Мы разобрали почти все относящиеся к делу вопросы, остался последний: не ради ли фальсификации ведется сегодняшнее следствие?

Поскольку «версия рудника» верна, под мостиком нашли специально подложенные туда лжеостанки: с равным успехом их можно было бы откопать в Кремле или, скажем, в Петропавловской крепости [i].

В мире существует необозримое количество захоронений, откуда можно извлечь материал с генотипом, аналогичным генотипу Николая II, его жены и детей. Причем надо иметь в виду могильники не только предшественников по длинному генеалогическому древу, но и внебрачных потомков династии. В усыпальницах одного только Петропавловского собора – масса генетического материала династии Романовых, начиная с останков Петра I. При сравнении такого материала с образцами, взятыми у здравствующих родственников династии, любая генетическая экспертиза укажет на 99,9% родства. В данном отношении равнозначны что ДНК Николая II, что ДНК, например, его отца Александра III.

Откуда угодно можно достать генетический материал, родственный генотипу Николая II – множество могильников не сосчитать и рассыпаны они по всей планете, по разным странам: Великобритании, Германии, Франции, Италии, США, Индии, Австралии и т.д. Нельзя даже приблизительно определить, сколько в мире подобных захоронений, не говоря уже об опечатывании каждого и приставлении охраны.

Какова гарантия, что материал, представленный на экспертизу, не извлечен, скажем, из Петропавловского собора или из какой-то неведомой общественности могилы внебрачного представителя династической крови? Нет такой гарантии. Чем исключена подмена генетического материала в процессе самой экспертизы? Ничем. Разве нельзя было вначале без понятых подложить под мостик генетически родственные царским останки, чтобы затем уже при понятых извлечь их? Фальсификаторы вполне могли поступить так и, судя по ими же инспирированным генетическим экспертизам, вероятнее всего так и поступили. В любом случае при понятых извлекли то, что ранее закопали без понятых. Вот откуда, кстати, «позднейший характер» захоронения, «открытого» под мостиком, на что столь упорно обращают внимание уральские историки и археологи.

Таким образом, вся «версия мостика» определенно служит намеренно организованной фальсификации.

Для искажения отчетливо осознаваемой истины, повторим, требуется особая мотивация. И такая мотивация в данном случае есть.

Припомним особенности нашего времени. Всех своих важнейших целей «реформаторы» добивались и продолжают добиваться с помощью политики обмана, подлога и провокаций сродни «маленьким комбинациям».

Примеры, полагаем, свежи еще в памяти: августовская провокация 1991 г. дала предлог для фактического уничтожения советской государственности и Союза (о «тайне» ГКЧП А.Н. Яковлев вкупе с А. Чубайсом знают, верно, побольше всех членов ГКЧП, вместе взятых); сентябрьско-октябрьская провокация 1993 г. дала предлог для последующего конституционного уничтожения советского государственного устройства.

В живых остался лишь один всемирно-известный символ советской эпохи, который мозолит глаз «реформаторов» – мавзолей Ленина. Тактика кавалерийского наскока провалилась, оттого в 1993 г. (уголовное дело о «царских останках» завели в августе 1993 г., но раздувать стали именно с 1994 г. – тут, кстати, авторитетная Britannica права, датируя событие 1994 г., т.е. относя его к периоду, наступившему после расстрела Верховного Совета в октябре 1993 г. [ii]) на помощь призвана тактика «маленькой провокации», с довольно простыми промежуточными ходами:

1.   предъявление миру лжеостанков царя и царской фамилии как «неподдельных»;

2.   массированная обработка общественного мнения, дабы застолбить в сознании мысль о подлинности этих лжеостанков;

3.   наличие материальных, осязаемых «останков»: они надобны обязательно, ибо требуется превознесение их как святых мощей;

4.   канонизация равносильна возведению царской фамилии в сан великомучеников;

5.   раз есть великомученики, значит должны быть и их мучители;

6.   «главными мучителями» объявляются большевики во главе с Ульяновым (Лениным);

7.   причитаниями и завываниями «спецов по большевизму» и «знатоков ДНК» вроде Э. Радзинского имитируется «глас народа», озабоченного безотлагательным преданием тела Ленина земле (других забот у россиян, по представлению фальсификаторов, не существует);

8.   кабинет власти выполняет «волю народа», на чем и завершает свою комбинацию (попутно давая всему свету лишний повод посудачить о «кровожадности» большевиков).

Лжеостанками, стало быть, изначально метили в Ленина. Мотивация, как видим, из ряда вон выходящая, политическая. Супротив нее трудно пришлось бы даже математическим аксиомам, окажись они в разладе с ней – ее питает мировой капитал; всей своей мощью ее поддерживают правящий класс и правящий режим.

Колоссальное давление столь сильной внешней мотивации выдержал бы, вынес Н. Соколов: он бы устоял непременно. Новейшее следствие, увы, нравственно слабее, оно не устояло, оно с самого начала пошло на поводу внешней, а не внутренней мотивации.

Как набрело оно на «захоронение под мостиком»? Нам внушают: на след навел рассказ Я. Юровского, где признается – два трупа сожгли, остальные закопали. За минусом двоих остается девять, останки в точности девятерых и найдены, так что все, мол, совпадает.

Получается как в сказке: обвиняемый спустился с небес, сам во всем сознался и вложил в руки следствия путеводную нить. Не правда ли, знакомая логика? К чему там теоремы и открытия Геделя, достижения математической логики – есть показания обвиняемого и их более чем достаточно: вот логика нынешнего следствия. Она полный антипод логике Н. Соколова и беспристрастного научного установления истины.

Самой рукописи рассказа, разумеется, общественность не видела. Не исследованы ни время, ни место, ни обстоятельства его появления. Опубликован рассказ от имени Я. Юровского – вот единственное, что твердо установлено.

У нас есть веские основания утверждать, что этот рассказ представляет собой ловко и, одновременно, грубо состряпанную фальшивку. Его не мог написать Я. Юровский, что подтвердит любая процессуально верная графологическая экспертиза.

Для столь категорического утверждения нам достаточно одного факта: неведомый автор рассказа путает сажень и аршин; Я. Юровский же никак не мог их спутать (в 1918 г. еще не перешли к метрической системе). Значит, автор рассказа и Я. Юровский – не одно и то же лицо. Более того, поскольку автор плохо знаком с дореволюционной российской системой мер и весов, можно безошибочно заключить, что он принадлежит к поколению, следующему за поколением Я. Юровского.

Нынешнее следствие ссылается на результаты генетической, кранио- и краниофациальной экспертиз. Такая ссылка несостоятельна, потому как они дают результаты, запрограммированные фальсификаторами и угодные тем.

Во-первых, каждая из проведенных экспертиз изначально была зависимой. О какой-либо их независимости не может быть и речи, ибо эксперты заранее знали, что им надлежит «доказать» и для кого. Хотя существует уголовно-процессуальный закон, предусматривающий строго определенный порядок назначения, проведения и сохранения результатов экспертиз, нынешнее следствие его обошло.

Во-вторых, определение степени родства не отменяет и не заменяет идентификации конкретного человека; среди выполненных по заказу фальсификаторов генетических экспертиз нет ни одной, строго соответствующей понятию «идентификационной», т.е. они могут доказывать факт фальсификации, но не могут доказать факт идентификации.

В-третьих, возможность строго идентификационной генетической экспертизы осталась по крайней мере для одного случая. Во время визита в Японию, еще в бытность Николая II цесаревичем, на него совершил покушение японский полицейский и нанес удар саблей по голове. Сохранился окровавленный платок, который цесаревич прикладывал к ране. Платок содержит генетический материал, пригодный для бесспорной идентификации по генетическому коду. Когда есть такой материал, то брать другой, у отдаленных родственников, незачем.

Однако редкостную возможность разом снять все сомнения следствие отбрасывает, генетическую экспертизу с использованием указанного платка не проводит. Оно боится идентификационной экспертизы! И мы знаем, почему: ее результаты доказали бы не подлинность «екатеринбургских останков», а факт подлога и фальсификации. Осмелимся сформулировать теорему: в мире нет таких костных останков, ДНК которых совпали бы с ДНК крови Николая II.

В-четвертых, любая независимая контрольная экспертиза неизбежно признает находки под мостиком лжеостанками, ибо настоящих костно-черепных останков с 19 июля 1918 г. не существует.

Беспрестанные ссылки на новейшие экспертизы не случайны. Их цель довольно очевидна и состоит в том, прежде всего, чтобы сломить недоверие Русской православной церкви (РПЦ).

Фальсификаторам крайне необходимо ее участие в провокации, им требуется провозглашение лжемощей святыми. Как водится, преследуется двоякая цель: а) под сенью РПЦ отправить в небытие Ленина, б) получить рычаг долговременного давления на РПЦ – потом ведь всегда можно будет обвинить ее в святотатстве, в освящении «не тех мощей», в превращении в объект религиозного поклонения лжеостанков безвестных лиц.

Участием в провокации РПЦ ничего не приобретет и не выиграет. Таким участием она лишь собственными руками ввергнет себя в зависимость от иноземных клерикалов, а уж те, можно не сомневаться, не станут следовать христианским заповедям.

Какой будет позиция РПЦ – это важно для нее самой и потому ей самой решать. Для принципиальных же выводов ее позиция (не в наших правилах лукавить) глубоко безразлична и ровным счетом ничего не меняет. Конечная цель возни с царскими останками проста и сводится к тому, чтобы отправить в небытие Ленина. Под видом государственно-помпезных похорон «царских останков» планируются похороны Ленина. Похороны лжеостанков хотят использовать как предлог для истинных политических похорон.

Между тем именно Ленин остался непреклонен в своих возражениях против расстрела царской семьи. Он подчинился большинству в Политбюро ЦК, СНК и ВЦИК, но своей санкции так и не дал. Большинство же мотивировало свою позицию отчаянностью момента: наступлением белогвардейцев, левоэсэровским мятежом, убийством германского посла Мирбаха, восстанием корпуса чехословаков, высадкой интервентов в северных портах, активизацией немецких войск – справедливо усмотрев в том согласованные действия противной стороны по развязыванию масштабной гражданской войны. Угроза реставрации самодержавия, неминуемо влекшей потерю даже буржуазно-демократических и республиканских завоеваний, представлялась в высшей степени реальной.

История уже разобралась в подоплеке убийства, происшедшего в подвале Ипатьевского дома: царская семья стала жертвой династических законов, и в первую очередь – закона о престолонаследии. Прежде чем грянули выстрелы команды Я. Юровского, на курки нажала белогвардейская армия. Не прямо, но косвенно, водоворотом людских действий и судеб смерч гражданской войны скосил, а ее кострище испепелило последнюю семью династии Романовых. Решениями и деяниями людей властно руководила революция, не согласная меньше чем на буржуазно-демократическую и антимонаржическую, а потому антагонистически непримиримая по отношению к наследственному абсолютизму и самодержавию.

По законам буржуазно-демократической революции судьбу царской семьи обязано было решить буржуазное Временное правительство. На заточение семьи Николая II под арест его хватило, но от принципиального решения оно уклонялось до конца, пока не пало. Не зря его обвиняли в неспособности справиться даже с простейшими задачами всякой буржуазной революции: оно действовало так, словно тысячью невидимых цепей приковано было к самодержавию и феодально-крепостническим отношениям. Имея реальную возможность выслать своих пленников за границу, оно и на это никак не решалось.

Близки к истине были те деятели буржуазно-демократического направления, которые пришли к выводу: участь царской семьи предрешило правительство Керенского [iii]. Сам Керенский впоследствии всячески отбивался от такого рода обвинений, но на прямой вопрос – отчего семья Николая II не была выслана за границу? – ничего вразумительного так и не ответил [iv]. Не мог же он сказать правду, а именно – что для него семья Николая II была семьей живых трупов. Временное правительство решилось отнять у царской семьи жизнь, но не решилось дать ей смерть, усматривая в такой половинчатости верх изворотливости и мудрости. В действительности тут был верх низости и политического скудоумия. Буржуазия всегда и везде такая: она замышляет убийство, а для исполнения нанимает других, оставаясь с иллюзией, будто сохраняет таким образом чистые руки. Отказавшись от высылки, буржуазное Временное правительство выдало себя с головой – это оно обрекло царскую семью на смерть.

Нравится кому историческая истина или нет, другой она не будет: двух истин не бывает.

И последнее: по действующему российскому законодательству дело о «царских останках» относится к категории особого судопроизводства, а конкретно – к делам по установлению юридически значимых фактов, или правоустановлению.

Нынешнее следствие пытается оправдывать уголовную процедуру тем, будто только в рамках уголовного дела можно назначать необходимые экспертизы. Но вместо оправдания у него выходит школярский конфуз и грубейшее противоречие закону. По делам гражданского судопроизводства закон предоставляет суду право назначения любой экспертизы, требуемой для выяснения истины. Классический пример – определение отцовства. Никакого уголовного дела в таком случае не заводится, необходимые экспертизы назначает суд и он же выносит конечное решение: признать или отказать в признании отцовства.

Если факт смерти не зафиксирован неоспоримой записью акта гражданского состояния, а в данном случае это именно так [v], тогда выяснение факта, места и подлинных обстоятельств смерти осуществляется судом, по правилам особого гражданско-процессуального производства. Оно, по закону, требует обязательного судебного порядка, но никак не административно-командного решения или кремлевского указа. В обязанность суда вменено разрешение всех сомнений на основе гласного процесса, в том числе проверка соблюдения процессуальных норм при сборе и исследовании доказательств, оценка степени независимости экспертов; назначение контрольных экспертиз, привлечение общественных представителей и т.д.

Нет и быть не может установленного правового факта, если только он не постановлен правомерно вынесенным судебным решением независимого состава суда, вступившим в законную силу. Административный порядок или президентский указ, напротив, никакого юридического значения не имеет и никаких юридических последствий не влечет, поскольку не обладает свойством преюдиции. Да и – повторим – не дано законом право на административное решение подобного вопроса, от кого бы оно ни исходило: от мэра, губернатора, правительства или главы государства.

Можно ли актом исполнительной власти предписать: считать определенное лицо отцом такого-то ребенка? Нет, невозможно по закону и абсурдно по сути. Абсурдно хотя бы потому, что назавтра в президентском или премьер-министерском кресле окажется кто-то иной и пожелает изменить решение предшественника, отказать в отцовстве – вытекающие отсюда последствия для семьи и ребенка, полагаем, представить легко. Абсурдно, ибо потом будет следующий «всенародный избранник» и премьер-министр, за ним еще, и каждый захочет решать по своему хотению и велению. Абсурдно, так как смена лиц в президентско-правительственных креслах станет и сменой правовых фактов.

Ничего, кроме незаконности, правового хаоса и чехарды решение на основе президентского указа или правительственного постановления не дает. Оно незаконно подменяет судебное решение, однако не отменяет его. В любой момент соответствующий президентский или правительственный акт, если только он состоится, может и должен быть оспорен в суде, а суд просто обязан признать такой указ незаконным. К примеру, на прямой запрос «Может ли правовой факт устанавливаться президентским указом или правительственным постановлением?», Конституционный суд обязан дать следующий ответ: не может. Обязан самой Конституцией РФ, по которой правоустановление составляет исключительную компетенцию суда.

Возбуждение уголовного дела и ведение следствия в его рамках менее всего пригодно для выяснения исторической истины, но более всего – для ухода от суда и судебной процедуры. Оно удобно фальсификаторам еще и тем, что экспертизы и экспертов назначают следователи, а не судьи.

На нарушение закона и конституционного принципа разделения властей отважились не по незнанию. Неужели кому-то может быть непонятно, что уголовное дело по факту «царских останков» подлежит прекращению именно в досудебном порядке (хотя бы из-за смерти «обвиняемых»), о чем было известно еще до его возбуждения, наперед и заранее? Напротив, дело гражданского судопроизводства – а по действующему закону только такое и может быть возбуждено применительно к случаю с «останками» – прекращается не иначе, как судом. Вывод: возбуждение уголовного дела по «царским останкам» вместо гражданско-процессуального уже само по себе является вызывающим попранием закона.

Новейшее следствие явно пытается избежать открытого судебного, гражданско-процессуального порядка правоустановления, подменив его внесудебным, административным. Оно приоткрывает тем самым занавес, за коим лицедействуют фальсификаторы.

В человеческой цивилизации все закономерно: придет время, и вместо сфабрикованного дела о «царских останках» история возбудит дело против нынешних фальсификаторов.