Гришка провёл тяжёлую ночь. Не потому, что выходил проверять ворота – в эту ночь мало кто вернулся домой поздно; ему не спалось после дневного кошмара, в который

                                                             450

он окунулся благодаря Бродкину. Добавил головной боли телевизор Никифорыча, из которого он наслушался изрядно; больше всего на него подействовали крики одной худосочной мелкой дамочки с писклявым голосом, показавшейся ему знакомой (в кино что ли каком видел, нищенку изображала). Она истошным скрипучим голосом вопила: «Убейте гадину!» Но какую гадину так настойчиво требовала укокошить эта скандальная баба, Гришка так и не понял.

Он задремал под утро, поспал часа два и встал бодрым в семь часов. Пошёл, распахнул ворота. Первый же автовладелец, увидев Григория, тут же спросил: «Вы кто?»

- Гриша я, племянник Никифорыча, подменяю его по его просьбе. У него какие-то дела. Будет к обеду.

Успокоенный владелец уехал, а Гришка ушёл в сторожку досыпать. Но сна не было, он включил телевизор и стал смотреть и слушать всё подряд, пытаясь хоть что-то понять и прояснить для себя. Тональность дикторов и всевозможных комментаторов разворачивающейся борьбы Борьки с Мишкой резко отличалась от прежней догэкачепистской тональности телевизионных говорунов. Гришке, никогда, по сути, не интересовавшемуся политикой (с советским укладом жизни ему было всё ясно и понятно, и интересоваться, в глубину соваться – кому охота?!), трудно было с ходу всё просечь. «Ванька бы сейчас всё разложил по полочкам, или Петрушкин, или Чистяков. Он и предположить не мог, что  Георгий Иванович только что выехал из бокса № 16 и укатил на работу в издательство «Советский писатель», куда ушёл из «Плаката», преобразованного недавно в издательство ЦК КПСС «Панорама», ушел на должность заведующего редакцией национальной прозы. А в «Совписе» тоже начались разброд, паника, неразбериха, и борьба за власть, несмотря на ещё сохранявшуюся кое-как дисциплину.

Надо было как-то перекусить. Гришка нашёл от вчерашней трапезы колбасу, хлеб, кастрюлю с недоеденными пельменями. Поставил её на плитку разогреваться. Стоя спиной к двери, он заметил, что в сторожке слегка потемнело. Обернулся:  проём закрыла фигура амбала, стриженного ёжиком, в кожане и джинсах.

- Здравствуйте, - приветствовал его Гришка. - Хотите чего-то?

- Ты кто такой, чел?

- Григорий Бродов, временный помощник сторожа. – Глянул на часы. – Он скоро будет.

- Никофорыч где? – Не спросил – рявкнул амбал.

- Дома. Дела у него. В обед придёт.

- Брод, значит? И пошёл народ через речку в брод. Значит, Брод. – Амбал протянул лапищу. – Давай пять. – Тряханул Гришкину руку. – Шнек. – И шагнул в сторожку, впустив в неё свет.

Гришку усмехнулся.

- Чего ржёшь?

- А ты знаешь, что такое шнек?

- Знаю, железяка какая-то.

- Не-а. Это транспортёр такой: на валу наварена полоса по винту. Как в мясорубке. Крутится и гребёт, куда надо.

- Это точно. – Тут хохотнул  Шнек. – Крутимся изо всех сил и гребём, что надо и куда надо. А ты с чего такой грамотный?

- Учился на тракториста-машиниста и шофёра. А шнек – деталь комбайна.

- Так, подходяще. «Жигули» поведёшь?

- Без проблем.

- Ну, совсем хорошо. Слушай, Брод…

- Можно я поем? Не ужинал.

                                                             451

- Валяй, рубай и слушай. Ты местный?

- Ы-ы, -ответил Гришка набитым ртом. Прожевал, – из Подмосковья, Звенигород, слышал?

- Гуляли там в прошлом месяце до потери пульса. Квасишь?

- Нет, не принимаю, не люблю.

- А к нам зачем прикантовался?

- Случайно. Одного подвёз сюда по его просьбе. Я, вообще, работу ищу. Вот поем, дед придёт, порешаем.

- А чё там решать? В мою бригаду пойдёшь водилой?

- А что за бригада?

- Хорошая, рабочая.

- Можно попробовать.

- А чё там пробовать?! – Заорал Шнек. – Ща пацаны подойдут и поедем. Тачка есть?

- Откуда?

- А вчера?

- На хозяйской же.

- Добро. Сделаем тебе тачку. Давай, дожёвывай и поехали.

- Нет, не могу. Я должен сдать пост Никифорычу.

 Никифорыч, наконец, явился. Шнек сразу к нему.

- Дед, давай ключи, тачку беру.

Дед сам пошёл, открыл  бокс.

- Выкатывайся.

- Давай, Брод, ключи в зажигании, канистра с бензином в багажнике. – Скомандовал Шнек.

Жигули - «Копейка» выведена за ворота стоянки. Гришка за рулём, Шнек рядом. Подошли трое парней шпанистого вида, Шнек махнул им рукой, приглашая в машину. Они сели сзади.

- Это Брод, наш новый водила, не местный, - Гришка повернулся, топорща усы в улыбке, они по очереди протянули ему руки, представились.

- Корень, Серьга, Митяй.

- Поехали к метро через храм, скомандовал Шнек, - знаешь, как?

- Нет.

- На шоссе налево.

Справа от метро, если ехать от парка, набирал силу рынок. И с него кормилась не только братва вроде «бригады» Шнека, но и менты, обязанные здесь следить за порядком. В этом деле у них порядок был чёткий. Машина ДПС была уже припаркована у торговых рядов.

- Ставь рядом с ментами, - приказал Шнек.

Встали. Тут же  возник лейтенант милицейской службы, поедающий банан.

- Здоров, Шнек!

- Здравия желаем, гражданин начальник! – Шнек вынес свою тушу из машины, та аж качнулась.  Они обменялись мирным рукопожатием, союз ментов и криминала, называемый коррупцией. Григорий Бродов о таких понятиях ещё не размышлял.

- Ну, чё там? – спросил Шнек.

- Полетели за Горбачём. Хана ему.

- Если ему хана, нам амнистия.

- Точно, хуже не будет.

Вылезли и пацаны Шнека. И бригада растворилась в рыночной толпе. Гришке было приказано сидеть и не глушить мотор. Так началась его «работа» в столице нашей родины Москве.

                                                             452

Бригада Шнека появилась часа через полтора. Гришка даже успел покемарить чуток. Лейтенант точно ждал их, выбрался из машины, Шнек подошёл к нему, что-то сунул ему в руку (что, Гришка не  разглядел, только позже понял, что это были деньги; так постепенно растворялась его деревенская наивность). Шнек крышевал рынок и другие точки в районе, а менты крышевали Шнека, прикрывая его от залётных бандюков. Таким, значит, был зарождающийся бизнес. Специалисты утверждают, что таким он и остался поныне.

Гришка перебрался на жительство к Никифорычу на Олений вал.  Поинтересовался через пару дней, как дед всё-таки отнесётся к тому, что он вызовет жену.

- Искать мне новое жильё или нет?

- Да есть у внучки жених, тоже военный, моряк, собираются они скоро в Мурманск. Так что мне одному скучно будет, а с вами веселей. Вызывай свою супружницу, коли невтерпёж. 

Квартира сторожа трёхкомнатная, малогабаритная. Григорию Степановичу – так дед величал Гришку – предложена   меньшая, девятиметровая комнатуха.

- Поживёшь пока тут, шкаф да тахта, хватит вам мебели, а как внучка отбудет – переселитесь в её комнату, она шашнадцать с половиной метров – куды вам больше, - пояснил Никифорыч.

То, чем занималась бригада Шнека, было Гришке не по душе, но он их «работы» не касался, получал свою долю ежедневно и волны не поднимал. Как вам уже известно, он написал Татьяне разводное письмо, позвонил Надежде на работу и коротко приказал:

- Бросай всё и приезжай. В конторе возьми мою трудовую книжку. Запиши телефон хозяина. Как приедешь на вокзал, позвони, я скажу, куда ехать и встречу у метро.

Так всё и сложилось, как по нотам. Жизнь пошла у Григория Бродова совсем иная, и,  несмотря  на происходившие в стране изменения, он не  ощущал никаких ни ухабов, ни

кочек жизни, никакой ни от кого зависимости. Деньги есть, есть и крыша над головой, и Надька рядом – что ещё надо? И никто не давит авторитетом, не поучает. Шнек помог им с Надеждой получить временную прописку на жилплощади Никифорыча и подсобил Надежде с работой:  дальновидный Шнек открыл кооперативное кафе в подвале на Большой Остроумовской улице, кухня была поручена Надежде, а Гришке – транспорт.

            - На тебе, - пояснил Шнек, - доставка  продуктов с  базы. Чем дешевле возьмёшь,  тем больше получишь.-  В общем, всё путём. Лишь одно томило душу – то самое: ни шагу не сделал к  тайной цели, для которой прихватил при побеге из родового гнезда  папку с рисунками и фотографиями.