Маруся расстаралась с ремонтом и благоустройством дома до того, что братья опешили, войдя в него после долгой разлуки. Иван, не склонный к многословью, выразил своё удивление и восхищение происшедшими переменами только широченной улыбкой и всеохватывающим взглядом. Гришка тоже сначала вытаращился, но при этом выдал пулемётную очередь словес, перемешанных с  междометиями и воплями. Он бросил вещи на пол у порога и обскакал, прихрамывая, все углы родного обновлённого жилья, тыкая палкой в новую мебель, вопя и причитая:

- Ну,  ты,  блин, даёшь,  Маруся!  Ё-маса,  шкафина какой! Сервант,  твою  дивизию!   А  где  комод? Аграфене сбагрила? А вешалка-то, вешалка! Коврище, пенки во все стенки! А тут чё?  Ванька, тут ванная! Гляди, блин, что творится, ядрёна корень!  Ты, Маруся, чё, Ленинскую премию отковала? И всю потратила?                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                     А Гришане любимому на новую гитару не отложила? Старая-то в бээмпэшке сгорела. – Он  скакал  с  палкой  по дому, не переставая удивляться. – А печка, печка где? Куды печь

                                                             331

родную подевала, мать? Я мечтал на ней попарить косточки по приезду. Иде ж таперь детям  тыкву будем парить до кислое молоко томить?

- Правда, мам,  как же печка? – сумел наконец, вставить слово Иван.

- У нас теперь, сынки, АГВ стоит, отопление паровое, да плита газовая с духовкой, в ней и тыковки вам напарю, коли захотите.

Гришка своей клюкой чиркнул по ребрам батареи:

- Играй, гармонь!

- Я, сынки, сама рыдала, когда с печкой-бабушкой нашей рассталась. Но девочки – Таня с Надей меня уговорили, убедили, что печь для этого, для городского интерера не годится.

- Интерьера, - поправил Иван, - но зачем нам городской, нам и в деревенском интерьере жилось душевно.

- Ну, да, - поспешила согласиться с сыном Маруся, радуясь, что так легко, шутя уладился вопрос с печкой,  она  и  не  подозревала,  что  будет  грустить  о  ней  до  конца  дней  своих. И  знать не  могла,  что пожизненно русская печь пропишется в памяти Ивана. Но мать он не упрекнёт ни разу, хотя  ему было грустно воспринимать родной дом без русской печки, почти невыносимо.

- А чё? – Гришка притопнул ногой и клюшкой как раз на том месте, где стояла печь. – Свободнее стало, ха-ха, увеличилась жилплощадь, скачи – не хочу. - И он запрыгал на здоровой ноге, опираясь на палку… И вдруг заметил что-то новое: ткнул палкой в дверь:
            - Марусь, а это дверь откуда?

- Не откуда, а куда. Открой, загляни.

Гришка толкнул дверь и ахнул:

- Ё-маса, мать, сортир! – Щёлкнул выключателем. В чистейшем туалете белел унитаз. – А как оно, откудова и куда?

- Куда надо. Всё пристроили, утеплили, вкопали, что требуется. Нечего  холодом задницу морозить. Вам ходить сюда здоровее будет. Тем более, что пока инвалиды.

- Да какие мы инвалиды? Мы  бойцы-молодцы, солдаты-ухваты. Отоспимся и по бабам. А, Ванёк?

- Чёрный ты Пёс, Гришка, правду про тебя говорят, - улыбнулась  Маруся.

- Отоспались, пока в госпиталях валялись, - сказал Иван. - Семейный бюджет надо восстанавливать. Вон какие траты мать произвела. Много, Маруся, занять пришлось?

- Ни копейки не заняла. Своих накоплений хватило, да еще осталось вам на свадебные траты.

- Ну, ведь не завтра же вкалывать начнём? Завтра гульнём ещё, навестить кое-кого надо;  мундиры  начистил,  награды  набли’стил,  выпятил  грудь  и  в  путь!  –  озорничал

Гришка.

- Ну, во-первых, уже не завтра, а сегодня. 

- А во-вторых? – спросил Гришка.

- А во-вторых, давайте спать ложится. Светает вон. Выспимся - договорим. Марусь, наша комната цела? – спросил Иван.

- Куда ж ей деться? Проходите, разбирайтесь, а я к себе стелиться. Что-то притомилась я.

- Ещё бы не притомиться, почти весь день на ногах. - Иван обнял мать и сделал для Гришки лицо с таким выражением, что тому не захотелось ни шутить, ни возражать.

Братья пожелали матери спокойной ночи и отправились к себе. И долго ещё Маруся, лёжа в постели, слышала смех сыновей, разговоры братьев, прерываемые гоготом неугомонного Григория. Пока в доме Бродовых, наконец, не наступила тишина…

                                                             332

                                                      *       *       *

Бродовы надеялись немного отдохнуть, сил набраться, а потом уж и решать дела с работой. Гришка к тому же был одержим идеей сотворить памятник Голубеву и у входа на кладбище поставить монумент в память о земляках, павших в Афганистане. Он уже начал набрасывать эскизы и консультироваться с Петуховым.

Как-то, укладываясь спать, Иван по старой привычке беседовать, развитой и закрепленной в казармах и госпиталях, спросил брата:

- Гринь, когда работать начнём?

- А мы сейчас разве не работаем? Ты вон пером скрипишь, тебе за стихи скоро бабки потекут, а у меня своё задуманное…

- Я не об этом. Когда пойдём к Лашкову оформляться?

- А у тебя руки зудят?

- А у тебя привычка дурная отвечать вопросом на вопрос? Я ею тогда воспользуюсь:  на шее у Маруси ты долго собираешься сидеть?

- В часть съездим и в военкомат, узнаем, будут нам какие-никакие деньги,  и поживём трошки. Нам ведь много не надо: не пьём, не курим, щи да каша  вся пища наша. Погуляем чуток.

«Да, хорошо бы», - подумалось Ивану. Дело в том, что Чистяков, прочитав афганские сочинения Ивана, предложил ему срочно издать небольшой поэтический сборник стихов под названием «Афганская тетрадь».

- Ты напиши ещё пару дюжин стихотворений, а я пока эти твои стихи перепечатаю,   машинисткам отдам, и постараюсь срочным порядком издать твой сборник, мы тебя по нему примем  в Союз писателей, а потом я помогу тебе поступить заочно в литинститут или на Высшие литературные курсы. – Увидев на лице Ивана сомнение, Чистяков не дал ему ничего ответить, а закончил: - Надо, Ваня, надо! Я помогу. Не дрейфь! Понял?!

- Я землю не брошу. – Твёрдо сказал Иван.

- И не надо. Будешь у нас устьинским Гесиодом. Как сказал Маяковский:  «Сидят папаши, каждый хитр: землю попашет, попишет стихи…» Вперёд,  без  лени!  Придёт  время,  естественно,  и выберешь в итоге, без нажима, сам: перо или плуг, и выберешь без горечи, а с удовольствием, с радостью. Но это время придёт не скоро, друг, не скоро. Не волнуйся.

Разговор с братом Иван посчитал незаконченным, спросил:

- А погулять с кем намерен?

- А кто под руку подвернётся, та  моя. «Эх, по деревне погулять, девок устьинских помять; сунуть руку под юбец – вот какой я молодец!» - и Гришка захохотал негромко, в подушку.

- Бабы соберутся и кастрируют тебя. Или отлупцуют до гематом, как в училище.

- Кореш, хреновину порешь!

- Нет, брат, порешь ты. Тебе Татьяны разве мало?

- А что Танька? Ей ещё учиться два года. Диплом получит и меня пошлёт куда подальше.

- Ты её в жёны  звал?

- Да, было дело. Говорит, что рано, надо доучиться, Так что я свободен, всем ветрам открыт! И Гришка запрыгал на кровати, как плотва на песке. Потом: - А вы с Надькой что решаете?

- Надежда торопить меня, требует…

- А ты?

- А я говорю: погоди чуток, надо здоровье восстановить.

- Вот правильно! Под эту марку и погуляем.

- Нет, брат, я тебе не товарищ в гульбе. Ты прости меня, но у меня другие замыслы. Я  не  хочу  бегать  кобелём  по  Устьям  –  грешно это. И самому грешить нельзя и других

                                                            333

вводить в грех преступно. Блуд Господом не поощряется.  Почитай Евангелие. И давай об этом больше не будем. Ты лучше скажи, что у тебя с памятником Голубеву?

Гришка перевернулся на живот, подмял под грудь подушку и начал с жаром:

- Мне знаний не хватат! А так я такую штуку задумал!

- Не не хватат, а не хватает! – Остудил его Иван. – Иди учиться. Нам, афганцам,  послабление дают. Мне Чистяков советует на заочный в литинститут. Давай о тебе поговорим, что посоветует?

- Учиться? – Гоготнул Гришка. – Не учи учёного. Учение не прибавит ничего к тому, что я имею и умею. Да с какой стати мне учиться? Для того, что я задумал, хватит того, что я умею.

- Ты же сам только что сказал, что «не хватат».

- Подчитаем,  Петух подскажет.

- Так что ты там такое задумал?

- Я сделаю чёрного ангела, как в песне. Он пытается приподняться с брони, то есть с плиты, опираясь на неё одной рукой. Ангел похож лицом на Юрия Васильевича, только волосы длиннее, на нём накидка, под которой видна гимнастёрка с наградами, а на голове шлем танкиста.

Иван хмыкнул:

- Какой же это ангел в шлеме? Что-то чудишь ты, брат. Как узнать, что это Ангел?

- А вот: у него за спиной  крылья, только видно одно правое, а левое там, внутри, оно-то и не даёт ему возможности взлететь. А в правой руке зажат крест, - Иван молчал долго. Гришка заволновался: - Ты чего молчишь? Уснул что ли?

- Нет, я думаю. Представил себе, как всё это будет выглядеть. Грандиозно и мистично. Боюсь, Гриша, не потянешь ты…

- Я не потяну? Сварю каркас из пятимиллиметрового прутка, и густым раствором с ПВА обволоку, форму придам. Я уже всё продумал. Сварочный аппарат выпрошу у Лапшина…

- Эта работа не на три дня.

- А куда торопиться?

- А расходы? Каркас, цемент, песок… Нет, брат, надо выходить на работу, а ты хочешь и по девкам шляться и памятник творить, творила.

- Одно другому не помеха. Наоборот, девки зажигают.

- Смотри, не спались.

- Дай оторваться!

- Вот они соберутся и оторвут тебе твою зажигалку.

Гришка заржал, заквохтал в подушку. Иван тоже засмеялся тихо.

В госпитале Ивану и Гришке предписали комплекс упражнений  для разработки раненых  суставов.  Иван   в   первую   очередь    и    занялся   лечебной    гимнастикой    и 

ревностно  следил,  за братом, чтобы тот не филонил.

- Смотри, останешься колченогим, как стопа твоя без разминки окостенеет, и будешь до конца дней своих ковылять с клюкой. Так  чтобы  с  утра  до  завтрака – вперед  и  ещё  пару раз  в день, понял? А не по девкам. Но Гришка успевал везде; днём возился в сарае-мастерской, воплощал свой замысел, а после ужина – гитару на плечо  и вперёд с песнями, заявлялся поздно, а когда и не ночевал дома вовсе. Маруся только руками всплёскивала да молилась за раба Божия Григория.

Лашков как-то навестил братьев и пригласил их зайти в контору насчёт работы.

- Владимир  Иваныч,  ну,  ты  нас  не  погоняй. Ноги окрепнут и мы с вами! Погоди маленько, - убеждал его Иван.

- А что ноги, серьёзно?

- Конечно, ими же на педали тракторные нажимать. Вот окрепнут – тогда и оформляй нас, куда хочешь.

                                                             334

- Я хочу, ребята, соблазнить вас на бригадный подряд.

- Да мы девки что ли, чтобы нас соблазнять? – тут же вставил Гришка.

- А что это за форма труда, вы знаете? - задал он вопрос Бродовым.

- До армии кое-что слышали. В Афгане не до него, не до подряда было.

- В нас там стреляли, во всех подряд, - сострил Гришка.

- Ну, я вам вкратце. – И Лашков им доходчиво и просто изложил принцип бригадного подряда.

- Обычно как мы работаем: ты пахал в одном месте, а ты в другом сеял, а убирать будете уже  с третьего поля.   И никто ни за что не отвечает. А тут вы будете работать без обезналички, землю за вами закрепим, как за хозяевами, сеять будешь в ту землю, которую сам вспашешь и подготовишь к посеву. И севооборот за вами закрепим, чтобы  земля была под контролем, чтобы ей перепадало всё, что положено. И будете вы на ней и пахать, и сеять, и жать, а по осени подсчитаем расходы и доходы,  и прибыль вашу определим, и ваш доход подсчитаем.

- А жить на что будем до конца жатвы, до сдачи урожая? – поинтересовался Григорий.

- Рассчитаем зарплату по средней, будете получать авансы: ежемесячно по минимуму.

- А вдруг засуха? А дождями зальёт? Что с поля возьмём, шиш с маслом? Какая тут прибыль!

            - И это предусмотрено. Всё остаётся по минимуму, с него с голоду не умрёшь. Плюс получите страховку от стихийного бедствия, которая пойдёт на закупку семян,  ремонт  техники,  удобрения  и  так далее.  Ваша  задача –  хозяйствовать  с умом, точный расчёт удобрений,  приобретение семян, их обработка и многое другое. Всё будете считать сами, все работы – точно по технологическим картам, вспомогательные операции – транспортировка то есть, подвоз того, что надо, и прочее – на ваше усмотрение: или сами, или наёмные работники, но все затраты потом вычтут из доходов, вам меньше прибыли. Думайте, заходите, я вас познакомлю со специальной литературой по бригадному  подряду.

- Зайдём, обязательно зайдём, - сказал молчавший всё время Иван. – Спасибо, Владимир Иванович, за доверие. Стало быть, если мы согласимся, то станем как бы фермерами?

- Почти, только без права собственности на землю; вы её ни заложить, ни продать не сможете. Такого права бригадный подряд не даёт. Но ответственность и качество работы, рост урожая – повышает заметно.

- Но ведь осень.  Ни вспахать, ни посеять не успеем.

- Не беда. Готовь сани летом, а телегу зимой. Выделим землю, оформим договор, а там – навоз вывози на своё поля, технику готовь, закупай, что надо, расчёты всякие веди, в

общем, дел будет много.

За ужином да за очередной ночной беседой Иван, как мог, втолковывал брату, что к чему что по чём. Маруся их поддержала. И через месяц Бродовы вышли на работу.