13-й класс

Моим классом был 13-й, а точнее – 113-й, где первая единица – 1-й курс, вторая единица – 1-я рота, 3 – третий класс. И так последовательно: 113-й – 213-й – 313-й – выпускной 413-й… К окончанию училища нас осталось в нём 26 человек, и мы в шутку называли себя «26 подольских комиссаров»[41].

Первым делом нам, салажатам с «гражданки», предстояло пройти в течение примерно сорока дней «курс молодого бойца» и перед началом занятий (1-го сентября) принять военную присягу.

Часть новоиспечённых курсантов, поступивших в училище со службы, на время этого курса стала нашими младшими командирами и инструкторами, а другая – была задействована в строительных и иных работах (ведь училищу шёл только третий год, и оно активно обустраивалось).

Для меня «курс молодого бойца» оказался очень тяжёлым, и помнится он смутно, как в тумане.

Ежедневно – несколько часов строевой подготовки на раскалённом солнцем плацу. Ежедневно – подготовка физическая: бег на несколько километров, плавание (это уже полегче), гимнастические упражнения на снарядах. Ежедневно – изучение уставов: дисциплинарного, внутренней службы, гарнизонной и караульной службы, корабельного. Изучение флажного семафора. Изучение автомата Калашникова, его сборка, разборка и пр.

Помню лишь то, что постоянно хотелось есть, а заснуть от усталости мог даже стоя. Вечером, после поверки, сон наступал мгновенно, едва ухо касалось подушки, и – мнилось, что буквально через минуту, – вновь звучала команда: «Рота, подъём! Выходи строиться на физзарядку!».

Правда, немного разнообразия в этот процесс внесло наше участие в подготовке к спартакиаде армий дружественных государств – стран Варшавского договора[42], проходившей в Киеве в конце августа 1969-го года. Однако оно было не очень серьёзным: сидя на трибунах, мы по команде поднимали и разворачивали перед собой разноцветные флажки, из которых в целом составлялись какие-то большие красочные картины.

К завершению курса нас вывезли на гарнизонное стрельбище, где все выполнили полагающиеся стрельбы из автомата. Я, по старанию и наивности, сразу с трёх патронов выбил зачётное число очков, о чём пожалел, потому как хитрый Володька Чичков якобы и с пяти заходов не смог выбить положенное и настрелялся всласть…

Когда «курс молодого бойца» практически был пройден, случилось ЧП. На последних строевых занятиях – репетиции церемонии приёма присяги – мне стало плохо: потемнело в глазах, и я рухнул в обморок. Испуганные ребята на руках перетащили меня в кубрик, обтёрли холодной водой, вызвали врачей. Доктора никакой болезни у меня не обнаружили, но в ходе обследования поставили меня на весы и ахнули: за сорок дней я похудел на пятнадцать кило!

В итоге всё, конечно, обошлось. Но во время приёма присяги у Вечного огня недалеко от меня за строем дежурил училищный фельдшер с нашатырём. Так, на всякий случай.

Новых, ранее не знакомых, трудностей надо было преодолевать очень много.

К примеру, после зачисления нам выдали так называемый вещевой аттестат. В его составе: брюки суконные чёрные, форменка суконная синяя, форменка фланелевая, форменка белая летняя, роба (куртка и брюки) синяя, бушлат, шинель, бескозырки белая и чёрная, зимняя шапка-ушанка, форменные синие флотские воротники – гюйсы, галстуки, при ношении бушлата или шинели именуемые среди курсантов слюнявчиками и сопливчиками, синие форменные носки, прозванные на флоте «карасями», трусы синие, тельник тёплый, тельник с длинным рукавом обыкновенный, майка-тельняшка, кальсоны белые (всеми презираемый атрибут, не надетый ни разу за все годы учёбы!), полотенца вафельные для лица и для ног, мочалка, ботинки хромовые, ботинки яловые, или «гады», или «прогары», плюс различная фурнитура – погончики, якорьки, нарукавные курсовые галочки со звёздочками…

А теперь представьте, что всё это нужно привести в порядок, в соответствии с уставом и правилами ношения военной формы одежды: пришить все погоны, галочки на рукава и прочее!

Кому-то покажется, что это элементарно. А если ты ещё никогда в жизни не держал в руках иголку с ниткой? Если сама процедура продевания нитки в ушко для тебя сродни сложному цирковому аттракциону?..

Ребята опытные, служивые с задачей справились легко и быстро. А мы… Руки, исколотые в кровь, состояние близкое к истерике. Вот, кажется, что-то получается… Ан, нет – погон пришит криво, и всё надо делать заново. Главное здесь – терпение и упорство: сцепи зубы, сопи, злись, но продолжай.

И вот, с третьей-четвёртой попытки, приходит навык, иголка начинает тебя слушаться, даже вырабатывается своя методика шитья: тот же погон, чтобы сидел ровно, сперва прихватываешь толстой ниткой по всем четырём углам, а потом спокойно пришиваешь его по периметру… Элементарно – да, но это нужно выстрадать.

Через год, пришивая на погон первую заслуженную лычку, а на рукав уже две галочки, вспоминаешь пережитые некогда муки с улыбкой.

Военно-морскую форму любили все: ею гордились, её берегли, за ней ухаживали и носили её с лихостью.

Помню, как ребята, поступившие в училище с флота, объясняли нам, салагам, да и армейцам тоже, предназначение и историю того или иного предмета одежды.

Вот – флотские брюки. Они без традиционного гульфика, без застёжки спереди, а с клапаном, застегивающимся сбоку и откидывающимся в случае необходимости. Сразу же старшина 1-й статьи Судаков рассказывает всем, что это придумано во времена парусного флота для спокойного передвижения вдоль корабельных рей на высоте – чтобы ничего не цеплялось.

Вдруг в рассказ вмешивается балагур, в недавнем прошлом – водолаз-глубоководник, Коля Ратушняк со своей версией:

– Государь Пётр Алексеевич идёт ночью по строящемуся Санкт-Петербургу и видит: в кустах что-то белое движется вверх-вниз, вверх-вниз… Царь подходит ближе, а это матрос занимается любовью с какой-то крестьянкой! Ну, огрел он его палкой по голой заднице да приказал изменить фасон флотских брюк, дабы впредь не позорить флот непотребным видом…

А вот форменный синий воротник – гюйс. Оказывается, три тонкие белые полоски по его периметру – три великие победы русского флота: Гангут[43], Чесма[44] и Синоп[45].

Хотел бы ещё поведать из личного опыта о форменных повседневных яловых ботинках, которые на флоте называют «прогарами» или «гадами». Тяжёлые, сделанные из грубой кожи, с металлическими заклёпками по бокам, с кожаной лентой вместо шнурков, – казалось, они не сапожником сшиты, а вырублены топором древнего человека из камня. На вторые же сутки их ношения новобранцами, после строевых занятий ноги, а особенно пальцы и пятки, несчастных были растёрты в кровь.

Пронырливый Мишка Филаткин протоптал тропинку в училищную санчасть и раздобыл там пузырёк зелёнки и моток лейкопластыря. Вечером, перед отбоем, мы стали залечивать свои первые «боевые» раны… И тут подходит к нам бывалый моряк, послуживший на эсминце Северного флота, – Борис Денисов. Смотрит на наши волдыри и произносит вещие слова:

– Да-а-а, ножки-то нежные, детские ещё… Кожица мягкая, розовая… Ну ничего, помаршируете в «прогарах», покроется ступня рабочей мозолью, и всё придёт в норму. Вот как, например, у меня!..

Накаркал! Мозоли у нас образовались через месяц, а через четыре года сделались такими, что никакой педикюр не помогает. До сих пор мучаюсь и периодически поминаю «ласковым» словом как сами «прогары», так и Бориса.

И ведь что поразительно: четыре года ежедневной носки с утра до отбоя, четыре парада с двухмесячной строевой подготовкой к каждому, кроссы и марш-броски, тяжёлые физические работы, наряды… – а «прогарам» хоть бы хны!..

На второй день после выпускного нужно было подъехать в училище и получить в каптёрке у бывшего уже старшины роты Анатолия Борзова отпускные деньги, предписание о прибытии по окончании отпуска к месту службы, а также сдать остатки курсантского вещевого аттестата. И, когда я сдавал свои яловые ботинки, обратил внимание: у них только чуточку стоптались края каблуков, а так – как новые! Вот тебе и «гады»…