«Тайна старой рукописи”

 Реймс. Апрель 1717 года.

 Как здесь  тихо и пустынно, сколько уже сотен раз проходит он  под сводами этого старого собора. Фантастический свет  льется сквозь прославленные витражные окна и почти отвесно падает на темные плиты, рисуя причудливые узоры. Конечно, знаменитый синий витражей в Шартре считается самым  лучшим в Иль-де-Франс, но для него, настоятеля собора Девы Марии в Реймсе, родной храм – лучший. В никогда не расходящемся полумраке боковых нефов замерли изваяния святых. Почти на четыреста футов протянулся храм от Западных ворот до самого алтаря, и всюду мрак и тишина.

 В его руке чуть потрескивает тонкая свеча. Он совершает ежедневный обход, но, кажется, мог бы и в полной темноте найти здесь дорогу.

Закончив обход и убедившись в полном, благодарение заступнице собора Деве Марии, порядке, старик  подошел к одной из совсем уж темных стен, посветил себе огнем тонкой свечи и бесшумно толкнул неприметную низенькую дверь.  Держа свечу перед собой, он   осторожно спустился вниз по узкой винтовой лестнице, придерживая полы сутаны.

 В глубине крипты было видно слабое свечение, старик еще больше сгорбился, нагнулся, проходя под нависшим аркой низеньким сводом и  вошел в небольшое помещение, все заставленное высокими  стеллажами. Свет исходил от большого шандала, в который было вставлено не меньше дюжины свеч.

-Какое расточительство!– подумал старик, но промолчал.

За небольшим столом, заваленным рукописями и старинными книгами с замечательными рисунками заставок, сидел молодой монах, брат Антуан, присланный Сорбонной для описания древностей, хранящихся в соборе.

-Во имя Отца и Сына и Святого Духа, - произносит старик,-  успешен ли твой труд, брат Антуан?

-С нами милость Господня, - скромно ответил сорбонец, наклонив голову и показав тщательно выбритую макушку. Затем он поднял на старика  глаза человека, знакомого с книжной премудростью.

-Есть ли настоящие находки? – спросил настоятель, рассматривая лежащие на столе рукописи, украшенные  рисунками с дивными цветами и листьями.

-Кое-что удалось найти, вот, взгляните, - монах протянул аббату желтый пергамент, украшенный такими же цветами и листьями, как и другие рукописи на столе.

-Что-то особенное? – старик поставил свечу, взял  рукопись из рук сорбонца и поднес    к глазам, но текст оказался столь необычен, что старику пришлось приблизить пламя свечи.

Губы старика бесшумно зашевелились, он одобрительно покивал головой.

-Да, этот текст неплох, кто-то из северных германцев, вероятно,   писал, некоторые слова в то время, когда писался этот текст, на старофранцузском  писались по-другому.

 Брат Антуан с удивлением посмотрел на старика. А он-то думал, что только молодые сорбонцы обладают подлинными знаниями и культурой и даже некой прерогативой в рассмотрении таких текстов. Вот тебе и провинциальный настоятель собора. Говорят, он даже ни разу не был в столице. Ну что – ж, тогда пусть разрешит эту загадку.

-Интересное замечание, это хроника, посвященная коронованию первых капетингов, действительно переписанная на севере. А вот этот текст я никак не могу прочитать, чей язык, что за текст, откуда? Не угодно ли? – сорбонец  протянул  настоятелю другую рукопись, испещренную  письменами, которые заполняли пергамент сплошным текстом без пропусков.

Старик посмотрел на рукопись и понял, что этот язык ему совершенно неизвестен, снова поднес к глазам, приблизил свечу, поставил ее на стол, перевернул рукопись и увидел  такое же непонятное письмо. Он понял, что бессмысленно просто вглядываться в текст, заметил, как чуть улыбнулся молодой сорбонец и, наконец,  произнес.

-Этот текст мне знаком, но я не смогу его прочитать, и боюсь, у вас, в Сорбонне, его тоже никто не сможет прочитать. Последний раз я слышал этот текст  1 сентября 1715 года.

Сорбонец не скрыл удивления. - В день коронования его величества?

- Именно, в день коронования нашего славного короля Людовика Пятнадцатого, да продлит небо его годы.  Это копия первой части нашего Евангелия, того самого, которое никто не может уже давно прочитать, таинственной рукописи. Встань, брат Антуан, поднимись и попроси брата Януария, ключаря нашего собора, принести из сакристии одну книгу. Она переплетена в две доски дубового дерева и обтянута темно-красным сафьяном, украшенным дорогими камнями, с бронзовыми застежками.

Пока брат Антуан выполнял поручение настоятеля, старик снова смотрел  непонятный текст, написанный на неизвестном языке. Вскоре брат Антуан вернулся, неся в руках знаменитое сокровище  - Реймское Евангелие.

Старик взял книгу в руки бережно, осторожно отомкнул  бронзовую застежку маленьким ключиком, прикрепленным на цепочке к замочку, и открыл первую страницу.

-Вот подлинник, смотри, брат Антуан.

Сорбонец увидел страницу, испещренную сплошным текстом, точь-в-точь таким, как и тот, который он нашел в  недрах старинного шкафа. Затем он открыл середину книги и не смог сдержать возгласа восторга: перед ним были прекрасно нарисованные цветы и листья,  загадочные человеческие образы, а  текст  на этой странице оказался еще  сложней и непонятней – сплошные закорючки, палочки, кружочки.

Вдруг величественные густые звуки раздались где-то далеко над ними. Настоятель перекрестился, широко проводя  ладонью сверху вниз от лица к груди, а затем к правой и левой сторонам плеч. Сорбонец быстро повторил его жест.

-Пора, брат Антуан, скоро месса. Слышишь? Брат Ламьер уже пробует инструмент. Помогай тебе Господь в твоих трудах. Священную книгу я возьму с собой.

Настоятель взял со стола свечу, тяжелый том и направился в сторону винтовой лестницы;  кряхтя, он стал подниматься наверх.

Дюнкерк. 10 апреля 1717 года.

 Военный порт Франции был встревожен. С утра к набережной стекались нарядные толпы горожан; стоявшие на рейде корабли были украшены флагами. Сам бальи в богатом наряде с золотой цепью на груди явился в окружении почетных граждан города. Всюду попадались гвардейцы в щегольских ботфортах, в треуголках с плюмажем и при шпагах на цветных перевязях. Здесь же сновали бойкие и насмешливые девицы с корзинками – продавщицы цветов.

 Солнце уже начинало припекать заметно истомившуюся толпу, когда на горизонте появились белые паруса. Все заволновалось. Бальи подозвал капитана артиллерии  и дал ему последние указания насчет салюта. Таинственный флот приближался. Впереди, раздувая паруса, шел красавец-фрегат. Его нос, украшенный женской фигурой в шлеме, мягко разрезал встречную волну, на грот-мачте вилось белое полотнище, пересеченное двумя синими полосами, такое же полотнище развевалось на корме. Но особенно заволновалась толпа, когда на носу фрегата показался высокий человек в светлом платье. Вот он сорвал с головы треугольную шляпу, и ветер разметал его темные волосы, открывая круглое лицо. И разом глухо ударили пушки. Клочья сизого дыма, подгоняемые ветром, понеслись вдоль набережной. В ответ густые клубы дыма окутали борта приближающихся кораблей.

Высокий человек подозвал к себе капитана фрегата.

-Гляди, Федор Иваныч, вот она, Франция. Здесь никак ключи от всей европейской политик спрятаны.

-Истинно так, государь, в  сем королевстве народ дюже хитрый.

-Не робей, Иваныч, чай не хитрей нашего будут, смотри, как встречают. Ну-ка, вели еще залп дать, пусть знают мощь российского флота!

Вновь загремели бортовые орудия. С берега ответили еще более мощным залпом, салютуя самому удивительному гостю Французского королевства.

Версаль. Июнь 1717 года.

Мальчик лет семи, одетый в нарядное платье, чистенькие чулочки и башмачки, с маленькой шпагой на боку, выбежал из-за подстриженных кустов на аллею, посыпанную песком, и остановился. Прямо перед ним стоял гигант двухметрового роста, в светлом кафтане, с широким поясом, к которому была прикреплена сабля. Длинные темные волосы мужчины были не пудрены, выражение некрасивого круглого лица, с вздернутым носом и темной щеточкой усов, несколько сурово. При виде ребенка незнакомец улыбнулся. Появилась свита гиганта, один из свиты шепнул.

-Людовик, государь, король французский.

Незнакомец сделал шаг к  семилетнему Людовику, но мальчик отступил и схватился обеими руками за шпажонку. Свита высокого заулыбалась.

-Ваше величество!  Ваше величество! – раздалось из-за кустов. На аллею высыпала целая толпа нарядно одетых придворных, подхватила маленького короля, заохала, заахала. При виде высокого господина кавалеры стали срывать с себя шляпы, отступать, помахивая ими, задевая друг друга шпагами. Дамы низко приседали, поддерживая подолы пышных платьев.

-Царь, царь, - шелестело среди них.

 Царь раскланялся и пошел во главе своей свиты дальше, осматривать сады и парки Версаля.

Реймс. Середина июня 1717 года.

Аббат собора Девы Марии был вызван в резиденцию архиепископа Реймского. День обещал быть жарким, и его преосвященство принял отца Жофруа в саду, где в небольшой беседке были расставлены угощения: засахаренные фрукты, изюм, миндаль, на столике стояла бутылка рейнского из погребов архиепископского дворца.

-Брат Жофруа, милость Господня да пребудет с нашим домом. Что брат Антуан, как продолжается работа?

-Благодарение Богу, ваше преосвященство, труд его весьма успешен.

-Надо поощрить молодого брата. Я пришлю ему фруктов из собственного сада.

-Щедрость – одна из добродетелей вашего преосвященства, с этими словами аббат склонил голову.

-Брат Жофруа, я получил письмо из столицы. Там продолжается пребывание этого загадочного государя московитов. Угощайтесь, этому вину не менее сотни лет. – Слуга архиепископа бесшумно налил в хрустальный бокал  светлое вино. Архиепископ взял из вазочки горсть изюму и положил себе в рот, тщательно прожевал. Жофруа отпил немного. – Да, чудесное вино, погреба дворца вашего преосвященства известны на всю епархию.

-За ними хорошо следят. Так вот, возможно, этот загадочный московит выразит желание посетить наш благословенный Господом город. Его не может не заинтересовать место коронации наших королей. Говорят, он справлялся о здешних мастерах, особенно его интересует техника создания витражей. Надо сказать, что у этого правителя весьма странные привычки. Несомненно, Господь наделил его  большим разумом. Он собирает со всего света предметы, достойные всяческого удивления, и тратит на это немалые суммы, а ведь его государство разорено длительной войной.

Аббат прикрыл глаза, давая понять, что согласен с каждым словом архиепископа.

-Так или иначе, - продолжал высокий пастырь, - если он посетит нашу высокую обитель, найдем ли мы что-нибудь достойное  внимания московита?

Жофруа  опять прикрыл глаза, немного подумал и отвечал.

-Ваше преосвященство, еще весной, после пасхальных торжеств, брат Антуан нашел замечательную рукопись – это копия нашего прославленного Евангелия.

Тут уже архиепископ наклонил голову в знак почтения перед святыней, на которой клялись французские короли во время коронации.

- Этот текст навел меня на кое-какие соображения, ваше преосвященство. Текст написан на неизвестном языке, вещь более чем загадочная. Так вот, не предложить ли ему рукопись, найденную братом Антуаном. Если так будет угодно вашему преосвященству.

-Да, да, - кивнул архиепископ, - конечно, он большой любитель загадок. Вот и зададим ему еще одну.

С этими словами глава епархии встал, давая понять брату Жофруа, что аудиенция окончена.

Жофруа поклонился, тихо вышел из беседки и направился по дорожке к высоким кованым воротам архиепископского дворца.

Реймс. 20 июня 1717 года.

 Жаркое предвечернее солнце дробилось во множестве окон западного фасада пятисотлетнего храма. Так и бежали вверх, распускаясь, переплетаясь  в сотни удивительных узоров, каменные кружева собора, а внизу, на площади толпился народ. Всем не терпелось увидеть загадочного повелителя северной страны.

Он шел, немного опустив голову, вероятно, утомленный пышной  церемонией встречи. Сзади поспешала его свита, солнечные блики играли на золотых и серебряных пряжках, на рукоятях шпаг, усыпанных драгоценными камнями. Государь был одет много скромнее своих приближенных.

Аббат Жофруа с клиром встретил московита у Западных ворот храма. Двустворчатые двери были  распахнуты настежь, и красная ковровая дорожка вела прямо в темный храм, дышавший особой таинственностью. Привычный уже гостям запах камня пахнул в лицо. В православных храмах такого запаха никогда не было.

Гости снимали шляпы. Некоторые крестились на фигуры Богоматери и святых у входа под центральной резко убегавшей вверх аркой.

  В соборе государь московитов с интересом рассматривал статуи, лепные украшения, шепотом делился  с приближенными впечатлениями от увиденного, одобрительно отзывался о цветных окнах. Настоятель давал пояснения через московитского толмача. Государя заинтересовала техника изготовления витражей, тут же он достал из кармана  записную книжку, серебряный карандаш и стал что-то быстро записывать. Ропот удивления прошел по рядам зрителей. Продолжили осмотр.

-Не угодно ли будет государю взглянуть? – спросил Жофруа, когда процессия приблизилась к небольшому столику, на котором лежала книга в красной сафьяновой обложке. Государь кивнул. Жофруа осторожно взял со столика книгу и поднес ее русскому царю.

-Это старинная книга, написанная неизвестным языком, - пояснил он, - у нас она почитается как великая святыня. Она появилась еще до того, как возник наш сегодняшний собор, а ведь и ему уже пятьсот лет!

-Что  ж это за книга такая? – заинтересовался московит, глядя с интересом в раскрытую страницу, вдруг на его лице появилась лукавая улыбка.

-Ну-ка, ну-ка, дай сюда эту старинную рукопись, Шафиров, переводи. И царь московитов стал медленно, но громко и отчетливо читать, глядя  на открытую страницу.

- По сих иде Иисус на он пол моря галилеи тивериадска:  и по нем идяше народ мног, яко видяху знамения его, яже творяше над недужными.

 Шафиров стал переводить на французский евангельский текст.

Вздох изумления пронесся по толпе, а московит продолжал.
 Взыде же на гору Иисус и ту седяше со ученики своими.

Московиты заулыбались, закивали дружно головами.

Петр, подмигнул своим, закрыл загадочный текст и произнес.

- Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся.

Наступила полная тишина. Жофруа крестился и шептал молитвы.

-А у нас на Москве у Симеона или у Ильи такое на каждый октябрь дьяк читает, - вдруг сказал один из приближенных царя. Государь только засмеялся.

-Что, что он сказал? - бросился Жофруа к толмачу.

Шафиров, толстый мужчина с одутловатым лицом, важно стал пояснять, что это текст Святого Писания, читается на день 27 месяца октября. Письмо дюже старое, - сказал Шафиров, - но государь зело учен и потому текст разумеет.

 Петр непременно захотел узнать, откуда во Франции русское Евангелие. Пока продолжались разговоры с царем, в хранилище книг нашли старинный документ, в котором говорилось, что в 1048 году во Францию ко двору Идрика I прибыла дочь киевского князя Ярослава Анна, чтобы стать супругой французского короля. Среди даров тестя, обстоятельно перечисленных в документе, было указано и Евангелие в кожаном переплете, с дорогими каменьями  и бронзовыми застежками.

В тот же день Петр уехал из Реймса, а затем покинул Францию».