- Товарищи… дорогие… - Хрипловато начала Маруся. – Я вдова. Мой муж Степан Бродов, танкист, через три дня после свадьбы ушёл на фронт в сорок четвертом. Убил моего Стёпу пацан-фашист 8 мая,   за день до нашей Победы. – Голос её окреп. – Как мы в войну трудились на Победу, рассказывать не буду. Тяжесть этого труда испытали на себе многие из вас.  Но   мы выдюжили. Мы работали на Победу не только за себя, но и за тех, кто ушёл врага воевать. И после войны, и сейчас мы трудимся хорошо и много и за себя, и за тех, кто не вернулся с фронтов и не смог встать с нами рядом на восстановление страны, на нашу трудовую вахту. И мы не оплошаем, сделаем всё для общего блага,  и работать и далее будем так, чтобы если смогли бы встать те, кого взяла война навеки, то нам пожали бы руки! Я обещаю трудиться так… - Маруся глянула в низ листочка с приготовленным ей текстом выступления,  и прочитала: - как учат нас коммунистическая партия и советское правительство!

            Мёртвая тишина зала, понявшего, что не по написанному говорит молодая крестьянка, а от души, от сердца, своим словом, взорвался аплодисментами.

             Не помнила Маруся, как спустилась со сцены и заняла своё место среди делегатов Московской области. Пока шла по проходу под неутихающие аплодисменты, слышала похвальные реплики в свой адрес, села в ряд красней рябины. Ах, крута миссия делегата! Легче еще десяток первотёлок раздоить… Едва перерыва дождалась воздуху свежего глотнуть в фойе. А там вон –  и Клим Ворошилов. Да…

            А инструктор всё-таки позднее, на банкете, пристал к ней, почему да почему она не прочла того, что ей приготовили. В другой жизни она послала бы его куда подальше, обложила бы накрест, сказала бы, что в его пустой кондовой писание нет ни одного живого слова, нет души.

             А он всё твердил, что там были и нужные цифры, и обязательства, и всё-всё-всё…

Но Маруся только тихо ответила:

- Я ничего там не поняла, ни одного словечка…

Инструктор заткнулся, будто поперхнулся, и больше не приставал. А уж какую речь делегата Бродовой включили в отчётную брошюру, она так и не узнала. Зато по району наездилась, выступая в школах и на фермах, на полевых станах и в клубах, в библиотеках – где только ни довелось ей рассказывать  о встрече с Климом Ворошиловым, даже в пионерских лагерях летом. Отработала свой делегатский долг сполна… «Конечная, выходим!» – Кто-то тронул Марусю за плечо.

- А? – Встрепенулась Бродова, в окно глянула: - Ох, ты, приехали.

Вокзал с одной стороны реки, с правой, а город  по холмистому левому берегу разбежался; славный кудрявый город с Верхним и Нижним посадами. Теперь надо Марусе

                                                                23

сесть в свой автобус и добраться до дому, до конечной: «Совхоз имени генерала Анашкина». Села, поехала и опять вспоминала, глядя на дорогу, как провожала Степана на войну, как в  монастырь Саввино-Сторожевский захаживала… много чего припомнилось…Вот проехали пушку на постаменте – в память о проходившей здесь линии обороны, которую  держал тогда батальон майора Анашкина. Кстати, недалече на горке – деревня Анашкино, такое вот совпадение.  Солдаты  клялись,  кричали:  «Товарищ  майор!  Не  отдадим  гаду  деревню  вашего  имени!» А теперь при живом генерале дали совхозу его имя, и министр обороны утвердил. Навещает генерал совхоз, обещал быть и на 20-летии Победы. Завтра праздник в совхозе, накануне победного дня. Фронтовики гимнастёрки и кителя приготовили, кому впору и у кого сохранилось военное обмундирование, ордена и медали начистили… Завтра в новом клубе торжества. Бродовой опять сидеть в президиуме рядом с Юркой Голубевым и другими ветеранами ВОВ, как их кратко и скучно стали величать.