Тем же летом 1935 года, в те самые июньские дни, в монастырях Шара-Мурен и Батухалки побывал с соратниками Николай Рерих. Знатный художник, исследователь Востока и мировой гуру духовных исканий мог проходить мимо юрты, в которой метался больной Дмитрий. Его, возможно, видел Сашка-Будун и пытался всучить какой-нибудь товар своего каравана. Во всяком случае, в этом нет ничего невообразимого.

Маньчжурская экспедиция Рериха сама из мира фантасмагорий, рациональному исследованию не посильных. У историков до сих пор нет согласия, чего в ней больше – науки, геополитической игры, мистики или мистификации. Представьте, инициатива послать отряд ботаников в пустынные районы Центральной Азии за семенами засухоустойчивых трав и злаков исходила от правительства США. Учёные-селекционеры убеждали, что прививка этих растений американским прериям поможет восстановить почвы и урожайность. Руководителем экспедиции президент Рузвельт назначил Рериха по просьбе министра сельского хозяйства США Уоллеса: министр увлекался культурой и культами Востока, дружил с открытым в Нью-Йорке фундаментальным музеем Рериха, а его самого называл своим духовным водителем. К тому же у Рериха имелся бесценный опыт хождения в отдалённые и таинственные уголки Азии.

Итак, Маньчжурская экспедиция зачиналась на американские деньги, проходила под американским флагом. Но перед отъездом в Азию Рерих провёл для чего-то несколько конспиративно встреч с генеральным консулом Японии Савадой, а затем и с послом Сайто. Из Сиэтла руководитель экспедиции вместе с сыном Юрием, знатоком восточных языков и военным по образованию, отплыли не к китайским берегам, почему-то к японским – в Йокогаму. В Японии Рериха встречали и чествовали на государственном уровне – в министерствах иностранных дел и просвещения, состоялась продолжительная беседа художника-мистика с военным министром Хаяши.

В Маньчжурии «искатель истины» открыто объявил себя другом и посланцем Японии, убеждал в руководящей и спасительной роли этой «страны творческого горения» на всём азиатском континенте. Общественность Русского Харбина восторженно встретила Рерихов. Всяческую поддержку демонстрировали руководители военных эмигрантских организаций – председатель местного отделения Российского Общевоинского Союза (РОВС) генерал Вержбицкий, Военно-Монархического Союза генерал Косьмин, Восточно-Казачьего Союза Сычев, предводитель Легитимистов генерал Соболевский. Гости Харбина раздавали интервью, публиковали статьи и целые сборники, проводили многочисленные встречи, завели связи с Христианским Союзом молодых людей и представительством Сибирского Казачьего войска. «Харбин исключительно важный центр, – говорил Николай Константинович. – Я проехал 24 страны, видел множество русских колоний, но только здесь ощутил настоящий очаг русской культуры». 

 «Не однажды человечество, обуянное тьмою, вступало на путь богоборчества, – возгласил Рерих на объединительном заседании военных эмигрантских организаций. – Но всякий раз подтверждалась истина, что свет побеждает тьму. Не всегда заметны обычному глазу сроки и внутренние движения... В час сужденный, в час близкий зазвучат бранные трубы в светлом приказе: "Да воскреснет Бог и расточатся врази Его!"» Речь Рериха, полная воспламенённых, хотя и невнятных по смыслу, призывов и предсказаний, воспринималась заявкой на роль вождя, объединителя белого офицерства, казачества и всех эмигрантов, готовых сражаться с угрожающим миру «богоборчеством». 

В то же время часть эмигрантских газет предупреждала «слишком доверчивых людей» о подозрительных словах и делах Рериха в Харбине. Тот ли он, за кого себя выдаёт, не предводитель ли розенкрейцеров, осуществляющий мировой масонский заговор по заданию Москвы? Приводили тому доказательство: «В 1926-1927 годах Н.К. Рерих посещал Советскую Россию, при этом всякий раз благополучно возвращался за границу, что, как известно, немыслимо эмигранту, будь он даже великим великим художником или великим учёным».

Подозрения были не безосновательны, при том даже, что харбинцам тогда не были известны куда более важные обстоятельства. Они не могли знать, что в декабре 1924 г. в Берлине на конспиративной встрече с советским полпредом Н.Н. Крестинским Рерих предлагал Советам свой проект «Единой Азии» – объединения континента посредством обновлённого учения Будды. Советская Россия должна была стать родиной «истинного буддизма». Рерих убеждал, что при серьёзной поддержке сможет обеспечить мировое признание этой идеи. Коммунистическое мировоззрение, говорил он, для истинных буддистов не преграда, а идейный мост от Запада к обновленному Востоку. Свою религиозно-политическую программу Рерих предлагал и на встрече с наркомом Г.В.Чичериным в 1926 г. в Москве, по пути в Лхасу, куда отправлялся на переговоры с Далай-ламой. Однако стоявшее на революционных и к тому же атеистических позициях руководство СССР отказалось от дальнейших сношений с пророком, а англичане, контролировавшие тогда Тибетское нагорье, вообще не пустили его в Лхасу. Встреча с Далай-ламой не состоялась. Освободительный буддийский поход был отложен, но не забыт.

Военный атташе США в Москве сообщал министру Уоллесу: Советский Союз обеспокоен деятельностью Рериха в Маньчжурии и опасается того, что «его вооруженный отряд может сплотить разрозненные белоэмигрантские элементы и недовольных монголов». В Москве знали о поездке Н. К. и Ю.Н. Рерихов в столицу Маньчжоу-Го, где им была предоставлена высочайшая аудиенция. Император Пу И, по словам Рериха, «грациозно выразил свой интерес к целям экспедиции», а Николай Константинович вручил императору Знамя Мира. Тут призадумаешься: только ли для сбора гербария прибыл Рерих в Маньчжурию?

Да пророк и не скрывал своего «Великого Мирового Плана». В Харбине он призывал к созданию «Священного Союза Востока» или «Новой Страны» на просторах Восточной Сибири, Маньчжурии и Тибета, независимого государства со столицей в алтайском Звенигороде. Вера Рериха в возможность своего фантастического сценария подпитывалась религиозной атмосферой Востока. Буддийская Азия ожидала пришествия Майтрейи, воплощенного Будды, призванного очистить мир от скверны и создать на земле рай. В 1921 году в монастыре Таши-лунпо, тибетской резиденции Таши-ламы, было воздвигнуто гигантское изваяние Майтрейи и объявлено, что царствование Благословенного Владыки начнется через пятнадцать лет, то есть в 1936 году. Рерих не только хорошо знал о «Священной войне Шамбалы», он, пожалуй, больше всех сделал, чтобы легенды о ней ввести в культурный и политический обиход Запада. На страницах его книг «Алтай—Гималаи» и «Сердце Азии» щедро рассыпаны пророчества о «грядущей эпохе Шамбалы». Рерих потому и спланировал Маньчжурскую экспедицию сроком на три года, чтобы встретить Майтрейи во всеоружии на земле его будущего царства. 

Идеи и планы Рериха в известной степени были реинкарнацией дерзновенных замыслов барона Унгерна, сражавшегося в 1919-21 годах во главе своей Азиатской дивизии за Великую Монголию. Задачей всей жизни Унгерн считал воссоздание державы Чингисхана, «великого союза азиатских народов», вдохновлённого буддизмом и способного остановить и повернуть вспять агрессию безбожного революционного Запада. «Дело уже начато и не умрет, – говорил Унгерн соратникам. – Племена потомков Чингисхана проснулись. Ничто не потушит огня, вспыхнувшего в сердцах монголов. В Азии возникнет громадное государство от Волги до Тихого океана».

Унгерн погиб. Не суждено было осуществиться и «Великому Плану» Рериха. Внутренняя Монголия, по которой проходила Маньчжурская экспедиция, в марте 1934 года добилась от китайского правительства статуса автономии и была занята государственным переустройством. Главное, резко обострились отношения Японии с Соединенными Штатами, что сразу же роковым образом осложнило положение экспедиции. И та и другая сторона подозревали Рериха в двойной игре, в закулисном сговоре с противником. В американской печати явилась целая серия статей с критикой Рериха, названного «лжепророком». Госдепартамент обеспокоился его политической активностью, особенно контактами с казачеством и белогвардейцами – ведь США только что признали Советскую Россию и не хотели портить с ней отношения. Американцы – нация трезвая, прагматичная, всякие увлечения, особенно экзальтированные, здесь держатся, пока есть мода, пока на них можно заработать. Министр Уоллес готовился стать кандидатом в президенты на выборах 1936 г., а потому предусмотрительно заранее отрёкся от «учителя и наставника» и связанных с ним любых планов преображения человечества через Шамбалу.  В сентябре 1935 было объявлено о досрочном прекращении Маньчжурской экспедиции и лишении Рериха всех дарованных полномочий.

От столь много обещавшего путешествия остались: коллекция семян засухоустойчивых трав (1169 номеров, 485 пакетов), несколько монгольских пейзажей руки Рериха, книги его же путевых очерков «Священный дозор» и «Листы дневника».

Почитатели и последователи Рериха и Блаватской и ныне продолжают верить в Шамбалу, ищут пути к ней, но всё это как-то вяло, будто во сне, без особого вдохновения и надежды.