- Да, да.

- Сейчас подушки принесу.

 Пока она ходила за подушками, Надежда, как могла, накрыла стол, но всё пришлось снимать со стола и ставить заново, потому что кастелянша принесла с подушками  и  скатерть,   посуду   и   вилки-ножи.    «Вот   почему   комендант   сказал   во

                                                             486

множественном числе «Будем непременно!»: он со своей подругой явился на новоселье»- Подумалось Григорию. Бродовы снимали стресс шампанским, кастелянша Татьяна помогала коменданту Артёму Семёновичу расправляться с коньяком.  Закусь, конечно, не сравнишь со Шнековской, но не до жиру, лучше так, да без войны.

Разговор  зашёл о неисповедимых жизненных путях, и Гришка с иронией произнёс: «Всякая кривая короче прямой, проходящей около начальства».

Артём вскочил:

- Это наш полковник Пихновский в училище так нас драил в лагерях. Ты где служил?

- В Афгане.

- Земеля! Братуха! – Артём Семёнович полез обниматься и целоваться с Гришкой. – Где в Афгане?! – Гришка назвал. – Так мы рядом были, твою дивизию, земеля! Награды есть?

- Само собой.

- Само собой!  Само собой они не даются, значит, было за что. Ранения?

- Прижарило вот щёку в БМП, да в колено, грудь навылет справа. В госпитале лежал с братом.

- Стоп, стоп, в каком? – Гришка назвал. – Кто оперировал?

- Чистяков Евгений Иванович.

- «Медсестра фронтовая Анюта подползла, прошептала «Живой!»

- И с ней мы знакомы. Я с братом Иваном лежал, у него тяжёлое было ранение, в живот.

- В какое время лежали? – Гришка сказал. – Ё-моё! Мы же вместе… Погоди, погоди, у нас какие-то два брата на костылях выступали, их потом отправили в Ташкент.

- Ты, брателла, немножко путаешь: мы выступали, когда первый раз в госпитале лежали, а второй раз нас еще неходячими отправили в Ташкент.

- А и я дважды в том госпитале валялся, сперва по-лёгкому, потом по-тяжёлому. Значит, мы их слушали по первому разу, сейчас, дай Бог памяти, вспомню их фамилии,

что-то с речкой связано.

- Бродовы, - усмехнулся Гришка. – Иван и я, узнаёте?

После  этого комендант второй раз отправился в магазин. И добыл по пути у студентов гитару, и Гришка пел и «Черного Ангела», и «Афганский огонь», и «Давай, браток», и  другие песни из Иванова репертуара, и, конечно,  «Калину», слова которой Татьяна попросила списать.

Артём рассказал, что создан фонд помощи ветеранам Афгана, бывшие афганцы вступают в него, там могут помочь и с работой.

- Спасибо, - ответила за Гришку Надежда, - я пока одна поработаю, а ему надо отдохнуть с месячишко, он перенёс приступ – сказывается контузия. – У Гришки лицо вытянулось: во даёт Лоза-дереза.

Договорились, что Надежда с утра заступает на вахту в буфете. Под конец, когда стали прощаться, Артём полез целоваться к Надежде, но Татьяна утянула его за рукав, приговаривая:

- Пошли, пошли, товарищ майор, пора баиньки, Наде завтра рано вставать, открывать буфет с половины восьмого.

И опять повезло Григорию и Надежде: наладилась у них тихая жизнь в общежитии. Надежда командовала в буфете с профессиональным успехом, то есть, Гришке о еде не надо было заботиться, работу найти он не спешил, пережидая смутные дни, весь погрузился в ученье. Через пару недель позвонил из автомата отцу.

- Ты куда пропал, студент?

- Учусь, много заданий.

- А тут тебя разыскивают.

                                                             487

- Кто? – Напрягся Григорий.

- Чистяковы, хотят с тобой повидаться. – Аркадий хохотнул. Жить без тебя не могут. И моя компания будет  вам рада, не могут забыть Надиного кулинарного мастерства. Когда  будешь свободен, заходи в любую пятницу вечером, мы всегда собираемся по пятницам.

Гришка набрал номер Никифорыча.

- Вас слушают, - прошамкал дед.

- Это я, Гришка. Ты один, Никифорыч?

- Один одинёшенек.

- Мною кто интересовался?

- Да кому ты нужён?! Тихо всё.

- Про Шнека известно что-нибудь?

- Ранетый, в Остроумовке лежит, рядом тут. Остальных его постреляли шелабудников. Понаделали делов бандюки. Машину-то его, что ты у дома оставил, я помыл, внутри всё протёр, но за ней никто не приходил.

- А ключи от машины где взял?

- Где, где, там, где ты их у меня на квартере вешал, догадаться нетрудно. Когда вертаться думаете?

- Погоди чуток, никому не сдавай, я оплачу. А как Шнек-то, известно тебе что-нибудь?

- В башку его саданули крепко. Эту делали ему, как её, трепанцию…

- Трепанацию.

- Ну, да, её самую, черепа. Верка, баба его, там работает, я её встренул на днях, рассказала. Самой-то повезло. Она опоздала на юбилей к Шнеку, что-то у неё в дому нехорошее стряслось, потом  на электричку не поспела в срок. А когда явилась в кафе, там уже все лежали. Она чуть умом не тронулась, говорит. Теперь, коли Нестор Константинович выздоровеет, инвалидом будет с железкой в голове и на коляске. И глупóй  может  стать,  как  дитё. Всего у него и осталось – так баня, на мать записанная, да

кафе разгромленное. Да башка каменная – вылитый Шнек, токмо с полотенцем на плече почему-то. Братва, говорят, ему к юбилею заказала.

- А кто их, кто на них напал?

- Двоих задержали: один побитый, еле живой, другой поранетый – их и взяли. Они показали на Короля, крутого с Преображенки, того арестовали. Да, говорят, откупится: адвокат у него какая-то шишка. Купит Король свободу за денежки. Нынче на них всё можно купить, акромя жизни. Так-то вот. Ну, ты-то когда явисси?

- Потерпи месячишко, дай отдохнуть. У-фф! – междометие к деду не относилось. Его Григорий произнёс после того, как нажал на рычаг таксофона. – Не торопись, Бродов, пусть там всё зарастёт… Чистяковым завтра позвоню…

                                                      *         *         *

- А, Григорий Степанович! – услышал Гришка ласковый голос Галины Михайловны, когда на её привычное «Алё?»  назвал себя. – Давненько, давненько! Обещали с Надей проведать нас и канули. Вы в Москве?

- Да, только не рядом, далековато и сейчас не можем вас навестить.

- Жалко-то как. У вас случилось что?

- Да нет, всё в порядке, просто некоторые обстоятельства, как говорится…

- Ну, да-да. А вам Юра нужен? Он вышел в магазин за хлебом, тут рядом, уже должен вернуться. А вот и он. – Гришка услышал, как Галина Михайловна  крикнула: «Чистяков, иди скорей, Бродов Григорий!»

- Алло, Гриша, негодник ты этакий, обещаешь, а слова не держишь?!

                                                             488

- Не могу! Галина Михайловна объяснит. Вы, говорят, меня искали. Зачем?

- Позвони брату.

- Зачем?

- Он тебя разыскивает по поводу вступления в общественную организацию ветеранов Афганской кампании. Там какие-то льготы, нагрудный знак и что-то ещё, я точно не знаю. Подробности у Ивана.

- Георгий Иванович, я понимаю, вы пытаетесь нас примирить, но мы не ссорились. И ничего друг другу не должны.

- Как же? Но Надежду всё-таки ты у него увёл.

- Я не увёл, а исправил ошибку молодости. Мы с ним сестёр перепутали, да хорошо, что быстро разобрались, а у других, бывает, затягивается на годы. Он должен меня благодарить за это. Вы его спросите¸ счастлив он с Татьяной? Она ему как подарок судьбы. И её спросите о том же. А ему я звонить не буду, я в это общество, как его, в фонд, тут, в Москве вступлю. Как у меня всё устаканится, я подъеду к вам, ну, конечно, позвоню предварительно. У вас всё в порядке?

- Как тебе сказать, в смысле работы, заработка – пока да. Но в духовном плане – тяжело. Но об этом не по телефону.

- Понятно, само собой. Тогда до встречи!

- Удачи, Гриша, Наде от нас привет.

Месяц прожили Бродовы в студенческом общежитии. Артём Семёнович и Татьяна частенько наведывались к ним по разным поводам и почти всегда – с бутылочкой, а когда Гришка намекал, что он не увлекается этим делом, отставной майор обижался:

- Земеля! Мы Афган прошли, так нам нельзя не выпить, сам Бог велел – за… - он замялся.

- Победу? – подсказала Надежда.

Комендант смутился.

- Зачем, за неё пили в сорок пятом наши отцы. Я родился в сорок шестом, я сын победителя. А значит… А давай, за Победу и за то, что вышли оттуда живыми, за жизнь!

Надежда достала из маленького холодильника (услуга Артёма) недопитую бутылку дешёвого столового вина, и они пили за Победу.

- Я знавал фронтовиков, которые отмечали Победу до конца недолгих своих дней. - Печально произнёс Григорий. - Один из них, очень близкий нашей семье человек, который, к сожалению, не стал моим отцом, трагически погиб в наши мирные дни, вы уж извините меня, Артём Семёнович.

Майор-отставник опустил голову, покачал ею, помолчал, потом положил руку на плечо Гришке:

- Всё путём сынок, всё путём. – Налил себе водки, Гришке – шампанского. – За недоживших. А Победе скоро полтинник!..

Гости ушли, Гришка  вдруг заявил:

- Довольно мне сидеть на твоей шее, начну искать работу.

- Да где ты её сейчас найдёшь? Опять нарвешься на какого-нибудь Шнека.

- Нарвусь – дам задний ход.

- Через подвал с автоматом?

- Надя, ну, надо! Скоро Новый год, где мы его будем встречать и на какие шиши?

- У нас ещё есть сбережения на машину.

- На них можно купить только разбитую тачку. Да и цены вон как растут…

- А давай плюнем на всё и поедем встречать Новый год в Устьи? Ну не в этом же бардаке.

- Нет, туда мне пока нельзя. Могу, конечно, тебя уважить, но не хочу ехать в Устьи. Мне рано, пойми. Можешь отправиться без меня, не обижусь. А я тут, с Семёнычем…

- А я как там без тебя? Иди ты к чёрту, Пёс Чёрный! – Но последние два слова у неё прозвучали не обидно, а ласково.

                                                             489

- Согласен на пса, раздевайся.

- С ума что ли сошёл?

- Надя! – Гришка посмотрел на неё так, что она начала расстёгивать пуговицы на блузке.

- Совсем?

- Нет, по пояс. Нам задали курсовую - обнажёнку, то есть ню. В общем, обнажённую натуру. Ты будешь у меня как Саския у Рембрандта. – Гришка вытащил из-за шкафа мольберт (выпросил списанный в мастерских института и привёл его в порядок), запер дверь на ключ, велел Надежде забраться с ногами на стол и сесть, вертел её и так, и сяк, выбирая нужный ракурс.

- О, вот так! Замри! – Приказал Надеже. – И не шевелись.

- А говорить можно?

- Сколько угодно, Саския.

- А ты помнишь, Ремблод…

- Рембрандт, запомни!

- А ты помнишь, что нам скоро в загс?

- Надо бы перенести эту трогательную процедуру на более тёплое время.

- А по шее?

- У Гришки шея крепкая, выдерживал и не такое.

- Ну, правда, почему?

- Не шевелись. Говори, что хочешь, но не двигайся. Ты хочешь, чтобы меня отчислили за неуспеваемость?

- Тебя отчислят за неуплату за обучение.

- Что ты выдумываешь, Лозовая-грозовая?

- Ничего не выдумываю. В буфете слышала. И от студентов и от преподавателей, здесь живущих. Ты поинтересуйся, поговори с однокурсниками.

И действительно, так оно и есть. Всё больше студентов и на дневном и на вечернем

отделениях переводят на коммерческую основу… Зарплата падает, выдают её нерегулярно, у профессора оклад ниже, чем у дворника ДЭЗа, финансирование вузов сокращается из года в год. Волей-неволей приходится переходить на платное обучение. Вот, очередное достижение демократии и рыночной экономики; хочешь жить как в Европе? Плати за всё. Гони бабки, пятьсот долларов в семестр.

Гришка кинулся на поиски работы. А рабочих мест всё меньше, безработица растёт, причём стремительно и одновременно с инфляцией.

Зашёл в один автосервис. Хозяин сразу спросил: в армии служил?

- Афган, - был ответ.

- О, значит, оружием владеешь. Берём.

- Механиком? – спросил Гришка.

- В секьюрити, браток.

- А что это?

- Ха-ха, не знаешь? В охранники!

- А что, стреляют?

- Могут напасть, не исключено.

- Разрешение на оружие будет?

- Чего-чего?!

- До свидания, удачи!

Безуспешно обошёл несколько автосервисов. Везде одно и то же: берут слесарем, но спрашивают, служил ли в армии, умеет ли стрелять. Гришка даже Надежде объяснил, что нынешнее время такое, что выжить может лишь тот, кто умеет отстреливаться.

Стал читать объявления, обходить предприятия. Требовались шофёры для перевозки   грузов,  но  со  своим  автомобилем.  Наконец,  в  одной фирме он приглянулся

                                                             490

хозяину, который искал нового водителя. На Гришкин неудачный вопрос: «А куда девался ваш прежний шофёр»  он отмахнулся  и сказал:

- Меня возить пойдёте? Плачу хорошо, в конце месяца – премия, об отпуске договоримся.

- Мне на свадьбу нужен будет трехдневный отпуск.

- Два дня и конверт к свадьбе.

- Согласен.

Но у этого денежного доброхота Бродов проработал  неделю. Подогнал утром тачку к дому шефа, приоткрыл для него заднюю правую дверь и стал ждать, поглядывая на подъезд. Только шеф появился в дверях, как откуда-то сзади затрещали автоматные выстрелы и шеф рухнул на асфальт. Рухнул замертво…

После этого Гришку пару недель терзали допросами сыскари, а в паузах он тратил свободное время на поиски нового места, причём согласен был на любую работу. В таксопарке? Москвы не знает, разве только на маршрутку. Но водить набитый людьми «Рафик» он  опасался, не было опыта. Согласился было, плюнув на всё, но маршрут оказался «Москва – Звенигород», и Гришка не рискнул.

Однажды возле общежития он застал мусоровоз, разговорился с водителем.

- А чё? Можешь попробовать, нам водилы нужны.

            И через два дня Бродов вывозил московский мусор на загородную свалку. А что, не престижно? Зато плохо-бедно, но с деньгой. Мусор что при социализме, что при капитализме, хотя ветераны мусорного дела говорили, что нынче его стало больше. И мусор не каждый день: обслуживал и кондитерские цеха, и мясокомбинаты с колбасными цехами, и ликероводочное производство. А там всегда находилось что-нибудь, что можно было привезти домой или загнать, например, притащить к столу сладкоежке Надьке слегка помятый свежий торт, или незакупоренную бутылку шампанского с батоном сырокопченой колбасы. Но чтобы получить наряд на  вывоз такого  «мусора», надо «подмазать» кое-кого и привезти на базу, сколь возможно, «отходов».