Дорога продолжала петлять по распадкам, поднимаясь все выше и выше. Солнце стало клониться к горизонту. На траву и на дорогу легла роса и пыли стало меньше. Однако в местах, там, где дорога проходила близко возле речки или ручья, в воздухе висела какая-то серая завеса. Пересекая её, лобовое стекло машины покрывалось налетом из тысяч маленьких насекомых, расплющенных о стекло и настолько густо, что водитель был вынужден включить дворники, а так же воспользоваться омывателем, чтобы разгрести налет из расплющенных трупиков мошкары. Иначе просто не видно было дороги.

Наконец мы достигли самой высокой точки перевала. Это стало понятно по памятнику - двум пушкам и обелиску, стоящим на взгорке у дороги и сразу за ними открывался вид на море, на суда, стоящие на рейде и даже несколько доми­ков виднелись далеко внизу на берегу у моря.

С высоты перевала открывался вид на свинцового цвета воду до самого горизонта. И хоть потом я узнал, что это было собственно не совсем море, а всего лишь Татарский пролив, вид этот впечатлял. Волнение на море было небольшое, а солнце висело уже довольно низко над горизонтом и по воде от солнца к нам тя­нулась солнечная дорожка, которая бликовала, играла солнечными зайчиками и, каза­лось, приветствовала еще одного путника, которого очаровала эта величественная красота на стыке стихий, рядом с «Краем света». Да – да, на Камчатке, на соседнем полуострове, первооткрыватель назвал один из мысов именно так.

Наверное, он был не лишен чувств юмора, а в то время велись споры – есть ли край у света. И вот, что бы поставить точку в этих спорах, нашел простой и оригинальный выход. Да, теперь есть и нанесен на все карты мира.

Однако вернемся к нашему перевалу.  Он имел особый вид, совсем непо­хожий на то, что я представлял себе. Это была обычная грунтовая дорога, покрытая щебенкой и желтым мелким песком - лёссом, прорезаная в склонах сопок. Были кучи щебенки и боль­ших булыжников, которые лежали  на дороге, со стороны примыкающей к сопке - оползни, а вот пропасти не было. Все- таки сопки, это не горы и сложены они не из цельного гранита, а из какого-то более мягкого камня, вперемежку с землей. Возможно, поэтому склоны были более пологими, усыпанными щебенкой, камнями, присыпанных все той же желтоватой землей, иногда поросшие густой растительностью или мелкими деревцами. Дорога сильно петляла по их склонам,  перебираясь с одной стороны на другую. Это в пропасть срываться машине смерти подобно и ни у кого не остаётся ни одного шанса выжить. А здесь, если машина вдруг уйдет с дороги, то возможно, что и не долетит до самого низа. Есть за что зацепиться и остановить падение, если повезет, то и выжить можно. Однако испытывать это на себе совсем не хотелось.

Сразу после вершины перевала море скрылось, а вот сам вид сопок слегка изменился. Они стали более «обветренные» - что ли. Растительность имела такой же сочный цвет, но была более низкорослой.  Деревья, в основном кряжистые со­сенки, стелились по земле, росли, наклонившись в сторону, противоположную от моря и со стороны моря на деревьях не было веток. А на вершинах вообще не было ни кустика, ни деревца. Лишь невысокая трава стелилась по ветру. Зато мошкара исчезла полностью.

Машина неспешно начала спуск. Видно было, что водитель опытен и путь этот знаком ему. А вот легковые машины не снижая скорости обгоняли нас, под­час, сильно рискуя. Из – под колес легковушек вылетала пыль со щебнем и с дробным стуком пылевое облако накрывало машину. Было видно, что военному водителю совсем не нравилось глотать пыль.

- Я вот никак не пойму, - с возмущением в голосе вдруг заговорил Андрей - почему из под колес легковушек камни вылетают как пули и звонко бьют по машине. Вот грузовик едет с такой же скоростью, а из под колес у него почти ни­чего не летит.

Я почувствовал в голосе его обиду. Похоже, что он хотел вот так же, в отместку, хлестко осыпать щебенкой обидевшую его легковушку, но не судьба, как – то не по­лучается.

- У легковых, колеса меньше и чтобы ехать с такой же скоростью ихние колеса должны крутиться в несколько раз быстрее. Поэтому камни сильнее летят. – сказал я.

Не знаю, понял ли он меня. Просто вздохнул и промолчал в ответ.

Дальнейший путь наш проходил в молчании. Мы спокойно добрались до конца спуска. Туда, где стояла серая, запыленная, когда-то покрашенная серой краской, а сейчас местами ржавая, стальная стелла изображавшая мужскую фигуру в ры­бацком облачении и женскую фигуру с большой рыбиной в руках на фоне судов. Большими буквами внизу и сбоку было написано: «Холмск – город моряков, го­род рыбаков».

«Как будто люди других профессий тут и не живут вообще»: - подумал я.

Дорога поворачивала направо и справа за поворотом, на отвоёванном у сопки месте располагалась заправка, принадлежащая Холмскому автотранспорт­ному предприятию. Само оно подальше уходило вглубь между сопок по небольшому распадку, подрезав две небольшие сопки у основания. Единственное в городе. То­гда еще я даже не представлял, как тесно мне придется сотрудничать с этим пред­приятием, точнее с начальником РММ (ремонтных механических мастерских).