В посёлке постоянно проживало около четырёхсот семей офицеров, мичманов и служащих ВМФ. Старожилы когда-то начинали с финских домиков и землянок. В начале 1950-х были построены первый капитальный трёхэтажный дом со всеми удобствами, который называли «комбриговским», и три двухэтажных. Затем, в конце 1960-х, появился блочный пятиэтажный, прозванный «красным» – по цвету его штукатурки. Позднее возвели ещё три пятиэтажных дома (последний – в 1984 году).

С жильём в Гранитном всегда было туго. Прибывшие в гарнизон молодые семьи попадали – в лучшем случае – в комнаты коммуналки, а те, кому повезло меньше, – в финские домики с минимумом бытовых удобств. Наконец те, кому не повезло совсем, размещались в «Антибуровке» – отдельно, вне основного посёлка стоящей группе финских домиков, расположенных вдоль грунтовки, ведущей к питьевому озеру. Это место получило своё название по фамилии некогда служившего в Гранитном командира береговой базы Антибурова, который принимал активное участие в строительстве.

Несмотря на дефицит жилья, квартирный вопрос долгогубцев не испортил. Жили очень дружно, помогая друг другу и стойко перенося все тяготы полярного бытия. Замки на дверях в домах, конечно, имелись, но зачастую их просто забывали запирать. По крайней мере, за 8 лет моей службы в Гранитном в посёлке не случилось ни одной кражи.

Производящим свой «чёс» столичным артистам гарнизон был неинтересен. Однако за годы его существования в гостях у катерников побывали Николай Черкасов, Александра Пахмутова, Николай Добронравов, Людмила Ладынина, Игорь Лученок и, по неподтверждённым данным, Константин Симонов. Из руководителей государства Гранитный со стороны моря, с сопровождающей его на борту торпедного катера, которым командовал Иван Матюшин, свитой, осмотрел Н. С. Хрущёв.

Дважды появился посёлок и на большом экране. В 1974 году киностудия «Мосфильм» создала художественный фильм «Океан» с Николаем Олялиным и Натальей Белохвостиковой в главных ролях. Съёмки производились, в основном, в Североморске, но эпизод, где моряки по тревоге бегут на корабли, снят в Гранитном. Только здесь, на крутом трапе от дороги к седьмому причалу, режиссёр мог показать весь драматизм бега по обледенелому причалу под вой сирены. Тогда в массовке были задействованы моряки дивизиона ракетных катеров.

Летом 1978-го киностудией имени М. Горького в Гранитном снимался детский художественный фильм «Весенняя олимпиада, или Начальник хора» (режиссёр И. Магитон, композитор Е. Дога), в котором из известных актёров участвовали Елена Ханаева, Александр Голобородько и совсем молодой Владимир Турчинский. В картине показан посёлок, заход в базу МРК (малого ракетного корабля), встречающие его у контрольного причала жители. В массовке – снялись многие женщины и дети Гранитного.

Один из самодеятельных бригадных поэтов писал:

«Трудны гранитненские будни,
Мир развлечений наших скуден,
Иначе здесь никак нельзя.
Да и на службе не до музы,
И круг друзей довольно узок,
Зато прекрасные друзья.»

Ресторана или кафе в посёлке не было, за исключением матросского кафе «Гранит» – «стекляшки» рядом с береговой столовой катерников, прозванной в народе «мутный глаз». Поэтому жители, как могли, развлекали себя сами, и, надо сказать, не без успеха. Жизнь бурлила возле нескольких центров.

На первое место нужно поставить магазины, которых было четыре: продовольственный, промтоварный, овощной и книжный. Зачастую вокруг них кипели страсти почти шекспировские: на дворе стояла эпоха всеобщего и тотального дефицита. Очередь «ковровая», очередь «хрустальная», очередь на шубы, очередь на сервизы «мадонна», очередь, очередь, очередь… Кто-то был выше добывания редких товаров, но для иных это занятие стало главным увлечением. Они с ночи занимали свои боевые посты под дверями магазинов, всегда были первыми и мели всё подряд, не оставляя другим шансов на покупку. Здесь важно было вовремя узнать, что за товар выделен Гранитному североморским военторгом и загружен на оказию. Для этого годились все средства и в первую очередь – «утечка» информации из самого магазина. Ведь так или иначе, но получившие товар сотрудники звонили в магазин и докладывали об ассортименте завоза, а далее уже действовало «сарафанное радио», да и телефонистки на АТС – тоже люди и покупатели… В этом деле существовали свои лидеры и мастера, но, несомненно, вне конкуренции была Мария Павловна Д., виртуозно ухитрявшаяся каждый раз оказаться впереди всех. Народная молва гласила: если Маша раскроет домашние сундуки, то вполне сможет заводить собственный универмаг. Видимо, это было не так уж далеко от истины.

Следующий этап «охоты за дефицитом» – встреча оказии, ставшая чуть ли не ритуалом. После высадки пассажиров расходное подразделение под руководством дежурного по бригаде начинало разгрузку товара. Вот тут не зевай! Чётко подсчитывалось количество ящиков с колбасой, коробок с обувью или посудой, мешков картошки, скаток ковровых дорожек и т. п. Далее – дело техники: занять очередь заранее, расписать время дежурства до открытия магазина среди таких же охотниц… Чтобы как-то реабилитировать себя в глазах недовольной и обделённой гарнизонной общественности, они на следующие сутки, ближе к обеду, начинали постановку «дымзавесы» – пускали слух: мол, нам практически ничего не досталось, всё лучшее расхватали себе работницы магазина или (другой вариант) раскупили жёны начальников. Однако на каждое действие можно найти эффективное противодействие, которым стало создание так называемой «лавочной комиссии», а позднее – КОК (комиссии общественного контроля), позволявших более-менее соблюдать социальную справедливость: вести очерёдность, устанавливать норму отпуска ограниченного числа продуктов в одни руки. Раз в полгода в клубе проводились покупательские конференции, на которых с отчётами выступали и директор магазина, и председатель КОК, а все недовольные имели возможность «выпустить пар» и быть услышанными. Объективности ради, скажу, что и в состав КОК входили обычные люди: они не всегда могли устоять перед соблазном, поэтому ротация в её рядах была постоянной.

Вторым центром притяжения можно по праву назвать школу. В Гранитном она была восьмилетней, а те детишки, которые окончили 8 классов, продолжали учёбу или в Североморской школе-интернате (что в их переходном возрасте было не лучшим вариантом), или, если имелась такая возможность, где-то у родных на Большой земле. Школа в посёлке была уникальная. Поначалу она ютилась в типовом здании сборно-щитовой казармы – на сопке за клубом, рядом с памятником героически погибшему юнге Саше Ковалёву и катерникам, погибшим в море в годы Великой Отечественной войны. Со временем здание обветшало и покосилось, латать и ремонтировать его становилось всё труднее, а элементарные бытовые удобства в нём вообще отсутствовали. Достаточно только представить этих маленьких, но уже не по-детски мужественных ребят, которые, накинув на плечи пальтишки, выскакивают на переменке в полярную ночь и вьюгу и бегут, утопая в снегу, к деревянному туалету – сердце кровью обливается… Но все недостатки с лихвой перекрывались качеством организации учебного процесса. Ещё служа в Гранитном, я провёл из любопытства небольшое социологическое исследование «На ком чаще всего женятся офицеры?», для чего проанализировал профессии жён офицеров, прибывших на бригаду за три последних года. Итог примерно таков: 30 % – педагоги, 15 % – медики, 55 % – остальные специальности. Немудрено, что в школе собрался очень сильный, великолепно подготовленный педагогический коллектив, а на редко высвобождающиеся вакансии проводился строжайший конкурсный отбор. Кроме того, если средняя численность первого класса была человек 15, то восьмой – выпускной – оканчивало всего 6 – 8, что обусловлено спецификой кочевой военной жизни родителей. А вот теперь вообразите себе опытнейшего педагога в классе из нескольких детей! Какие там невыученные уроки или невыполненные домашние задания, какое баловство на занятиях? Здесь все и каждый – под контролем, ответ и, соответственно, оценка – на каждом уроке, индивидуальный подход и достаточное внимание – гарантированы.

Школьные учителя – костяк поселковой интеллигенции. До сих пор благодарные ученики хранят память о Лебедевой Г. И., Матвейчиковой В. П., Гридасовой А. П., Лихацкой Е. П., Бейнерт Р. А., Побережнюк А. И., Полоротовой А. С., Жуковской М. Н., Неверовой Л. А., Ветровой В. И. и многих других.

Дети Гранитного, попадая волей судьбы в другие школы, были на голову выше остальных учеников по уровню подготовки, а завершив среднее образование, как правило, с первого раза поступали в ВУЗы. Жизнь в школе била ключом и во внеурочное время: октябрята со своими «звёздочками», пионерская дружина имени Саши Ковалёва, КЮМ – Клуб юных моряков, художественная самодеятельность, различные кружки и спортивные секции, выпуск стенгазет, лыжные и туристические походы…

Особенно трепетное отношение в школе было ко всему, что связано с короткой жизнью и гибелью юнги-героя Саши Ковалёва. Саша Ковалёв (Александр Филиппович Рабинович) родился в московской еврейской семье в 1927 году. Его отец – Филипп Макарович Рабинович – работал инженером и, после возвращения из служебной командировки в США, в 1937-ом был репрессирован, а позднее – расстрелян. Мать Саши – Елену Яковлевну Рабинович (Черномордик) – отправили в ссылку в Джезказган, она вернулась в Москву только в 1950-х. После ареста отца мальчика забрала к себе на воспитание сестра его матери – Рита (Раиса) Райт-Ковалёва, известная писательница и переводчица. Её муж – капитан 2-го ранга Ковалёв Николай Петрович – служил флагманским механиком Беломорской военной флотилии. Осенью 1942 года, когда открыли знаменитую Соловецкую школу юнг, Саша с помощью дяди в неё поступил (в группу подготовки мотористов). При поступлении он «позаимствовал» биографию не прошедшего по данным уроженца Горьковской области  Юрия Николаевича Ковалёва, 1926 года рождения. Один из лучших в учёбе, после окончания школы Саша был направлен юнгой на эсминец, а позднее – переведён на торпедный катер ТК-209 под командованием старшего лейтенанта А. И. Кисова (впоследствии – Героя Советского Союза). В мае 1944-го торпедные катера ТК-209 и ТК-217 атаковали группу фашистских кораблей, потопили два вражеских сторожевика и стали отходить. Артиллерийским огнём противника ТК-217 был повреждён, потерял ход и начал тонуть. Под прикрытием дымзавесы экипаж ТК-209 сумел спасти экипаж ТК-217, после чего подорвал гибнущий катер. При возвращении в базу ТК-209 подвергся массированному налёту немецких истребителей. Огонь врага повредил мотор и пробил радиатор, из которого стала хлестать горячая вода. Тогда Саша схватил ватник и грудью прижал его к пробоине, закрыв течь, и удерживал до того момента, пока не пришла помощь. При этом юноша получил сильнейшие ожоги. Однако катер был спасён – не потерял ход и сумел вернуться на базу. На следующий день ТК-209 отправили на ремонт. В результате пожара, возникшего от воспламенения фосфорного снаряда, застрявшего в обшивке катера после авианалёта, Саша погиб. Юнга Ковалёв был награждён медалью Ушакова, орденом Красной Звезды, орденом Отечественной войны I степени.

Сейчас, видя неприкаянно шатающихся по московским дворам и улицам подростков, невольно жалею их. Дети Гранитного росли, быть может, и в суровой с точки зрения быта обстановке, но жили куда интересней, насыщенней их нынешних сверстников…

А какая была радость, когда в посёлке построили новую школу! Прекрасное типовое каменное здание в самом центре, с большими светлыми классами, широкими коридорами, актовым и спортивным залами. Помню, как на субботнике перед её открытием любовно намывали полы и окна, заносили и расставляли новую мебель, развешивали наглядные пособия, рисовали лозунги и плакаты… Детишкам, которым тогда на торжественной линейке повязывали пионерские галстуки, теперь уже за сорок. Они – взрослые, сложившиеся, самодостаточные люди, живущие со своими семьями и проблемами на необъятных российских просторах от Камчатки до Смоленска. Многие пацаны, которых вытаскивал из сугробов, вытирая их сопливые носики, пошли по стопам отцов и сейчас носят на плечах погоны капитана 2-го ранга. Все они, питомцы Гранитного, хранят в сердцах любовь к своему посёлку и его школе. Не верите – загляните в Интернете на сайт «Одноклассники» и почитайте страницу выпускников нашей школы.

Третьим центром притяжения для жителей Гранитного был гарнизонный клуб. В политотделе иногда говорили о нём так: «Клуб, конечно, очаг культуры. Наш очаг и ярко не горит, но и не тухнет. Он тлеет». Изначально клуб представлял собой сборно-щитовую казарму, установленную на сопке рядом с памятником погибшим матросам. Он как бы возвышался над всеми остальными зданиями. К клубу вела достаточно крутая деревянная лестница. Зрительный зал на 175 посадочных мест, сцена, гардероб, кабинет начальника, подсобки… Размещался в клубе и Музей боевой славы бригады катерников, с любовью оформленный и имевший экспонаты действительно раритетные, такие, что могли сделать честь любому центральному музею. Например, в нём были выставлены подлинные ордена и медали многих известных стране героев-катерников: дважды Героя Советского Союза Шабалина А. О., Героев Советского Союза Алексеева В. Н., Паламарчук Г. Н., Быкова В. И., Желвакова И. М., Павлова Б. Т. и других. Также были представлены чудом сохранившиеся предметы военных лет, личное оружие, подлинные журналы боевых действий, документы военного времени, изданные художественные произведения о катерниках и их собственные мемуары. В центре экспозиции – галерея из 10-и портретов катерников, удостоенных звания Героев Советского Союза, и большая карта-схема боевых действий торпедных катеров в годы войны. Музей не миновал ни один высокий гость гарнизона, в нём постоянно проходили различные торжественные мероприятия – от приёма военной присяги молодым пополнением до вручения правительственных наград отличившимся.

В конце 1970-х членом Военного Совета – начальником Политуправления Северного Флота назначили Героя Советского Союза вице-адмирала Усенко Н. В., когда-то начинавшего офицерскую службу в Гранитном – комсомольским работником в политотделе. Он, естественно, посетил гарнизон, тем более что была развёрнута компания за его избрание депутатом Верховного Совета РСФСР. Встретили мы Николая Витальевича очень радушно, организовали встречу с избирателями, закатили большой концерт художественной самодеятельности и, конечно, пожаловались на аварийное состояние поселкового клуба. Тот, в свою очередь, проникся нашими нуждами и только ему одному известным способом сумел «продавить» решение о неплановом строительстве, так что, практически рядом со старым, в 1984 году в Гранитном уже стояло капитальное здание нового клуба. Правда, по официальным документам оно проходило как склад, но это сути дела не меняет. К клубу в организационном плане относилась и размещавшаяся на первом этаже «красного» дома библиотека с богатым фондом, бережно собираемым не одним поколением. В ней, например, хранились давно списанное, но пребывавшее в отличном состоянии прижизненное издание Писемского и раритетные издания Данте, Шекспира, Байрона, Сервантеса…

На самом деле работа в клубе не то чтобы тлела, она, конечно, велась, но ведь невозможно ежедневно проводить интересные мероприятия, требующие серьёзной подготовки. Пара киносеансов вечером да танцульки по субботам при полупустом зале – вот традиционная его программа. Однако случались и курьёзы, вошедшие в поселковую историю. Так, в первой половине 1980-х на должность начальника клуба к нам перевели из другого дальнего гарнизона капитана 3-го ранга Улинова. Меня сразу же предупредили, что Улинов имеет чрезмерное пристрастие к спиртному, а его вторая половина – настоящее стихийное бедствие ввиду исключительно неуживчивого характера и склонности к скандалам, склокам и сплетням. В общем, «подарочек» для посёлка ещё тот. Но делать нечего – приняли, выделили квартиру, и Улинов начал службу в Гранитном. Пить он, понятно, не прекратил, но ухитрялся не попадаться, вовремя уходя со службы и закрываясь в квартире. Благо жил в соседнем с клубом доме, до подъезда которого было всего-то метров пятнадцать. Да, главное – быстро исчезнуть и запереться в своём жилье, а дальше арсенал «отмазок» у него был широчайший: от тяжёлой болезни до внезапного поноса. Его супруга, бдительно охраняя хмельной сон мужа, никого за порог квартиры не допускала, а в случае необходимости громко вещала о правах человека, Хельсинкской конвенции и неприкосновенности жилища. Однако сколько верёвочке не виться…

В прекрасный, солнечный и тёплый, июльский день супруги Улинова в гарнизоне не оказалось – отбыла на оказии по каким-то делам. Почувствовав долгожданную свободу, отсутствие ежечасного строгого контроля, Улинов немедленно напился прямо на рабочем месте – в своём кабинете. Не просто напился, а напился в хлам, в лоскуты, в дрова и в дым. Таким его и обнаружили работницы клуба, которых изрядно достали как пьянки начальника, так и его жена, любящая царственно поруководить и пошпынять подчинённый мужу персонал. Поэтому, позвав на помощь матросов, они перенесли Улинова на клубную сцену и уложили на длинный стол, за коим обычно заседали различные президиумы, предварительно застелив его красной бархатной скатертью. По углам стола зажгли свечи, скрестили Улинову руки на груди и убрали его, к тому моменту уже обгадившееся и отнюдь не озонирующее воздух, тело скромными заполярными цветочками, сорванными здесь же, у входа в клуб. Затем началась процедура мнимого прощания, на которую они пригласили своих знакомых и подруг, быстренько обзвонив их по телефону. А времени-то было три часа дня, не более… Начальник политотдела из окна кабинета видит, что в клуб потянулись люди, но твёрдо знает: мероприятий в это время там нет и не может быть. Он звонит в клуб. Трубку на том конце провода никто не берёт. Между тем, из дверей клуба начинают буквально вываливаться рыдающие от хохота жители посёлка. Начальник бежит в клуб и… Занавес!

Пожалуй, «на все сто» клуб использовался лишь по одному направлению – художественной самодеятельности: в Гранитном она процветала. Нигде до приезда в гарнизон, а тем более после убытия из него, не пришлось мне увидеть ничего подобного. Пели, танцевали, декламировали, играли на различных музыкальных инструментах почти все: и личный состав, и женщины, и дети. Никого не надо было уговаривать, скорее наоборот – были такие, кого со сцены приходилось просто выпихивать. Один только детский сад мог без особых усилий и подготовки закатить концерт часа на полтора, а школа – и на два. Боевые дивизионы, бербаза, судоремонтная мастерская, ракетно-техническая часть, узел связи и даже штабная команда бескомпромиссно «рубились» друг с другом на смотрах-конкурсах. Хор офицерский, хор матросский, хор женский, хор детский и, наконец, хор сводный могли выжать скупую слезу из самого твердокаменного сердца, особенно когда в финале любого концерта исполняли гимн катерников «Прощайте, скалистые горы». В 1984 году Гранитный неожиданно посетил член Военного Совета – начальник Политуправления ВМФ адмирал Медведев Павел Николаевич, который после осмотра гарнизона и заслушивания доклада командования, дал неожиданную вводную: «А теперь я хочу посмотреть концерт вашей самодеятельности». Скажу однозначно: для большинства частей такое пожелание стало бы одновременно и приговором, но только не для Гранитного. Через полчаса в битком набитом клубе начался концерт, длившийся четыре часа (могли бы и дольше, да сопровождающие Медведева офицеры принялись недвусмысленно намекать, что пора заканчивать), а когда хор, вместе с поднявшимся с мест и тоже запевшим залом, грянул «Скалистые горы» – суровый и грозный адмирал заплакал… Очевидцы потом рассказывали, что Павел Николаевич около полугода периодически вспоминал о концерте в Гранитном, приводя его всем в пример.

Кстати, любимая народом песня, которую и весь Северный Флот считает своим гимном, действительно написана поэтом Букиным специально для катерников в 1944 году после пребывания у них в гостях.

«Гранитный, Гранитный, скалистые берега. Ты помни, Гранитный, – за нами наша страна…», – пел матросский инструментальный ансамбль. И это правда!..

И ещё, конечно, клуб многим запомнился как место проведения «огоньков» – коллективных вечеров отдыха, как правило, приуроченных к какому-нибудь празднику. В их подготовке первую скрипку играл женсовет: сбор денег, закупка продуктов, разработка сценария и культурной программы, сервировка столов и прочее – всё было заботой женсовета.

Из зрительного зала выносили ряды сидений, а вдоль стен буквой «П» ставили столы. Середину оставляли пустой для танцев. На сцене размещался вокально-инструментальный ансамбль. Приготовления к «огоньку» начинали недели за две. Женщины специально шили наряды, делали прически. Мужья готовили тосты, шутки, семейные номера. И вот наступал день «Х». Женсовет накрывал столы. Набор стандартный: на стол для 4-ёх человек – бутылка коньяка, две бутылки вина, торт, ваза с фруктами, коробка конфет, лимонад и минеральная вода. Потом начиналось самое интересное – участники «огонька» подтягивались к клубу. Впереди шли жёны в шубках, наброшенных на плечи, дабы не измять наряд. На голове у каждой – платок, чтобы не испортить причёску. Позади, сгибаясь под тяжестью огромных сумок, пыхтели мужья. После рассаживания, как в русской народной сказке про скатерть-самобранку, из сумок вытаскивали кастрюли с дымящимися пельменями, пахнущую чесночком буженинку, оленину по-адмиральски, малосольную сёмужку, собственноручно пойманную, знаменитые северные грибочки, засоленные или намаринованные в неимоверном количестве ещё в сентябре, различные домашние печёности и, конечно, водочку в запотевших бутылках. Весело гуляли до четырёх-пяти часов утра. Причём около часа ночи делали перерыв, одевались и гурьбой вываливали на улицу, где с громким смехом и шутками устраивали катание с клубной сопки на санках. Ох, и здорово же было!.. Морозец градусов двадцать, хрустящий снег, над головой, как гигантская занавеска, колышется и переливается всеми цветами радуги полярное сияние – а ты летишь вниз на санках, и весь мир – для тебя, а вся жизнь – впереди…

Вот что ещё интересно: на этих «огоньках» за всю их историю ни разу не было никаких эксцессов, ссор, конфликтов и, тем более, драк. Наоборот – они сплачивали, сближали людей.

Одна из особенностей небольших гарнизонов – здесь знают всё и про всех, буквально всё до мелочей, что порой создаёт у тебя ощущение абсолютно голого человека, которого волшебник неожиданно переместил из бани в центр многолюдной площади. Иногда это раздражает, даже очень.

Может быть, грубовато, но довольно точно мне сказал об этом начальник особого отдела Леонид Михайлович В. при нашем первом знакомстве: «В гарнизоне у нас так: вечером пукнул в туалете, а наутро на тебя уже все показывают пальцем и говорят, что обосрался».

Кабинет комбрига в старом штабе, впоследствии сгоревшем, размещался на втором этаже и выходил окнами прямо на водную гладь губы Лобаниха. Комбриг – Альфред Степанович Шибанов – был маститым катерником, вся его служба – от лейтенанта и помощника командира катера до капитана 1-го ранга – прошла в Гранитном. Коренной питерец, да к тому же «питон» («питонами» называют всех выпускников Ленинградского Нахимовского училища), он, помимо прекрасных командирских качеств, обладал врождённым чувством юмора, а как северянин был прост и доступен в общении. В начале нашей совместной службы, а я был назначен в Гранитный с Балтики, где прошёл «школу мужества» на бригаде эсминцев в Лиепае, под командованием капитана 1-го ранга Селиванова В. Е. – будущего начальника Главного штаба ВМФ, Альфред Степанович принял меня достаточно настороженно, приглядывался. Стоило мне выступить с какой-нибудь инициативой, как он говорил: «У-у, балтиец, здесь тебе не Либава». Первый раз ледок в наших отношениях растопило на каком-то застолье: комбриг внимательно посмотрел на то, как я опрокинул стопку, повернулся к своей жене и произнёс: «Лена, смотри, могёт».

С каждым днём мы общались всё больше, и я всё сильнее проникался к нему чувством глубочайшего уважения и даже восхищения. Он был не только флотоводцем, но хорошим педагогом и психологом, а также строителем: постоянно радел о благоустройстве гарнизона. Достаточно вспомнить, что именно при нём, а во многом и благодаря ему, посёлок получил два новых пятиэтажных дома, базовый лазарет, новую школу, коровник, свинарник, теплицу… Шибанов знал в Гранитном всё и всех. Иногда он в сердцах говорил: «Ну надо же, наверно, я тут засиделся, уже и поселковых котов по кличкам знаю!». Вскоре я получил свою первую квартиру в Гранитном – «двушку» на втором этаже «комбриговского» дома, аккурат напротив его трёхкомнатной. Дружба и взаимное доверие между нами, несмотря на существенную разницу в возрасте и звании, крепли, хотя я никогда не смел этим пользоваться и проявлять фамильярность. Альфред Степанович и сейчас для меня КОМБРИГ в самом высоком смысле этого слова.

Конец декабря, полярная ночь, метёт, пятница. Под вечер поднимаюсь к комбригу в кабинет и вижу, что он чем-то расстроен.

«Слушай, всё равно уже конец рабочего дня, давай маханём по «лампадке»», – предлагает он. Сказано – сделано: разлили, выпили, закусили шоколадкой из ходаша.

«Что-то случилось, почему минор в глазах?» – спросил я.

«Да понимаешь, вчера был день рождения у Юры «Тапочка», он приглашал, и я вечером зашёл поздравить. Конечно, выпил пару рюмок, не больше, и – домой, чтобы Лена не волновалась. Когда спускался от «третьего» дома, поскользнулся и упал. Ну, встал, отряхнул снег и пошёл домой, больше ничего… Так в обед доложили, что наши кумушки уже всем рассказывают, как вчера вечером в дрезину пьяный комбриг валялся в сугробе… Ну что за народ, языки без костей!»

«Да, уж с этим у нас порядок. Интересно, кто всё это придумывает? Один человек? Или это коллективное творчество? Вообще, поразительно, с какой скоростью слухи и небылицы разлетаются по посёлку. Вывести бы какую-нибудь математическую формулу типа КСРСГ – коэффициент скорости распространения слухов Гранитного!»

«А что, давай попробуем! Придумаем небылицу и выдадим её кому-нибудь как достоверную информацию, а потом посмотрим, через сколько времени и в каком виде она к нам вернётся.»

Воистину, в тот момент мы даже представить не могли, что из этого выйдет…

Стали придумывать, но на ум ничего интересного не приходило. И тут вспомнилось, что не так давно в одну из частей Ленинградской области с нашей береговой базы перевёлся капитан 3-го ранга К. – общепризнанный поселковый Казанова.

Высокий, черноволосый, атлетического сложения, кожа – оливковая, глаза – с поволокой… Короче говоря, записной дамский угодник, для которого любовная интрига была чуть ли не главным смыслом в жизни. Он и на бербазу в Гранитный попал после некрасивой адюльтерной истории на столичных паркетах.

Дальше события развивались так. В кабинет комбрига по какому-то вопросу заходит один из штабных офицеров, а в эту минуту раздаётся телефонный звонок и просят передать трубку мне. Кто звонил, я уже и не помню, да и вопрос был малозначительный. Выслушав доклад, я состроил скорбно-озабоченное лицо и обратился к комбригу: «Ну надо же, вот жизнь… Звонили из политотдела Ленинградской базы и сообщили, что наш капитан 3-го ранга К. направлен в госпиталь на плановую диспансеризацию, в ходе которой у него диагностирован сифилис. Узнав о болезни, К. покончил с собой…».

Альфред Степанович, сразу смекнув, что наш план приводится в действие, подыграл и с печальным выражением ответил: «Земля ему пухом! Ну и судьба… Хорошо, хоть не в Гранитном это случилось. Вот иногда говорят: «пострадал не за х…», а К. – именно из-за него».

Штабной офицер, округлив глаза, выскользнул в коридор, а мы заварили себе чайку и стали ждать.

Прошло ровно 20 минут, и в кабинет вихрем ворвался запыхавшийся начальник базового лазарета майор медицинской службы Коваль Василий Тимофеевич и выпалил: «Товарищ комбриг, в гарнизоне происходит нечто странное… К нам в лазарет практически одновременно прибежали… (называет три женских имени). Они требуют немедленно обследовать их на предмет наличия венерических заболеваний…».

Да, эксперимент удался, хотя и несколько жестоковато. Нам потом рассказывали, что видели этих рыдающих и бегущих в гору к лазарету искательниц приключений. Что ж? «Любишь кататься, люби и саночки возить.»

Однако в своём подавляющем большинстве семьи в Гранитном были крепкие и дружные. Конечно, как везде, попадались любители и любительницы гульнуть налево, но их знали все и относились к их поведению без одобренья. Разводы были исключительной редкостью, поэтому каждый из них становился предметом горячего обсуждения на кухнях. Да и каждая из сторон этого, в общем-то, интимного процесса активно делилась с окружающими всеми его подробностями, вербуя таким образом себе сторонников.