Пришло время расставаться. Особенно жалко было расставаться с первым механиком. Толстенький, веселый, он страшно любил сдобные булочки. Правда болел сахарным диабетом. Любимое выражение его, перед тем как смачно погрузить зубы в очередную булочку:

- Если нельзя, но очень хочется, то значит можно!

Через год я узнал, что он вскоре после моего ухода был списан по здоровью и в конце того же года умер.

 Судно и экипаж ждали морские пути и борьба с трудностями на этом нелегком пути, меня же опять ждала служба в части, преодоление трудностей и прочих сложных ситуаций, по мере их возникновения.

Самой большой трудностью был подбор кадров. Оклады денежного со­держания гражданскому персоналу поднимали, но инфляция обгоняла этот рост и приходилось принимать своеобразный контингент, особенно на должности маши­нистов котельной или попросту кочегаров, слесарей. Своеобразие их в том, что работали они нормально только до первой получки, а потом исчезали на неделю, а то и две и бухгалтер наш научил меня заставлять таких товарищей писать сразу два заявления. Одно, с датой о приеме на работу, другое, без даты, об увольнении по собственному. Увольнять по статье хлопотно, да и потом, иногда, через не­сколько месяцев, а машинистов котельной на следующий отопительный сезон, снова приходилось принимать тех же работников. Чтобы у кадровиков, из­редка приезжающих с проверкой, не возникало вопросов, почему на работу прини­мает­ся человек, уволенный по статье за прогулы и пьянку. А где других взять? Через пару лет все местные люмпен пролетарии стали моими знакомыми и даже жену мою и знакомых, если вместе шли по поселку шокировало то, что все забулдыги здоровались со мной. А если надо было купить водки, то всегда в очере­ди нахо­дился знакомый, который с удовольствием уступал свою очередь, поближе к при­лавку, главное, чтоб я этого не забыл и когда придет зима, снова принял его коче­гаром в котельную.

Был электрик, который приходил на работу без запаха, но какой-то затор­моженный. Получив задание на день, он оголял провод какой-нибудь под напряже­нием, бил пальцем по нему и приговаривал: «Эх, хорошо отрезвляет». Узнав, что так он каждый день делал утреннюю тонизирующую зарядку, сразу избавился от него. Шутки шутками, а отвечать за чудака не хотелось.

Работал в части и другой электрик. Также раза три бывал уволен и в один из таких периодов запоя, то есть, будучи уволенным, пропил свой дом.  Когда деньги закончились снова пришел устраиваться на работу. И попросил о помощи.  Оказалось, что жить то ему негде. Как специалист, когда трезвый, он был хоро­шим, поэтому выделил ему каморку рядом с дизельной электростанцией и даже оформили его на полторы ставки. Ведь теперь дежурный электрик и дизелист все­гда были под рукой. Пришлось заняться его воспитанием. Когда уговорами, ино­гда и в дыню мог зарядить, бывали случаи, что и пинками выгонял из помещения электростанции. Но когда уезжал в академию,  почему- то именно он больше всех грустил о моем отъезде:

- Радоваться должен, больше никто издеваться над тобой не будет. -удив­ленно сказал ему.

- Теперь, без вас, я точно сопьюсь? – грустно произнес на прощание элек­трик.

А ход времени неумолим и приближался веселый праздник Новый Год. Тридцатого в тот год был последний рабочий день, но командир решил закончить работу пораньше и дружно проводить старый год в кругу сослуживцев, в клубе части. Сейчас это называется корпоратив. Неожиданно с проверкой приехал сам начальник службы горючего армии- майор Васильев Олег Феоктистович. Был он молод, для своей должности, холост, общителен, статен и красив собою. Прие­хал он с прапорщиком на личной машине того же. Хотел ненадолго. Коман­дующий распорядился лично проверить готовность к проведению праздников в подчинен­ных частях, чтобы тридцать первого лично доложить. И наша часть, как самая дальняя оказалась последней, но самой веселой. Наши женщины общитель­ны и хлебосольны, нечасто им приходилось видеть начальство. Вот и сел Олег Феокти­стович за стол, да так увлекся, что прапорщик не выдержал ожидания и уехал без него. За что впоследствии был с позором уволен из Вооруженных Сил. Ну а пока веселье на всю катушку, шеф увлекся так, что заснул за столом.

Дело житейское, веселье продолжалось. Решили устроить шефа на ночев­ку к недавно приехавшему, молодому, холостому лейтенанту, благо, что тот по­лучил двухкомнатную квартиру, успел пожить с моей старой знакомой, попытав­шейся познакомить меня со своим сыном и даже поссориться с ней.

 Я опять оказался са­мым трезвым в части и кого не смогли забрать мужья, поехал развозить женщин на микроавтобусе. Хорошо что в нем аж семь сидячих мест, если не считать води­тельского. На средний ряд сидений положили шефа. Не бросать же его в клубе одного. Он спокойно похрапывал, не мешая никому. Лей­тенант пошел наводить порядок у себя и готовить спальное место. Сзади и со мной сели еще три женщи­ны. Последней, дальше всех жила уборщица нашей ча­сти. Молодая, симпатичная девушка лет двадцати трех, навеселе, сидела рядом со мной и игриво заявила, что домой не торопиться. Слово за слово, поставил маши­ну в темном переулке и за­тащил её на заднее сидение. Хорошо, что заднее сиде­нье тоже раскладывалось. Её не смутило, даже то, что рядом спал шеф. Крепко спал. В процессе так увлеклась, что уперлась ногой в спинку сиденья шефа и начала раскачивать её. Ну, думаю, перепила, надо быстрее заканчивать и домой спихнуть. Так и сделал.

Вернувшись в часть, вдвоем с лейтенантом стали заботливо переклады­вать начальника в приготовленную постель, но тот проснулся и потребовал по­звать прапорщика, чтобы он отвез его домой. А прапора уже и след простыл.

Что делать, оказывается завтра с утра надо быть на докладе у командую­щего лично. Пришлось рискнуть. Я за руль, с собой взяли лейтенанта, чтоб не скучно было, а для поддержки разговора из клуба решили забрать все, что могло скрасить наш дальний путь. Правда, немного осталось. Всего пять бутылок шам­пан­ского и салатиков чуть-чуть.

Погода стояла изумительная. Тишина, легкий морозец, полное безветрие, только снежинки тихо кружились в воздухе, не мешая обзору. Настоящая ново­годняя ночь. На дороге никого, ни машин, ни снегоочистительной техники. Все готовились к празднику и только военным могло понадобиться в такое время от­правиться в путь. Дорога покрылась свежим снежным покрывалом и угадывалась, только по столбикам на обочине. Перед машиной нетронутая снежная целина уходила под капот и вздымалась снежным вихрем за машиной, превращая микро­автобус в некое подобие кометы. И только бутылки из-под шампанского перио­дически вылетали из окон этой кометы, гулко звякая по обочине. Хоро­шо, что праздник касался всех и даже инспекторов ДПС, которые, скорей всего, тоже го­товились к встрече Нового Года и некогда им было стоять на дороге холод­ной но­чью. Никто не помешал нашей поездке. Шеф был доставлен точно по адресу, а мы благополучно вернулись к себе.

Молодой лейтенант – Катеров Владимир Васильевич, высокий, широкопле­чий блондин с голубыми глазами и обаятельной улыбкой, прибыл к нам осенью. Приняв дела и должность, он вечерами решил заниматься поднятием тяжести и в спорт комнате оборудовал уголок тяжелой атлетики, с самодельным станком и штангой. Такое дело и мне понравилось. Стал ему составлять компа­нию иногда. Так и познакомились поближе. Вот только с Герой у лейтенанта особо дружеские отношения не сложились. Так, несколько раз сходили на рыбал­ку. Но это были рыбалки, о которых стоит рассказать.

Август – сентябрь нерестовый период и у другой рыбы – корюшки-песчан­ки. Это небольшая рыбка, в среднем сантиметров пятнадцать-двадцать. Но очень вкусная если сварить или пожарить. В этом случае её можно есть прямо с голо­вой, чешуей и с потрохами. Но еще лучше она в сушеном виде, особенно к пиву. А в свежем виде рыба эта, выловленная из моря, пахнет огурцами. Просто наход­ка для домохозяек, которые не любят рыбного запаха и не любят разделывать рыбу.

В период нереста корюшка откладывает икру на песчаном побережье в Садовниках тихими ночами или при небольшом волнении моря, но при полной луне. И в такие ночи на берегу собираются десятки машин. Все с сачками ждут когда рыба подойдет на мелководье. Но пуглива эта рыба. Изменчиво рыбацкое счастье. Нужно дождаться, когда первые рыбешки – разведчики отметаются, спо­койно уйдут на глубину и после этого основная масса ринется к берегу. Вот тогда можно смело черпать сачками. Да только легко сказать, труднее понять, что в море твориться, когда лучше на берегу подождать, а когда вот оно, подошло ры­бац­кое счастье. И рыбачки на берегу ждут удачи. Кто в машинах своих, кто скуч­ковался за камнями, костры тоже нельзя разводить. Все сахалинцы знают, что с рыбалки можно и без рыбы прийти. Настолько непредсказуема рыбалка, не­смотря на то, что еще много рыбы в море. Да вот меньше её становиться год от года.

 И философски подходят сахалинцы к вопросам рыбалки. Удача может будет, может нет, а время терять не хочется. Здоровые мужички вырвались из - под опеки своих жинок. Ну как тут не выпить? Иногда кажется, что на рыбалке рыба не главное. Конечно, она не помешает, если повезет. И периодически, то из одной машины, то из другой группы кто-нибудь подходит к морю, внимательно всматривается в прибрежные воды, потом потихоньку заходит в воду в рыбацких сапогах до пояса с сачком и пробует зачерпнуть. Попадутся одна-две рыбешки. Рано. Молча выходит и все продолжают ждать. Если следующий развед­чик за­черпнет полный сачок, сразу орет:

- Рыба пошла.

Это волшебные слова, которых все ждут и срываются с мест. Валом народ устремляется в воду и заполняет мелководье у берега, разбившись по парам. Один с сачком, другой с мешком. Один бешено орудует сачком, черпает, другой под­ставляет мешок. И полный мешок иногда удается начерпать, пока вспугнутая рыба опять уйдет на глубину.

Но бывает и так, что какому-то разведчику с перепою мерещится косяк рыбы. Он начинает орать и ворвавшиеся в море люди начинают черпать. Потом понимают, что пусто. Порожняк. И в этот день рыба уже точно не подойдет к бе­регу, пугливая очень. Поднявший тревогу товарищ может и в дыню получить, если только в темноте вычислят, кто кричал.

Вот в такой рыбалке и мы втроем поучаствовали. Получился как раз не­удачный вариант. И на следующую субботу я отказался ехать на рыбалку. Но приехал в Садовники один. Дело в том, что на железнодорожной станции в этот день дежурила знакомая мне девушка и мы с ней договорились встретиться на бе­регу вечером, как стемнеет. Я приготовил все необходимое, чтобы накрыть поля­ну и ждал, когда она освободится.

Каково же было моё удивление, когда из-за кустов нарисовались прие­хав­шие на рыбалку Гера, Володя и Саня, наш третий друг. Бородатый блондин, сред­него роста с голубыми глазами. Очень приятный в общении человек, никогда не изменявший своей жене, но большой любитель выпить.

Он с удовольствием поддерживал компанию, когда выпивали. Но ведь по­сле этого многих тянет пофестивалить по бабам. Он никогда не поддавался на провокации и , если его не могли доставит к дому, добирался сам. Так однажды, проезжая по Садовникам, я заметил фигуру Сани, который прислонившись к столбу, выставил вперед руку, глядя при этом в землю. Остановившись, я понял, что товарищ настолько пьян, что без столба просто не может стоять. Подойдя к нему, услышал:

- Семьдесят шесть.

- Что семьдесят шесть. – Спросил вместо приветствия.

- Семьдесят пять машин проехало и не остановилось. Ты семьдесят ше­стой. – пролепетал он заплетающимся языком.

- Почему один?

Вместо ответа тот махнул рукой в сторону Садовников.

- Фестивалят. – грустно вздохнул я и задумался.

Ну не бросать же на дороге хорошего знакомого. Только вот с его женой была одна заморочка. Она считала, что все его знакомые, просто злыдни и спаи­вают её не пьющего муженька. А он такой добрый, что просто боится отказом обидеть. Вот и пьет горькую. Поэтому, если на глаза ей попадается какой-нибудь доставщик, притащивший к порогу «тепленького» Сашеньку, который и кыш ска­зать не может, устраивает грандиозный скандал и даже глаза может выцарапать.

- Ладно, - говорю. – Только до подъезда, дальше сам. И не спать.

Он опять кивнул головой. Так и договорились и все прошло хорошо.

И вот, увидевшие меня, два друга плюс Володя обрадовались, как родно­му. Они первые заметили меня и пришлось сделать вид, что обрадовался не­ожи­данной встрече. Друзья приехали с Герой на его «Ниве», но она была тесновата для троих не маленьких дядек и они решили посидеть на природе. Увидев меня, обра­довались не столько мне, сколько тому, что теперь можно было расположить­ся в моей недавно привезенной из Японии и более просторной, полноприводной маши­не – Субару - Леоне.

Забравшись в салон субарика, обнаружили, что там было что выпить и за­кусить, но это их не смутило, а обрадовало. Конечно, они тоже не с пустыми рука­ми и началось веселое застолье в ресторане «Рессора». Пошли разговоры за жизнь а между тем начинало темнеть. Я вспомнил, зачем приехал и вышел из машины, чтобы встретить подругу и предупредить.

Но не успел. Конечно, я ждал её, но вышла она не с той стороны, откуда ждал и как-то внезапно. Она сразу обвила мою шею руками и припала к губам. Поцелуй получился долгим и увлекательным. Но все равно мысль о том, что в машине водку пьют еще три мужика, а она не знает и её  надо предупредить, не давала мне покоя. Я  немного отстранился, собираясь начать говорить, но девчон­ке, похоже не нужны были слова. Она молча развернулась, согнулась в поясе и оперлась руками о машину, похоже, приняла привычную позу. Что я, не мужик? Начал пристраиваться к ней сзади и понял, что даже, если она молча постоит, ру­ками все равно будет раскачивать машину и пирующие обязательно захотят выгля­нуть, посмотреть, что за шторм поднялся снаружи. Я ведь не смогу отбить её у троих пьяненьких, ну пусть даже двоих. От одного пьяного Георгия и то с большим трудом удалось. Но высший пилотаж в том, что при этом остался в хо­роших отношениях со всеми.

Это случилось после одной из наших вечерних культпоходов в баню. То­гда мы у погранцов отдыхали. Особый пар создавали вмурованные в каменку корпуса торпед. И вот под конец вечера товарищ воспылал пылкими чувствами к моей девушке. Я объяснил, что так некрасиво и не делается.

- Она меня хочет. – Тупо твердил он.

Девчонка объяснила по хорошему, что тот не в её вкусе.

- Ты меня хочешь, но еще не догадываешься об этом.

Это уже верх наглости, но не драться же с ним. Пришлось заставить его побегать, догонять свою машину. Хорошо, что успели одеться к этому моменту. Пробежав около двух километров, а может и побольше, он остановился, согнулся в поясе, уперся руками в колени тяжело дыша.

- Ну что, остыл? Хочешь еще светлой и чистой любви? – Окликнул его, остановившись поодаль и открыв дверь.

Он отрицательно замотал головой.

- Тогда садись, но только рядом со мной.

Девушка сидела на заднем сидении, он прошел мимо неё не глядя, молча плюхнулся на сиденье, наклонил  голову и почти сразу захрапел.

Но двоих мужиков одновременно вытолкать из машины, чтобы самому усесться за руль и бегом вразумить их, удержать от дурного поступка, я бы не смог, это точно.

- Послушай. – Прекратив свои поползновения, сказал я.

Она обиженно встрепенулась, поправила одежду и с обидой в голосе:

- Я отпросилась ненадолго, а ты тут мозги паришь. Да ну тебя.

Сказав так, девчонка растворилась в темноте, а мне осталось грустно вздохнуть. «Опять меня не поняли. Я ведь по доброму, с самыми лучшими наме­рениями. Но, чувствую, знакомство наше, сегодня прекратилось». Вот с такими грустными мыслями пришлось вернуться в машину, продолжить застолье и вскоре недоразумение с подругой как-то забылось.

Я радовался, какую удобную машину мне удалось купить в Японии и очень даже не дорого, в свою последнюю и очень удачную поездку в эту страну на лесовозе. Это небольшое по морским меркам судно, имеющее одну особен­ность. В конструкции судна не предусматривалось  емкостей для сбора сточных вод канализации.

 Схема с поездкой пассажиров, была отработана и мне больше не при­шлось махать кувалдой в машине. В каюте, вместе с таким же как я, желающим купить машину мы тяпнули водочки. Сначала за знакомство, затем за удачу, за успех, на дорожку, по стременной. А когда решили проводить землю Сахалин­скую, выяс­нилось, что её уже и на горизонте не видно. Все хорошо, отпуск начался, как положено.

На следующий день пошел в туалет, но то- ли штормило, то- ли моя коор­динация не совсем восстановилась после вчерашнего, слишком сильно наступил на педаль слива воды и она отломилась. Вода хлынула фонтаном. Что делать? Ки­нулся искать боцмана и рассказал ему, как зашел в туалет и вижу, что там та­кое….

Пришлось тому организовать ремонтные работы, а для этого перекрыть воду. Причем во всех туалетах, поскольку судно старое, ни одна из задвижек не держа­ла. Удалось закрыть только основную.

По судовой трансляции объявили о запрете пользования туалетами на время ремонта. А ремонт продлился практически до подхода к японскому порту. Нам мужикам было проще обходиться без туалетов, но среди пассажиров и коман­ды были женщины.

И вот по трансляции вновь разрешили пользование очень важными поме­щениями. А на горизонте показался японский лоцманский катер, который достав­лял на борт лоцмана. Вот идет он, неспешно, вдоль борта. На море разыгралось небольшое волнение и когда катер опустился между гребнями волн, на его палу­бу, из фекального отверстия, вылетел здоровый кусок дерьма и шлепнул­ся под ноги лоцману, через долю секунды еще один и побольше.

Хорошо, что японцы невозмутимы и стараются не терять своего лица. Матрос на катере быстро размотал шланг и невозмутимо исчерпал инцидент - смыл все в море.

В этот раз с покупкой машин проблем не было. Судно выгружало лес в те­чении трех дней и возвращалось порожняком. По документам. На самом деле вся палуба была заставлена легковушками, среди которых стоял и мой Субарик.

Наши вылазки по баням помогли наладить контакты и с таможней. Одна­жды командир одной части на другом побережье острова отправил в Японию свою жену. Но судно вернулось назад не на то побережье, а к нам, в Холмск. И таможенники вычислили, что одна женщина в команде, не член экипажа. Она по­чему-то оказалась незаписанной в судовой роли, поэтому джип загнали на склад хранения, а ей дали время, чтоб оплатила таможенную пошлину. Сумма была серь­езная и тот командир приехал к нашему с просьбой о помощи. Наш перевел стрелки на меня, а я был не против. Ну как не помочь товарищу ГСМщику?

Конечно, с начальником таможни водку пить не приходилось, зато с его замом, неоднократно. К тому же на тот момент начальник был в отпуске и про­блема была решена на взаимовыгодных условиях, в кратчайшие сроки.

Служба моя продолжалась в штатном режиме. Трудности преодолевались по мере их поступления.

Основные трудности создавали бойцы срочной службы. В основном все они были нормальными ребятами, с которыми можно было работать, просто нужно предварительно провести разъяснительную работу, что от них требуется и для чего это нужно.

Но попадаются иногда паршивые овцы, которые создают большие про­блемы. Так, наверное, в качестве эксперимента, разрешили местным призывникам служить рядом с домом. Вот и прислал военкомат к нам двоих местных жителей Холмска.

Поначалу все шло нормально, только посетители к ним в часть приезжали часто, да в увольнение по выходным пришлось отпускать. И все было бы хорошо, поскольку появилась возможность использовать их  желание сходить в увольне­ние, как стимул, позволяющий поддерживать дисциплину и исполнительность этих бойцов на высоком уровне.

Но однажды вечером, проходя по Яблочному, я увидел двоих своих бой­цов в компании четырех местных гражданских ровесников, которые расположи­лись веселой группой в тихом безлюдном месте, развлекаясь употреблением пива. Я был один и на машине, но это не помешало подойти поближе к ним. Подойдя ближе, я понял, что компания уже достаточно нагрузилась спиртным и пора было заканчивать эту развлекаловку.

Дело было летним вечером в субботу. Опять пришло время отпусков и мне пришлось выполнять обязанности командира, пока тот отдыхал в отпуске.  Я окликнул своих бойцов и предложил им сеть в мою машину:

- Концерт окончен, пора возвращаться.

Реакция моих подчиненых разозлила меня.

- Шли бы вы по своим делам отсюда. Вы не в форме, а значит не при ис­полнении. – нагло заявил один из них – Сергей.

- Ты сначала устав выучи, потом будешь рот раскрывать, а сейчас бегом марш в машину. – говорил я подходя вплотную к нему и беря за грудки.

Он уперся и попытался сбросить мои руки.

- Ты что, не понял? Кому сказано в машину? – толкнул его в сторону моей машины.

С криком – Наших бьют! – он спрятался за спинами гражданских собу­тыльников. Ты попытались меня оттеснить, пришлось их успокоить, чтобы не лезли не в свое дело.

- Не надо помогать бойцам зарабатывать срок в дисбате.

Вдруг, краем глаза увидел, что слева летит солдатский сапог. Мой подчи­нённый решил провести «маваши» в голову. Очень опасный и даже смертельный удар, если проведен правильно. Но выпитый алкоголь нарушил координацию. Я успел поставить блок, хоть удар получился не сильный  потому, что боец по­скользнулся и сам упал, во время проведения этого удара. Товарищи помогли ему подняться и  увлекли за собой за угол дома, где стояла машина пацанов. Пока двое гражданских меня отвлекала разговорами, остальные, вместе с бойцами, быстро загрузились в машину и уехали.

Это уже сверхнаглость. Я не увидел, куда уехала в «веселая» компания и поехал в часть. Выйдя из машины у штаба, спиной почувствовал угрозу. Обер­нувшись, увидел того же Сергея, который быстрым шагом шел в мою сторону от казармы, захлестнув вокруг руки солдатский ремень, приготовив для нападения латунную солдатскую бляху. Это серьезное оружие, наносящее разрушительные удары и медлить, тем более отступать было нельзя. Я кинулся к нему, не дожида­ясь, когда он выполнит удар, а только отводил руку для замаха. Наверно, он не ожидал такой резвости от меня и подпустил слишком близко. Правая рука его пошла вперед, выполняя удар, я немного опоздал и пришлось подставить свою левую руку так, чтобы бляха обернулась и захлестнулась вокруг моей руки. Нейтрализоваав таким образом его оружие, продолжил движение ему за спину, причем моя левая рука была намертво сцеплена с его правой рукой солдатским ремнем. Он не успел разогнуть правую руку и это помогло мне вывести его из равновесия, потянув за ремень. Правой ногой, ударив его под коленку, заставил присесть на одно колено, правой рукой прижал его правую руку к плечу, вызывая боль в локте, а левой захлестнул ремень через шею бойца, взяв его на удавку и перекрыв ему кислород. Это успокоило разбушевавшегося сопляка.

- А теперь пошли в штаб, будешь писать объяснительную с петлей на шее. Я буду диктовать, ты писать. Дернешься, задушу козла драного.

С этими словами повел его в штаб. Но дверь кабинета была закрыта, а в штаб ворвался его дружок и кинулся на меня с кулаками.

Этого я никак не ожидал, поскольку второй был слабоват и благоразумнее в их тандеме. Попытавшись остановить его словами, подпустил  слишком близко, поскольку рассчитывал на то, что он одумается и поймет, что наступит завтра, придет похмелье и осознание той глупости, которую творят сейчас.

Ошибся. Похоже, этому тоже алкоголь отключил мозги. Разговаривая со вторым, пришлось сильнее зажать горло первому, чтоб не напал сзади, но распу­тать ремень с правой руки успокоенного, не успел. Пришлось переключить внимание на второго. Его удалось быстро успокоить, взять на болевой прием прижав к стене и зажав подчелюстные болевые точки и глядя в глаза с нескрываемым бешенством провести короткую разъяснительную беседу о его будущем, если не перестанет тупить и успокоится. У этого мозги включились быстрее и соглашение было достигнуто.

Обернувшись, я не увидел второго. Выйдя из штаба увидел, что он снова размахивает ремнем, выписывая восьмерки перед собой, поджидал меня. В этот раз не пришлось сильно напрягаться, поскольку бляхой тот задел себя и скривился от боли. Воспользовавшись его замешательством от всей души врезал кулаком ему в лоб, так что, тот упал, а я, как позднее выяснилось, сломал плюсневую кость в руке. Но тогда не заметил этого.

К лежащему подошёл дежурный по части. В тот день службу нес контрактник, бывший водитель, встретивший меня в аэропорту. До этого он не вмешивался и лишь издалека смотрел на нашу возню.

- Вы его убили.- ошарашил меня своим возгласом.

- Дураки живучи. – сказал я и тоже наклонился над бойцом.

Он держался за голову. Почувствовав мое приближение, жалобно застонал.

- У меня сотрясение мозга, меня тошнит, вызывайте «скорую».- Заговорил  трезвым голосом.

С помощью дежурного тот переместился в казарму, больше не дергался, а спокойно лежал на своей кровати изображая, нестерпимую боль в голове.

Пришлось вызвать «скорую». Приехавший врач подтвердил мои подозрения. Боец симулировал сотрясение головного мозга.

Потянулись долгие разборки, в ходе которых приехали родители бойцов. Они убедили меня не возбуждать уголовного дела, оплатили мне порванную рубашку. А бойцы до самого дембеля строго соблюдали воинскую дисциплину и были очень исполнительными.

В дальнейшем продолжалась нормальная служба. Успешно встречали и провожали ревизии, комиссии, инспекции, проверки разного ранга, которых становилось все больше с каждым годом.

Так однажды с инспекцией к нам приехал зам командующего армией. Ко­мандир был в отпуске и пришлось мне отчитываться перед инспекцией и докла­дывать лично генералу. После успешной сдачи проверки, уже прощаясь он пред­ложил мне поступать в академию имени Фрунзе, в Москву. Посоветовал подумать и пообещал дать команду кадровикам.

Об этом узнал наш начальник службы в Хабаровске и вызвал на беседу. В ходе беседы он прямо заявил, что в академию Фрунзе меня не отпустит, у нас, у ГСМщиков есть своя академия – тыла и транспорта. Но предложил на выбор два варианта. На мысе Шмидта был большой склад горючего где нужно было менять командира.

- Там заменяемый район через три года. Но мы уже шесть лет не можем найти ему замену. – честно сказал шеф.

Было о чем задуматься. С одной стороны это конечно хороший рост, в льготном районе, где год за два, три года с семьёй или без, если жена наездами, как в отпуск ко мне летом, можно было отслужить. Да вот признание шефа вызы­вало сомнение, а стоит ли рисковать. Я так понял, что три года товарищ отслужил и после этого еще шесть лет его не могут заменить. А если мне замену столько же времени искать будут. Все, по возрасту в академию не попасть. И выбор пал на академию.

Сдача экзаменов проходила в Уссурийске, конкурс восемь человек на одно место и это место досталось мне.

На отвальной, устроенной мной на природе, по случаю получения майор­ского звания и отъезда в академию все радовались и поздравляли меня. Было грустно расставаться. За пять лет совместной работы и службы люди притерлись друг к другу, привыкли. Сложилась большая, дружная семья и только бывший во­дитель Продайвода, который стал контрактником, попытался испортить праздник и начал барагозить. За что получил от меня в дыню, только один раз. Этого хвати­ло, чтоб он успокоился и обиделся. Да так, что незаметно пробрался в свою ма­шину, слинял с мероприятия, приехал в часть и попытался поднять бойцов по тревоге. Ходил по казарме и кричал:

- Зампотех американский шпион. Его надо арестовать, наказать и набить морду.

Единственно, чего он добился, это еще раз получил в дыню от дежурного по части и был отправлен спать в каптерку под замок.

На этой веселой ноте закончилась моя Сахалинская эпопея и поехал я в академию, в славный город Петербург.