Фима

Эх, Витька, Виктор Авдонин, а для нас – Фима…

Коренной одессит, среднего роста, темноволосый, худощавый и подвижный, как ртуть, он был душой класса. Верный и надёжный друг, заводила во всех наших начинаниях в редкие минуты отдыха, бескорыстный, готовый поделиться с товарищем и последней сигаретой, и последним рублём… Его особый одесский говор, шутки, розыгрыши вносили что-то очень доброе и светлое в наш достаточно суровый быт. Фима отлично пел под гитару. И нельзя сказать, что он обладал сильным, хорошо поставленным голосом, однако хрипловатость и неповторимые интонации этого голоса завораживали. Так пели Утёсов[50], Бернес[51] и Азнавур[52] – пели от сердца.

На четвёртом курсе, осенью 1972-го года, даже произошла такая история. На одной из улиц Подола, недалеко от училища, был ресторан «Хвиля» («Волна»).

Рестораны мы практически не посещали, да и средствами на это не располагали. Выход в город у выпускного курса был свободным, по так называемым «аусвайсам»[53] – запаянным в пластик удостоверениям, подтверждающим наше право находиться там в будние дни. В принципе, выходить мы могли по окончании самоподготовки, то есть с 21.00, но при необходимости и раньше. И вдруг Фима пригласил нас, группу однокашников, в «Хвилю» к 20.00, предупредив, чтобы о деньгах мы не беспокоились – дескать, он угощает.

К назначенному времени мы пришли в ресторан, где нас уже ждал накрытый стол. Быстро расселись и с молодым аппетитом стали уплетать выставленные закуски. Тут на ресторанной эстраде появился небольшой оркестр, заиграла музыка и на сцену вышел… наш Фима!

Он спел «Шаланды, полные кефали…»[54], и весь зал взорвался аплодисментами. Потом были и «Поспели вишни…», и «Без Подола Киев невозможен…», и «У нас в Одессе это не едят…», и «Друзья, купите папиросы…»[55]… Зал неизменно долго и бурно аплодировал, а кто-то уже сбегал к эстраде с купюрами в руке, чтобы заказать любимую песню.

И ведь что выяснилось?! Пару дней назад Фима гулял с какой-то девушкой по парку. Им встретилась целая компания её однокурсников с гитарой. Вот Фима, сидя с ними на лавочке, и спел несколько песен. Рядом случайно оказался директор «Волны». Он-то и предложил Авдонину три раза в неделю выступать в ресторане, посулив за это хорошие деньги. От денег Фима отказался, но договорился, что для его друзей в дни выступлений будут накрывать стол с закусками и горячим блюдом, но без спиртного.

В тот день триумфально прошло первое Фимино выступление, ставшее, к сожалению, и последним.

Примерно через час к нам тихонько подошёл официант и украдкой показал на столик, за которым сидели два майора и подполковник – армейцы. Он предупредил, что один из майоров только что звонил в комендатуру и вызвал в ресторан патруль. Естественно, мы сгребли Фиму в охапку и быстро ретировались. На этом его сольная карьера и закончились, ибо молва о выступлениях курсанта училища в ресторане ничего доброго Авдонину не сулила.

Отец Витьки был известным лётчиком, генералом авиации, поэтому вскоре после выпуска Авдонин перевёлся в ВВС. Понятно, что при таком раскладе служить он попал в Германию. С должности замполита батальона аэродромного обеспечения и в звании капитана Фима поступил на педфак академии имени Ленина[56]. Я тогда тоже учился в ней, только на факультете заочного обучения по военно-морской специальности, и мы общались ежегодно – во время моих приездов в Москву на сессию.

По окончании академии Фима остался в столице преподавателем в одном из ВВУЗов[57], женился, у него родился сын. Вроде бы, всё хорошо – живи и радуйся. Однако сгубила его распространённая страсть: не мог он отказаться от рюмки. В итоге – уволился в запас подполковником, семья развалилась, работал сторожем на автостоянке.

Последний раз мы виделись в июле 2003-го, когда живущие в Москве КВУМПАРИ собрались на 30-летие нашего выпуска. На встречу он приехал уже хорошо поддатым. Увидев меня, кинулся обниматься и буквально запрыгнул мне на руки. Я поднял его на вытянутых руках, одновременно и поразившись, и ужаснувшись: он был лёгкий как пёрышко.

– Фима, ну ты что, дотерпеть не мог?

– Извини, Алёнушка, не могу, – ответил он и заплакал, уткнувшись мне в шею.

К середине вечера Фима, конечно, напился. Он вышел на середину зала и начал медленно танцевать. Это был какой-то страшный танец – танец-гротеск, танец-китч… Затем он сдёрнул с себя потрёпанный коричневый вельветовый пиджачок и принялся крутить его над головой… Потом ушёл в пустой угол зала, сел на стул и заснул…

Вскоре его не стало, но мы узнали об этом слишком поздно и даже не проводили Фиму в последний путь…

Да, «злодейка с наклейкой» погубила многих.

Во второй роте нашего курса учился Сергей Проскурня – отличник, передовик, активист. Ему прочили большое будущее. А в итоге на Северном флоте, по-моему, не дослуживши и до звания старшего лейтенанта, он был за пьянство уволен в запас и почти сразу умер.

Или, из этой же второй роты, прекрасный парень Коля Гавриленко. Одним из первых наших выпускников его наградили на Северном флоте орденом «За службу Родине в ВС СССР»[58] III-й степени. Он тоже покатился по наклонной, потерял семью, опустился и рано ушёл из жизни.