Ба! Они  достаточно  хороши, чтобы истыкать их копьями.
Пушечное мясо, пушечное  мясо! Они заполнят могилу не хуже других.
Смертные люди, братец ты мой, смертные люди!

Шекспир, «Генрих IV»

…Орденское войско вытянулось на несколько миль. Соблюдался обычный походный порядок: впереди конный авангард, затем основные силы. Сзади тащился огромный обоз, скрипя сотнями рассохшихся тележных колес. Войсковое движение происходило мерно и размеренно, словно работа гигантского, идеально отлаженного механизма. Устав строжайшим образом регламентировал все действия каждого воина на марше – как и в бою! - с целью недопущения каких-либо самовольных действий. После того, как брат Лукас верхом на Лоэнгрине присоединился к рыцарскому отряду, он моментально влился в него, словно капля воды в ручей.                                                                                                                                 

Да, то была крепкая сердцевина войска, его гордость и честь. Восемьсот великолепных бойцов, безупречных с головы до пят. Конница комплектовалась людьми благородных кровей, могучими тренированными силачами, способными долгие часы выдерживать на себе огромный вес латов. Поскольку ситуация оставалась неясной и напряженной, рыцари и сейчас передвигались в доспехах. Фон Хаммерштедту и самому пришлось потратить время, чтобы, при помощи Дитриха, влезть в пластинчатые латы – благодаря предоставляемой им высокой свободе движений и множеству внешних острых углов такой тип доспеха был крайне удобен. Свои латы брат Лукас очень ценил и отдал немалые деньги за их изготовление. Неудивительно: в то время лучшие брони превратились в образцы красоты и элегантности. Ни раньше, ни позже требования к качеству их исполнения не казались так высоки, как тогда. Фон Хаммерштедт не желал хоть в чем-то уступать другим. Его доспехи отличались прочностью, но в то же время не сковывали излишне движения. Их можно было носить, не только восседая на коне, но и сражаться пешим и даже облачаться в них на праздничные торжества. Нагрудник, рукавицы, налокотники, поножи, юбка кольчуги – все было выполнено с удивительной прочностью и изяществом. Металлическое сооружение, надежно прикрывшее тело брата Лукаса, увенчивалось шлемом-саладом, благодаря которому его голова приобрела сходство с небольшим клювастым бочонком, украшенным сзади железным гребнем. Могучего боевого коня, на котором восседал Хаммерштедт, предусмотрительный оруженосец тоже облачил в броню. Под нею животное скрылось почти целиком.                                                                                                                                                            

Это было время, когда традиционное рыцарство клонилась к закату под натиском свежих ветров истории. Сначала большие пешие армии простолюдинов, а потом и порох давным-давно уже сделали когда-то всесильную рыцарскую конницу уязвимой и не слишком-то эффективной. Причем, складываться такое положение дел начало еще за двести лет до начала этого правдивого рассказа – когда название скромного фламандского городка Куртрэ в одночасье стало известным во всей Европе. С тех пор швейцарская пехота и английские лучники не раз громили рыцарские армии Габсбургов, Бургундии и французского короля. Потом по континенту стало быстро распространяться огнестрельное оружие, специально созданное дьяволом для того, чтобы любой подлый человечек мог из-за угла укокошить благородного господина. Даже сам Орден давно уже обзавелся многочисленной артиллерией. И все же ни новое оружие, ни успехи лучников, пехотинцев и арбалетчиков до сих пор не могли еще вытеснить рыцаря, облаченного в тяжелые доспехи. Пока именно он оставался главной фигурой на поле боя. Можно было сколь угодно рассуждать об устарелости рыцарского строя – но мало у кого из самых даже отъявленных храбрецов сердце не проваливалось в пятки, когда приходилось стоять перед накатывающейся стальной лавиной!                                                                                                             

Брат Лукас хорошо разбирался в военном деле, был знаком со всеми его веяниями и осознавал достоинства и недостатки рыцарского войска. Однако, невзирая ни на что, он всегда оставался крайне горд и счастлив от осознания своей причастности к этому блестящему сборищу - и ни на что никогда не променял бы чести нахождения в его рядах. Посему, он не без удовлетворения поглядывал по сторонам, на своих собратьев по оружию. Встает ли, к закату клонится солнце рыцарства, неважно. Главное, что выпало счастье побыть одним из его блестящих заостренных лучей!

Радовался рыцарь и тому, что сейчас уже сентябрь, а не жаркое лето – в противном случае, его одежда под доспехами давно слиплась бы от пота. Впрочем, для него продолжающийся в едином строю путь на запад оказался недолгим. И хотя, вроде бы, ничто еще не предвещало, но Лукас вдруг почувствовал, что скоро произойдет что-то важное, касающееся лично его. И точно, к нашему рыцарю пробрался незнакомый брат-сариант и оповестил, что с ним хочет побеседовать Пауль Лютенберг. Фон Хаммерштедт покинул строй и подал вправо – именно там в данную минуту, в сопровождении нескольких оруженосцев, ехал глава конницы. Когда они поравнялись, брат Пауль, сняв шлем, вкрадчиво сказал:                                                                                                                                               

-Фон Хаммерштедт, у меня для вас важное поручение. Надобно, чтобы вы отправились выполнять его, не откладывая.                                                                                                                                                                   

–На войне и не может быть иначе, брат комтур, - сухо бросил Лукас. - Что мне надлежит сделать? 

-Давайте отъедем в сторонку, - вместо ответа предложил комтур. Они направили коней на небольшой взгорок, вздымавшийся неподалеку. Примерно в миле к югу рыцарь увидел небольшое озеро. Водоем сверкал драгоценным камнем в оправе из увядающих зеленых лугов, кое-где топорщившихся живописными рощицами. Чуть дальше, слева и справа, шумели начавшей отлетать листвой густые леса. К рыцарям приблизился всадник в одежде брата-сарианта и попросил у Лютенберга внимания.

-Прошу прощения, брат Лукас, - извинился тот. – Ну, что там у тебя, Ульрих?

-Да вот, извольте узнать, только что двоих русских на берегу того озерца наши разъезды изловили. Обычно, они бегут от нас, словно крысы – но вот эти, видать, замешкались…

-Русские? – оживился комтур. – А ну-ка, вели их немедля привести сюда

-А они уже и так здесь, - ухмыльнулся оруженосец, делая взмах правой рукою.

По его знаку четверо воинов пинками вытолкали на взгорок и повергли на колени перед Лютенбергом и фон Хаммерштедтом двоих упиравшихся бородачей. Русские не производили внушительного впечатления в своих лаптях и протертой одежде из домотканины. Однако, взгляды, которые пленники исподлобья кидали на высокородных рыцарей, были далеки от смирения.

-Ульрих, вы хоть сколько-нибудь понимаете их варварское наречие? – справился Лютенберг. – Или кто-нибудь из ваших людей?

-Нет уж, ха-ха-ха! - оруженосец заржал, обнажив рыжие зубы. - Пощекотать московиту глотку клинком, да выгрести его добро – это мы всегда горазды. А вот вступать с ними в болтовню как-то не приходилось…

-Позвольте мне, - неожиданно попросил брат Лукас.

-Как так? – неподдельно удивился Лютенберг. - Вы разумеете речь этого отродья?

-Представьте себе, да, - не без гордости ответил фон Хаммерштедт. – Вы не забывайте, что я ведь не всегда носил воинские доспехи. Доводилось мне быть и школяром, студентом. Кстати, страсть к наукам до сих пор меня окончательно не покинула.

Лукас не смог удержаться от маленькой поблажки своему тщеславию. Но увидев нетерпение в глазах комтура, перешел к главному.

-Еще когда я только примкнул к Ордену, то понимал, что русские – наш самый главный враг. Чтобы победить врага, его нужно знать, предварительно досконально изучив. А как ты узнаешь другой народ, если не изъясняешься на его наречии? Благо, в наших краях достаточно люда, умеющего болтать по-русски. Словом, недостатка в преподавателях этого языка у меня не было. В ходе прошлогоднего похода, например, это знание неоднократно мне очень помогало – да хотя бы, как сейчас, при допросах пленных…

-Понятно, - комтур нетерпеливо повел плечом. - А ну-ка расспросите этих дикарей, кто они такие, чем здесь занимаются и как, кстати, называется вон то озеро?

Брат Лукас при помощи одного из оруженосцев спешился, подошел к пленным и приступил к допросу. Те отвечали. Хотя и без большой охоты, но и беспрекословно – видно догадались, что в их положении не стоит гневить пленителей. Лютенберг терпеливо ждал. Потолковав с русскими минут десять, фон Хаммерштедт вернулся в седло.

-Кажется, нам от этих двоих не будет никакой пользы, - равнодушно изрек он. – Они утверждают, что всего лишь простые рыбаки из одной из окрестных деревушек. Судя по их внешнему виду, так и есть. О войне эти оборванцы ничего не знают, равно как и о том, где находится московитское войско. Озеро, по их словам, называется Смолино.

-Смо-ли-но? – проговорил Лютенберг, перекатывая на зубах звучание чужого языка. – Честно говоря, мне даже не интересно спрашивать, что означает название этой лужи в переводе на наш язык. Что ж, раз от пойманной скотины нам не будет никакого проку… Ульрих! Оттащите этих людишек куда-нибудь в кусты и перережьте им глотки.

Оруженосцы поволокли по-прежнему упиравшихся пленников прочь. Почувствовав удивленный взгляд брата Лукаса, комтур снизошел до пояснений:

-Понимаю, вы считаете это расточительством... Хозяйство Ордена достаточно велико, чтобы требовать все больше и больше рабочей силы. Но вы же видите, отступаем мы спешно и пленников с собой не тащим. Люди нам нужны для битвы, а не для охраны разбегающегося стада. Так что…

Фон Хаммерштедт пожал плечами.

-Вы хотели дать мне важное поручение.                                                                                                                                                    

-Ваша задача и очень проста и трудна одновременно, - брат Пауль задумчиво пожевал узкими губами, тщательно подбирая слова. - Как вы знаете, за нашей армией следует большой обоз…                                               

-Разумеется, заметил…                                                                                                                                                     

-Ваше задание будет связано с ним. Нужно будет отправиться туда и передать распоряжение ландмейстера: обоз прекращает движение вслед за войском. Они должны остановиться и ждать дальнейших указаний.                                                                                                             

Рыцарь оказался немало удивлен таким приказом, но на сей раз решил пока воздержаться от расспросов. Ему вдруг вспомнилось, что воину в боевой обстановке не подобает обсуждать приказы вышестоящих. К тому же, хотя он и знал Лютенберга значительно лучше, нежели Пернауэра, доверия к нему чувствовал куда меньше – именно потому, что был знаком с его качествами сухаря и педанта. Однако, против ожидания, комтур сам решил растолковать суть задачи:                                                                                                                                                                   

-Предполагаю, что вы лучше справитесь с поручением, если будете представлять его смысл. Так вот, сражение разразится в ближайшие часы. Разведчики доносят, что московиты уже почти у нас на хвосте. А поскольку их люди и кони далеко не так утомлены, как наши, уйти мы уже не сможем – даже если бы и на то было желание брата ландмейстера. Но долг Ордена состоит в том, чтобы преградить врагу дорогу в наш милый уютный Ливланд.                                                                                         

Тут Лютенберг слелал многозначительную паузу для пущей внушительности. Фон Хаммерштедт созерцал комтура с прежним непроницаемым выражением лица.                                                          

–Брат ландмейстер составил план боя, в котором именно обозу отводится выдающаяся роль, - продолжал тот. - Нам нужно отвлечь московитов от удара по главным силам Ордена, одурачить их. Для этого следует воспользоваться присущей им, как и любым варварам, неконтролируемой жадностью.

Глава конницы снова выдержал паузу. Он явно ждал, чтобы брат Лукас задал ему вопрос и тот не стал разочаровывать комтура.                                                                                                                                 

–И как же мы сможем отвлечь русских?                                                                                                                                

-Очень просто. Мы оставим им обоз на растерзание – а там, поверьте, найдется, чем поживиться. Придется преподнести этот подарок Марсу, тут уж ничего не сделаешь… Обуянные возможностью легкого грабежа, варвары наверняка не сумеют сохранить дисциплину. Они навалятся на обоз, вместо того, чтобы бить по нам. Воспользовавшись тем, что все их внимание окажется поглощено добычей, мы ударим сами.                                                                               

Фон Хаммерштедт слегка склонил голову, словно отдавая должное уму ландмейстера. Он мог ненавидеть Плеттенберга как человека, но не мог не признать его талант военачальника.                                 

–Теперь вы понимаете всю важность вашей задачи. И ее опасность, должен я признать, - Лютенберг невесело успехнулся. - При обозе состоит наемная дрянь, которая меньше всего желает быть принесенной в жертву, в том числе и ради победы. Впрочем, даже те из орденских кнехтов, что оставлены там присматривать за порядком, вряд ли согласятся на подобный исход для себя. Они наверняка что-то заподозрят. Вы должны, отдавая приказ, рассеять эти их подозрения. Понимаете?                                                                                                                                                       

-Конечно… понимаю, брат Пауль.

-Скажите, что остановка обоза необходима для того, чтобы он не сковывал движения нашей армии. Враг навалится совсем с другой стороны - и им ничего не грозит, когда мы схватимся со схизматиками. Но вот если у обозников появится мысль, что их замыслили отдать на съедение московитам…  Тогда они, скорее всего, сначала прикончат вас на месте, а затем разбегутся кто куда. Если это случится, весь план брата Вольтера пойдет прахом.                                                                             

–Сделаю все от меня зависящее, - твердо ответил брат Лукас. - Но как поступить мне потом, когда обоз остановится?           

Лютенберг замялся с ответом, отвел глаза.                                                                                                                 

–Брат Лукас, вам следует оставаться при обозе, проконтролировать выполнение приказа. Если сразу уедете, это может внушить обозникам неправильные мысли. Вы должны находиться там до последнего, столько сколько сможете – пока не убедитесь, что замыслу ландмейстера ничего не грозит. Это очень важное дело, поверьте. Вы можете гордиться, что вам оказана такая большая честь!                                

По спине фон Хаммерштедта пробежал холодок. Задание было столь откровенно самоубийственным, что Лютенберг даже попытался высказать нечто вроде оправданий.                                   

–Собственно, это брат ландмейстер выбрал вас для данной миссии, а я только передаю его указания. И еще… Никто не желает отправлять вас на неминуемую гибель. Как только заметите, что московиты приближаются и вот-вот втянутся в атаку на обоз, вы можете отступить к армии. Я вам лично разрешаю!                                                                                                                          

Что оставалось рыцарю? Он снова повторил, что исполнит поручение начальства в лучшем виде. Поехал прочь. Под сводами черепа всполошенными летучими мышами метались мысли: «Плеттенберг, оказывается, так меня ненавидит, что послал на убой без малейшего сожаления… Похоже, не вернуться мне из этого похода… Не хочу!... Богородица и все святые, помогайте!» Противно засосало под ложечкой. Рыцаря охватила слабость, как будто жизнь уже прямо сейчас выходила из него. Он раньше неоднократно говорил себе, что всегда готов распрощаться с бренным миром во славу Ордена. Но теперь, когда такая перспектива внезапно замаячила перед ним во весь рост, оказалось, что Лукас к ней совершенно не готов.                                                                                                                                                                   

–Возьмите с собой того брата-сарианта, с которым приехали! – прокричал ему в спину Лютенберг. - Он вам там, наверное, пригодится!