Парни из Заречного – малограмотные, грубоватые, с загорелыми дочерна лицами – в Маньчжурии завидными ухажёрами не считались. Учиться им было некогда. Если и случалось свободное время, шлялись по посёлку, играли в карты или катали бабки. Проигравшие ставили магарыч. Городские девушки, особенно из богатых семейств, с зареченскими не водились.

Но в жизни нет правил без исключений. Соседская девушка Нина познакомила Митю с гимназисткой Шурой, дочкой заводчика Шмелёва. Староверы Шмелёвы нравов держались строгих и вечерами гулять дочери не позволяли. Зато девушка увлекалась верховой ездой, и частенько днём они с Митей улетали на конях за город. Однажды в воскресенье Митя уговорил Шуру поехать в Синие горы к друзьям на маёвку. Родители строго наказали ей вернуться домой не позже четырёх часов пополудни. Маёвка, с кострами, с песнями, получилась весёлой. Когда опомнились, было уже поздно, Шура опоздала на моленье. И родители запретили ей встречаться с Митей. Как-то, на исходе лета, встретились они невзначай в городском саду. Митя хотел увести Шуру на безлюдную дорожку, чтобы поговорить, возобновить отношения, да подруги не отпустили…

Когда дело пошло к тридцати, Дмитрий сам выбрал для женитьбы тихую соседскую девушку.

Мирону Дмитриевичу не терпелось узнать, что же написал отец о встречах с невестой, будущей его матерью. Что сказал о ней, какими словами выразил свои чувства жениха, мужа? Но нашёл в тетради лишь несколько скупых строк о свадьбе – кто венчал, кто гулял, да как играли – и ничего сокровенного, будто стеснялся отец передавать бумаге сердечные дела. Забыл их? Или слишком помнил, чтобы записывать? Ещё больше огорчило, что в тетради никак не засвидетельствовано его, Мирона, рождение. О появлении старшего брата – одна строчка. Неужели так мало значили для него жена и дети? Нет, Мирон помнил, как отец страдал из-за смерти матери, чтил её память, пять лет ходил бобылём. Но в тетради об этом – ни слова.