Наука и жизнь

Однако продолжу рассказ об учебном процессе.

Все четыре года мы изучали кораблевождение. В принципе, его курс, освоенный нами, абсолютно идентичен учебной программе того же штурманского факультета ВВМУ имени М. В. Фрунзе. Кстати, во время плавания на «Гангуте» вместе с нами проходили практику как раз курсанты этого училища. Мы постоянно были рядом с ними, решали одни задачи и именно тогда воочию убедились, что как штурманов нас готовят ничуть не хуже.

Наиболее сложна была мореходная астрономия, экзамен по которой мы сдавали дважды. Когда перешли на выпускной курс, на третьем этаже учебного корпуса открылся планетарий училища, и мы стали его первыми учениками и посетителями.

В последний год нам преподавали и такие специфические разделы навигации, как боевое маневрирование и ведение штурманской прокладки в боевой обстановке. Был по кораблевождению и государственный экзамен.

Эта базовая подготовка имела важное значение, особенно в первые годы корабельной службы. Приходилось подменять нашего штурмана при длительном нахождении в море, чтобы он немного отдохнул, сдавать зачёты для несения службы вахтенным офицером на якоре и на ходу, стоять вахтенным во время шторма, по 8 – 10 часов подряд, без смены… У меня даже возникло намерение сдать зачёты на право самостоятельного управления кораблём, что в те годы было возможно, хотя случалось и не часто, но не судьба...

В ноябре 1975-го именно на нашей дивизии произошло трагическое происшествие, связанное с захватом и попыткой угона БПК «Сторожевой» замполитом корабля капитаном 3-го ранга Валерием Саблиным. Мне, кстати, довелось с ним общаться лично, но это совсем другая история. Так вот: Саблин был одним из немногих политработников, получивших допуск к управлению кораблём.

После этого ЧП где-то наверху решили, что политработникам нечего делать на ходовом мостике, а практику сдачи ими зачётов на самостоятельное управление необходимо прекратить. Логика здесь такая: каждый должен заниматься своим делом. Служба приучила не обсуждать приказы вышестоящего командования, но считаю эти действия неверными. Получилось, как в поговорке: обжёгшись на молоке, на воду дуют. Между прочим, это решение нанесло довольно сильный удар по авторитету корабельных политработников, поскольку как раз вслед за ним и пошли разговоры «о пассажирах, не несущих никаких корабельных вахт», хотя жить и служить некоторым, конечно, стало легче и проще.

В дипломах первых выпусков училища указана специальность – «Военно-политическая штурманская Военно-Морского Флота». После описанных событий учебные программы пересмотрели, и слово «штурманская» из дипломов исчезло. Зато появилась гражданская специальность – «учитель истории и общественных наук». Без комментариев…

Достаточно основательными были и учебные курсы по боевым средствам флота, тактике ВМФ, защите от оружия массового поражения, радиоэлектронике, ТУЖЭК (теории, устройству, живучести и электрооборудованию корабля), техническим средствам кораблевождения. Интересно проходили занятия по морской практике – изучению огней, знаков, морских узлов, правил предупреждения столкновения судов в море и т. п.

Подготовка по гуманитарному профилю была весьма серьёзной. История СССР, история КПСС, философия, политическая экономия, военное законодательство, военная психология, военная педагогика, история военно-морского искусства, международное рабочее и коммунистическое движение, международные отношения и внешняя политика страны, научный коммунизм, военно-морская и военно-политическая география, история искусства, литература, иностранный язык… Это ещё не полный перечень изучавшихся нами дисциплин! Кроме них, были углублённые курсы логики, этики, атеизма (из песни слов не выбросишь!)…

Начиная с первого курса, нам подробно преподавали основную для нашей будущей специальности дисциплину – «Партийно-политическая работа». Может, и нельзя её назвать отдельной наукой, ведь она является своеобразным симбиозом многих общественных наук, но именно здесь учили, скажем так, ремеслу. Учили тщательно и вдумчиво, закрепляя знания на семинарах, тренингах и корабельной практике. Причём на занятиях по этому курсу не только разрешались, но и поощрялись творчество и умение отстаивать и защищать собственное мнение.

Учёба – дело индивидуальное: кому-то она давалась легко, а кому-то и не очень. Для меня сложнее прочих были высшая математика и теоретическая механика. Потому что они требовали повышенного внимания, труда и усидчивости.

Вообще я заметил интересную закономерность: тех, кто был во время учёбы круглым отличником, медалистом, получил «красный» диплом и потом сумел сохранить эти лидерские позиции в жизни и на службе, довольно мало. В научной же деятельности и в преподавательской работе такие оказались вполне успешными. Не зря, видно, у военных родилась поговорка: «Не спеши выполнять полученную команду, потому как скоро поступит другая команда, отменяющая первую»!..

Отличник корпит над учебниками, выполняет все задания, зубрит… А рядом – его товарищ, который ничуть не глупей и не менее талантлив, но отношение к учёбе у последнего – проще. Ему не нужна во что бы то ни стало отличная оценка – хватит и хорошей («тройку» получать всё-таки стыдно). Он может позволить себе почитать художественную книгу, поспать, если организм требует, смотаться на пляж вместо подготовки к экзамену…

И вот оба попадают на корабль. Тот, кто приучен относиться ко всему более чем серьёзно, выполнять все задания от и до, постоянно ощущать себя лидером, часто не выдерживает флотских будней с их рутиной и неразберихой, отсутствием логики и здравого смысла, а порой и справедливости. Его начинают одолевать сомнения, появляется неуверенность в собственных силах, а в итоге – кризис.

Для «службы в войсках» лучше подходит вчерашний хорошист-середнячок, талантливый, но не надрывавшийся в учёбе, с положительным зарядом и чувством юмора (причём чувство юмора – обязательно!), с устойчивой психикой и с долей, как говорят, пофигизма. Кто-то может со мной не согласиться, но мои наблюдения таковы.

Кстати, гражданские ВУЗы с удовольствием зачисляли к себе тех, кто по уважительным причинам был вынужден покинуть стены училища досрочно. После второго курса по семейным обстоятельствам ушёл из училища Боря Денисов. Его сразу же приняли на второй курс юрфака МГУ, который он успешно окончил. Потом он работал в органах МВД, стал полковником милиции. А после третьего курса по состоянию здоровья училище покинул Слава Гайдар, и его взяли на третий курс педфака Киевского университета.

Наиболее напряжённые недели у курсантов, как, впрочем, и у всех, – пора экзаменов. Здесь и волнения, и усердное сидение над учебниками и конспектами, и мнимая нехватка времени, и ощущение полного отсутствия знаний по предмету, и чувство необыкновенной лёгкости и радости после пройденного испытания…

Начиная с третьего курса, когда сдали обязательные общеобразовательные предметы, учиться стало и легче, и интереснее: пошло больше «специальности» и военного дела. Теперь, в погожие летние дни, перед экзаменами, не вызывавшими особых опасений, мы уже позволяли себе некоторые вольности и нарушения устава.

Если перемахнуть через забор, граничащий с подольской больницей, и лёгкой трусцой пробежать метров сто переулком, окажешься на днепровской набережной, у маленького причала, к которому швартовался небольшой паром, перевозивший желающих на противоположный берег Днепра. А противоположным берегом был… Труханов остров – основная пляжная зона отдыха Киева. Вдоль реки на многие километры тянулись золотистые песчаные пляжи, а метрах в пятидесяти от воды начиналась зелёная лесополоса, за которой – различные аттракционы, кафе и просто укромные уголки.

Конечно, поход на пляж – фактически самоволка, и на это решались не все, но многие. Тут важно поставить «дымзавесу», подстраховать себя на случай внезапной проверки.

В период подготовки к экзаменам мы посещали учебные кафедры и получали на них консультации, занимались в методических кабинетах и лабораториях. Поэтому на доске в своём классе мы обычно делали запись, что такие-то находятся там-то и там-то. А на кафедре ставили отметку в журнале учёта, что посетили её и занимаемся в методическом кабинете таком-то. В методическом же кабинете отмечали, что были в нём и направились туда-то… Так что, при всём желании, отследить наш путь и местонахождение было сложно.

Ну а мы уже минут через пятнадцать плескались в Днепре, играли в пляжный волейбол с девчонками и, нежась под солнечными лучами на песочке, заодно могли полистать и конспекты.

Знали об этом в училище? Думаю, что знали. Иначе время от времени не посылали бы на пляж патруль. Однако патруль никогда и никого не поймал, а может, и не хотел поймать. Его было видно за километр, медленно перемещавшимся среди обнажённых загорелых тел. Прятаться или убегать от него не стоило – достаточно быстро зарыть свою робу и ботинки в песок и пойти купаться. Разбери потом, чья голова торчит из воды меж сотен других!

Зато на экзамене становилось ясно, кто, где и как занимался: большая часть курсантов отличалась от бледных усталых «ботаников» ровным загаром и здоровым цветом лица.

Правда, и здесь не обошлось без курьёзов. Как-то один из курсантов додумался явиться на пляж с секретным учебником по тактике ВМФ. Что, конечно, было пределом и наглости, и глупости одновременно. Уходя искупаться, он закопал книгу, но место или не пометил, или плохо запомнил. Выйдя из воды, начал рыть песок, а секретного учебника – нет!.. На помощь ему пришли другие курсанты: они перерыли и просеяли через пальцы тонны песка, но книгу отыскали. Потом он схлопотал от товарищей по физиономии для профилактики…

Подавляющее большинство наших выпускников направили служить по специальности. Если не брать в расчёт тех, кто снял погоны в связи с состоянием здоровья или из-за недостойного поведения (последних немного, но, к сожалению, нашлись и такие), несколько человек вскоре сменило профессию и вид деятельности по вполне объективной причине: в первые годы офицерской службы их отобрали для поступления в академию Советской Армии.

Среди них был Александр Антропов, учившийся в 14-м классе нашей роты. Саша, ещё курсантом, отличался высокой ответственностью, серьёзным подходом к учёбе, верностью слову, глубокой порядочностью в отношениях с однокашниками. Всегда уравновешенный, тактичный, любознательный, окончив академию и став, как называют её выпускников, «легальным разведчиком», перейдя из кадров политсостава в ГРУ Генерального штаба[162], он некоторое время работал на североамериканском континенте. Затем его перевели в Великобританию, где он прослужил много лет, в том числе – военно-морским атташе Советского Союза[163].

После увольнения в запас в начале 1990-х Александр трудился в Федеральной службе налоговой полиции, возглавив департамент международных связей этого ведомства. Здесь он получил специальное звание генерал-майора налоговой полиции. Потом перешёл на работу в аппарат Государственной думы РФ и несколько лет был советником председателя Госдумы Геннадия Селезнёва.

Сейчас Александр Иванович Антропов является аудитором крупной международной компании.