После событий октября 1993 года прошло более полугода – срок, вполне достаточный для анализа. И сегодня с уверенностью можно говорить, что октябрьский переворот явился важнейшим этапом на пути установления в России открытой буржуазной диктатуры бонапартистского типа.

Собственно, установившийся после октября 1993 в России режим уже можно рассматривать как режим «мягкого бонапартизма». Во всяком случае, если режим, установленный в России после августа 1991, считать режимом Первой республики, то сегодняшний режим это уже режим Второй республики.

И если Первая республика обладала всеми характерными качествами Директории, то в режиме Второй республики сквозь директориальные одежды уже проглядывают откровенные черты Брюмера, бонапартистского режима.

Поначалу политическое действие вообще развивалось по классическому бонапартистскому сценарию. Захватив власть, разогнав парламент, отправив в тюрьмы лидеров оппозиции и запретив большинство оппозиционных партий и газет, Ельцин провел «выборы» и «референдум» по новой конституции. То есть повторил действия Наполеона I, Наполеона III и Гитлера. Новая конституция, разработанная в недрах президентского аппарата, наделила Ельцина такими правами, каких не имеет ни президент США, ни президент Франции (классические образцы максимально широких президентских полномочий), и которые приближают Ельцина к уровню всевластия российских монархов.

Новый избирательный закон был разработан с таким расчетом, чтобы обеспечить «законность» будущему режиму. Главной угрозой в декабре 1993 был бойкот населением выборов. Массовый бойкот действительно имел место. Однако планка, необходимая для того, чтобы выборы считались состоявшимися, была опущена с 50 до 25 %. Показательно, что даже и этих 25 % в ряде мест (причем преимущественно – в промышленно развитых районах, в крупных городах) набрать не удалось.

Оправдалось высказанное мною в «Провокации» предположение, что октябрьские события помогут проельцинским праворадикальным кругам активизировать свой электорат, заставить своих сторонников прийти на выборы и проголосовать за блок «Выбор России» во главе с Гайдаром. До сентября 1993 основная проельцинская и прогайдаровская организация в России – «Демократическая Россия» – агонизировала. Она раздиралась противоречиями, фракционной борьбой и просто грызней между лидерами. В провинции численность активистов «ДемРоссии» упала на 70–90 % и только в Москве, Санкт-Петербурге и отчасти в Екатеринбурге «ДемРоссия» продолжала выступать как заметная политическая сила. Куда более аморфные, чем активисты, «сторонники», «сочувствующие» или «пассивные члены» «ДемРоссии» впали к сентябрю в поголовную апатию. Массовый характер приняло бегство из рядов «ДемРоссии» политических активных граждан в ряды умеренно оппозиционных организаций.

Кровопролитие в октябре и призрак «красно-коричневого террора», раздутый контролируемыми президентом средствами массовой информации, встряхнули сторонников Ельцина и Гайдара, заставили их временно забыть разногласия и сплотиться вокруг блока «Выбор России». Энтузиазма такого высокого накала, как в 1989–1991, добиться не удалось, но на короткий срок политическая активность проельцинского электората действительно возросла на несколько порядков.

Избранная в декабре 1993 Госдума является бутафорским органом. Новая, «ельцинская» конституция урезала права Госдумы по сравнению с правами Верховного Совета до такой степени, что невольно вспоминается римский Сенат при императорах или рейхстаг при Гитлере.

Бутафорский характер нового парламента совершенно откровенно проявился в апреле 1994, когда Совет Федерации отклонил представленную Ельциным на пост Генерального прокурора кандидатуру Ильюшенко. Несмотря на это, Ильюшенко

по-прежнему исполняет обязанности Генерального прокурора России. Тогда же, в апреле, Госдума потребовала от Ельцина отстранить от должности министра внутренних дел Ерина. Президент просто проигнорировал это требование Госдумы.

Реальная политическая практика показывает, что Россия управляется посредством президентских указов, имеющих силу законов. Надо сказать, что после октябрьского переворота Ельцин подписывал в среднем по 12 указов в день(!). Совершенно очевидно, что аппарат президента не был в состоянии разработать такое количество документов – в том числе по сложнейшим экономическим и финансовым вопросам, требующим длительной и серьезной проработки, – в столь короткое время. Это можно рассматривать как косвенное подтверждение того, что октябрьский государственный переворот был президентской стороной заранее спланирован и подготовлен. Расчеты показывают, что Госдуме, для того, чтобы изучить все изданные Ельциным указы и либо утвердить их, либо изменить, либо отменить, предложив свои варианты, потребуется (при нормальной парламентской процедуре) свыше 4,5 лет(!). Это при том, что срок полномочий нынешнего состава Думы – 2 года. Тем более, что Ельцин выпускает все новые и новые указы.

До лета 1994 Россия жила без бюджета. Текущая бюджетная практика регламентировалась опять-таки президентскими указами, вместо бюджета действовали некие «ежеквартальные финансовые планы». 8 июня Госдума наконец приняла бюджет, но после форменного «выкручивания рук». Газета «Сегодня» сочла согласие депутатов с предложенным правительством бюджетом результатом испуга[1]. Вероятнее всего, это правда: уже приняв бюджет, основные депутатские фракции долго публично и аргументированно ругали его как «никуда не годный». Что, кроме страха, могло заставить Госдуму принять «никуда не годный» бюджет? То же, что навязанный стране государственный бюджет никуда не годится, – чистая правда. Специалисты по финансам, изучив предложенный и принятый бюджет, с горечью констатировали: «Проиграли все, без каких-либо исключений»[2].

Парализована деятельность Конституционного Суда. Но даже тогда, когда Конституционный Суд начнет работу, он практически обречен быть марионеткой Ельцина – оказавшийся «слишком самостоятельным» Валерий Зорькин уже смещен с поста Председателя Конституционного суда, а само число судей будет увеличено за счет ставленников Ельцина с таким расчетом, чтобы проельцинские силы всегда имели в Суде численный перевес.

В свете этого кажется смешной истерика, разразившаяся как в российский, так и в зарубежных средствах массовой информации по поводу «победы Жириновского».

Никакой особой «победы» Жириновский не одержал. Власти сами – и сознательно – обеспечили Жириновскому определенный успех на выборах, изъяв из избирательного процесса большую часть оппозиции (в два этапа: сначала запретив большое число партий и организаций, а затем не допустив до выборов почти все остальные оппозиционные силы – причем все средства в этой борьбы были хороши: на избирательный штаб РОС, например, был совершен налет ОМОНа за день до окончания срока регистрации избирательных блоков – и из штаба было похищено большое количество собранных подписей, что дало возможность отстранить РОС от избирательной кампании, как «не собравшего необходимого числа подписей для участия в выборах»). В результате те избиратели, которые хотели сказать решительное «нет» курсу Ельцина, вынуждены были голосовать либо за Либерально-демократическую партию Жириновского, либо за Коммунистическую партию Российской Федерации Зюганова.

Следует хотя бы вкратце остановиться на характеристике Жириновского и его партии. Проельцинские средства массовой информации и большинство западных средств массовой информации рассматривают Жириновского как фашиста и его партию – как фашистскую партию. Это не соответствует истине.

Программные документы ЛДПР фашистскими не являются. То, что эта партия носит ярко выраженный вождистский характер, тоже не свидетельствует о ее «фашизме». В России сейчас большинство политических партий имеет вождистский характер, партия Жириновского – не исключение.

Партия Жириновского была создана в свое время в недрах КГБ как пугало – для того, чтобы на политической сцене Советского Союза появилась «плохая», «экстремистская» партия, выгодно оттеняющая «хорошую» КПСС. Ту же самую роль Жириновский исполняет и сейчас. Его задача – иллюстрировать своим примером пропагандистский тезис о «фашистской опасности» в России, о грядущей «правой диктатуре». Тем самым Жириновский и ЛДПР маскируют настоящих фашистов (типа РНЕ Баркашова) и реальный источник угрозы установления правой диктатуры (президентский лагерь).

Партия Жириновского не имеет настоящих партийных структур в большинстве районов страны. Во многих местах они стали создаваться только после «победы» Жириновского на выборах в Госдуму. При этом политическая ориентация местных отделений ЛДПР никак не соотносится с программными документами партии и взглядами руководства партии и представляет самый фантастический разброс – от русских националистов в С.-Петербурге до типичных тори а-ля Маргарет Тэтчер в Вологде и самых настоящих коммунистов-реформистов в духе Имре Пожгаи или Дюлы Хорна в Иркутске.

Кроме того, и сам Жириновский в обыденной деятельности не руководствуется программой своей партии и уже неоднократно менял взгляды по той или иной проблеме на 180 градусов[3].

Жириновский – популист[4]. Его взгляды, в целом крайне эклектичные и запутанные, меняются в соответствии с умонастроениями «среднего человека», обывателя. В настоящее время взгляды Жириновского можно охарактеризовать как причудливую смесь советского империализма с элементами православного мессианства, русского национализма и немарксистского социализма. В этом смысле Жириновского можно рассматривать как протофашиста, потенциального (в будущем и при определенных условиях) фашиста, но никак не фашиста уже полностью сформировавшегося. В партии Жириновского действительно состояла группа типичных русских фашистов, объединявшихся вокруг бывшего известного рок-музыканта Сергея Жарикова и издаваемого им журнала «К топору!», но все эти лица выбыли из партии с формулировкой «за крайне правый национализм».

Таким образом, Ельцин выиграл выборы в Госдуму независимо от числа голосов, поданных «за» или «против» его политики. Парламент в любом случае оказался «карманным» – он или поддерживает внесенные президентом и правительством указы, превращая их в законы, или президент и правительство игнорируют мнение парламента и продолжают делать, что хотят.

При всем при том политическая система Второй республики опирается на более чем шаткий юридический фундамент. «Ельцинская» конституция была якобы принята избирателями в декабре на референдуме. Но дело в том, что политическое действо, которое упорно буржуазной прессой в России и на Западе называлось «референдумом», референдумом в действительности не являлось. В официальных документах оно именовалось не как референдум, а как «опрос населения», что, естественно, лишало его результаты какой-либо юридической силы. Объяснялось это просто: в стране действовал никем не отмененный закон о референдуме, в котором говорилось, что при проведении референдума по конституционным вопросам для принятия предложения требовалось большинство от ОБЩЕГО ЧИСЛА ИЗБИРАТЕЛЕЙ. Президентская же команда в положение об «опросе» заложила правило, что большинством, достаточным для принятия конституции, является большинство в 50 %+1 голос от ПРИНЯВШИХ УЧАСТИЕ В ОПРОСЕ (при условии, что в самом «опросе» участвовало свыше 50 % зарегистрированных избирателей).

Официально было объявлено, что более половины избирателей, участвовавших в «референдуме» (то есть на самом деле в опросе населения, не имеющем юридической силы), проголосовало за новую конституцию, после чего эта конституция автоматически вступила в действие.

Но с самого начала возникли вопросы. В частности потому, что официальные цифры результатов выборов так и не были опубликованы, хотя по закону Центризбирком обязан был это сделать. Это побудило ряд журналистов провести самостоятельные расследования, приведшие их к выводу, что в декабре 1993яимела место фальсификация. Одним из первых за расчеты взялся знаменитый любитель скандалов журналист Александр Минкин – сотрудник газеты «Московский комсомолец». Минкин был известен как твердый приверженец Гайдара и яростный гонитель Руцкого и Хасбулатова. Тем интереснее приведенные им цифры. Во-первых, Минкин обнаружил, что в референдуме в апреле 1993 участвовало 107 310 374 избирателя, в то время как в декабре число зарегистрированных избирателей, по официальным данным, сократилось до 105 984 000 человек, то есть исчезли бесследно 2 млн 25 тыс. человек[5]. Такие потери возможны только в том случае, если бы Россия вела войну, сравнимую по размаху со II Мировой войной! (Людские потери СССР во II Мировой войне за полгода составляли приблизительно 3,5 миллиона человек, а если вычленить из этих потерь людские потери только Российской Федерации, то как раз и получится цифра в 22,5 млн человек.) Кроме того, в Россию с апреля по декабрь въехало от 180 до 230 тыс. беженцев и вынужденных переселенцев из других республик распавшегося СССР. Большинство этих людей получило российское гражданство и могло участвовать в «референдуме». За этот же период еще минимум 100 тыс. человек, проживающих в других республиках, получили российское гражданство.

Но изыскания А. Минкина привели к еще более разительным результатам. По данным Центризбиркома, опубликованным 13 декабря 1993, в голосовании участвовало 53 % зарегистрированных избирателей, или 55 987 000 человек. Бдительный Минкин тут же высчитал, что, следовательно, голосовавших было 48 895 000, то есть меньше, чем сообщил Центризбирком, на 7 млн человек[6]. Это означало, что голосование по «референдуму» не состоялось, так как в нем приняло участие менее половины зарегистрированных избирателей (половина от 105 284 000, как нетрудно подсчитать, это 52 642 000 человек). Если же предположить, что число избирателей было сфальсифицировано и по меньшей мере 2 млн 25 тыс. человек не были засчитаны, то тем более «референдум» по конституции не состоялся (половина от 107 310 374 человек – это 53 655 187 человек). А это значит, что в декабре «ельцинская» конституция не была принята и, следовательно, действует старая «советская» конституция, в соответствии с которой, кстати, Ельцин – мятежник, узурпатор и государственный преступник. Заодно отметим, что фальсификация общего числа зарегистрированных избирателей в сторону уменьшения имеет смысл только в одном случае: если бойкот «референдума» приобрел такой размах, что сорвал само проведение «референдума».

Однако Минкин не остановился в своих подсчетах и обнаружил, что официальная «Российская газета» 18 декабря 1993 сообщила, что в голосовании участвовало 58 000 000 человек, из них «за» новую конституцию высказалось 32 900 000, то есть 58,4 %. Минкин тут же провел проверку и обнаружил, что 58,4 % от 58 000 000 равняется 33 872 000. Расхождение на миллион! Дальше еще интереснее: 21 декабря 1993 «Комсомольская правда» сообщила, что «за» новую конституцию проголосовало 32 937 630 человек, то есть 58,4 % от числа голосовавших. Минкин вновь проверяет. Получается, что голосовавших было 56 400 510 человек. Опять цифры не сходятся. В тот же день, 21 декабря, «Российская газета» заявляет, что в голосовании участвовало 58 187 755 человек. Минкин справедливо приходит к выводу, что такой фантастический разнобой официальных данных свидетельствует о фальсификации, и предупреждает: «Срок хранения избирательных бюллетеней скоро истекает. Потом их сожгут»[7].

Но основной вывод из проведенного Минкиным расследования достаточно очевиден: как ни считай, а получается, что «за» новую конституцию высказалось менее 31 % граждан, имеющих право голоса. Разумеется, совершенно абсурдна ситуация, когда голоса 31 % избирателей выдаются за мнение «большинства населения».

Уже в мае 1994 в российской прессе много шума наделал доклад экспертно-аналитического центра при администрации президента Ельцина под руководством А. Собянина, из которого следовало, что результаты выборов и «референдума» в декабре 1993 были сфальсифицированы – в сторону завышения числа избирателей, принявших участие в выборах и в «референдуме». По результатам исследования группы Собянина выходило, что в действительности за принятие новой конституции высказалось лишь 46,1 % принявших участие в «референдуме». Показательно, что сначала группа Собянина направила свой доклад «по начальству», то есть Ельцину. В ответ группу разогнали, Собянина уволили. Тогда Собянин предал доклад гласности. Поскольку этот доклад подрывал само понятие законности всех действующих сегодня в России высших властей (включая и Госдуму), власти его проигнорировали. Интересно при этом, что, по сообщениям российской прессы, в западных газетах было опубликовано не зависимое от Собянина исследование, авторы которого также приходят к выводу, что за новую конституцию высказалось лишь 46 % участвовавших в референдуме[8]. Иначе говоря, весь режим. Второй республики абсолютно незаконен.

В таких условиях Госдума превращается в СООБЩНИКА президента и исполнительной власти[9].

Оправдалось и высказанное мной предположение о большей криминализации нового парламента по сравнению с прежним. Уже первое чрезвычайное происшествие с парламентарием убийство 26 апреля 1994 депутата Госдумы Андрея Айздердзиса высветило всю глубину проникновения организованной преступности в парламент. Убитый депутат А. Айдзердзис, как оказалось, до избрания в Думу был председателем Совета директоров «МДК банка» и одновременно – одним из лидеров преступного мира в Химках, городе-спутнике Москвы. Убийство его, совершенное профессиональным киллером, носило характер не политический, а уголовный – оно явилось результатом борьбы за сферы влияния двух группировок мафии в Химках.

Интересно, что А. Айдзердзис был, наверное, первым депутатом, о котором сразу после выборов была опубликована скандальная статья. В статье рассказывалось, что в день выборов (12 декабря), когда всякая предвыборная агитация по закону запрещена, Айдзердзис в сопровождении своих телохранителей ворвался в помещение кабельного TV города Химки и потребовал пустить в эфир видеоролик, рекламирующий «гордость российского капитализма» Андрея Айдзердзиса. Когда директор кабельного TV С. Черных отказался, телохранители Айдзердзиса зверски изувечили его. Против Айдзердзиса возбудили уголовное дело, но тот прикрылся депутатской неприкосновенностью. В статье рассказывалось о произволе, который чинят мафиози Айдзердзиса в Химках. Возглавлявшийся Айдзердзисом «МДК банк» захватил незаконно участок земли в Химках, где располагалась детская площадка, и соорудил там себе автостоянку. Разгневанные жители окрестных домов обратились с протестом в мэрию. Решением СЭС автостоянка была закрыта, материал на «МДК банк» передан в суд. Но гангстеры Айдзердзиса здание СЭС подожгли, материалы из суда выкрали, а недовольных жителей соседних домов запугали[10].

Оправдалось также мое предположение о том, что октябрьский переворот повлечет за собой передел сфер влияния мафиозных кланов.

Сразу же после октябрьских событий в России – в первую очередь в Московском регионе – разразилась «война гангстеров». Ее жертвами стали десятки преступных «авторитетов» и «воров в законе». «Ситуация беспрецедентная, ничего подобного никто из опытных сыщиков не помнит», – писала газета «Сегодня»[11]. И далее газета приводит список крупных лидеров мафии, погибших один за другим за последние полгода: «воры в законе» Глобус, Пипия, Пушкин, Арсен, Квежо, Султан. Бесследно исчезли Гиви Резаный и Роин. «Изрешетили автоматной очередью Бобока, застрелили у квартиры Соколенка, убили в коломенском кафе выстрелом в голову Микоту, погиб в Люберцах на пороге собственного дома Заяц, в Яузе с гирями на ногах нашли тело Круглова по кличке Борода...»[12]

То, что происходящая «война гангстеров» связана с октябрьским переворотом и уничтожаются именно те преступные кланы, которые были связаны с Руцким и Хасбулатовым, стало ясно после сенсационного убийства 5 апреля 1994 виднейшего мафиозо Отари Квантришвили. Это убийство, а также затем пышные похороны О. Квантришвили привлекли внимание всех средств массовой информации в России.

Отари Квантришвили был не просто гангстером. Он был, как говорят в таких случаях в Италии, «уважаемым человеком», носил звание «Заслуженный тренер России», был Президентом Фонда социальной защиты спортсменов им. Льва Яшина, лидером созданной осенью 1993 политической партии «Спортсмены России».

Одновременно Квантришвили был уголовником с богатым послужным списком. Еще в 1966 он был осужден за изнасилование, но вскоре очутился на свободе «по состоянию здоровья»[13]. В 70-е был сутенером, затем возглавил «бауманскую» преступную группировку[14], которая после начала «перестройки» заметно усилила свои позиции и влияние в Москве. «Бауманская» группировка занималась всем: рэкетом, мошенничеством, грабежами, наркобизнесом, заказными убийствами и т.д.[15] Совместно с известным боссом российской мафии Вячеславом Иваньковым по кличке «Японец» Квантришвили занимался нападениями на богатых лидеров ассирийской общины в Москве[16]. Со временем «бауманская» группировка мафии стала одной из самых влиятельных в Москве, а Отари Квантришвили, по данным ГУОП МВД России, стал ее безраздельным лидером[17]. С началом рекапитализации России Квантришвили организовал индустрию по «отмыванию денег». Он создал в Москве сеть казино – начиная с первого в городе валютного казино «Габриэла» (интересно, что большинство контролируемых гангстером Квантришвили казино открывалось на месте домов культуры – так, например, «Габриэла» разместилась в здании, где раньше действовал Дом культуры им. Чкалова). Доходы от игорного бизнеса Квантришвили вкладывал в отели, винные заводы, деревообрабатывающие предприятия, нефтепромыслы[18]. Одновременно, отобрав у детей дома культуры, Квантришвили создавал себе имидж «друга обездоленных» – часть «отмытых» в казино денег передавал на содержание трех детских домов и нескольких детских спортивных школ[19].

Затем Квантришвили поставил под свой контроль весь шоу-бизнес Москвы, а также спортивные профессиональные ассоциации бокса и кикбоксинга («Боевые перчатки» и «Китэк»). «В залах, арендуемых профессиональными ассоциациями, бои велись по контрактам, в которых оговаривались суммы выигрыша и проигрыша. Параллельно существовал подпольный тотализатор, с которого О. Квантришвили «снимал» львиную долю дохода»[20]. Затем Квантришвили расширил сферу своего влияния – например, он ввел известного босса люберецких уголовников «Леню Макинтоша» в правление банка «Столичный»[21]. Совместно с Иосифом Кобзоном (близким другом Александра Руцкого) Квантришвили возглавил коммерческую ассоциацию «ХХI век», которая занималась продажей за рубеж российского сырья – нефти, леса, цветных металлов, ввозя взамен в Россию газовое и охотничье оружие. Квантришвили начал активно скупать московскую милицию. В частности, на работу в «XXI век» он взял бывшего 1-го заместителя начальника ГУВД Москвы генерал-майора А. Бугаева[22]. Вместе с И. Кобзоном Квантришвили создал «благотворительный фонд» «Щит и лира», который оказывал денежную поддержку сотрудникам столичной милиции и членам их семей[23]. В 1992–1993 влияние Квантришвили в уголовном мире Москвы усилилось до такой степени, что газета «Московский комсомолец» сравнила Квантришвили с доном Корлеоне из «Крестного отца»[24].

О. Квантришвили включился в политическую деятельность. Помимо того, что он создал и возглавил партию «Спортсмены России», он завязал близкие отношения с А. Руцким (видимо, через И. Кобзона), бывшим 1-м зам. министра внутренних дел России Дунаевым, с президентом Чечни Джохаром Дудаевым (Дудаеву, политическому противнику Ельцина, Квантришвили отправил своих боевиков для организации личной охраны)[25]. Перед Квантришвили заискивали министры и мэр Москвы Ю. Лужков, его боялся вице-премьер Е. Гайдар, в здание ГУВД на Петровке Квантришвили входил без пропуска, словно министр, и в любое время заходил в кабинет начальника московской милиции Панкратова. Когда в августе 1993 был убит (подозревают, что по ошибке) брат Отари – Амиран Квантришвили, – президент Ельцин направил Квантришвили телеграмму с выражением соболезнования[26].

Квантришвили обнаглел до такой степени, что стал регулярно выступать по московскому телевидению, и однажды в своем выступлении публично пригрозил начальнику регионального управления по борьбе с организованной преступностью В.Рушайло, посоветовав тому умерить рвение, если он озабочен судьбой своих троих детей[27]. Квантришвили стал подкармливать деньгами оппозиционные президенту Ельцину профсоюзы[28], а также – в блоке с Джохаром Дудаевым – начал помогать сторонникам Звиада Гамсахурдиа в их борьбе с Э. Шеварднадзе, политическим союзником Ельцина. Незадолго до убийства Квантришвили Шеварднадзе даже послал в Москву своего министра внутренних дел обсудить вопрос о нейтрализации возглавлявшейся Квантришвили преступной группировки[29].

После падения покровителя Квантришвили в высших эшелонах власти – Руцкого, позиции Отари пошатнулись. Гайдар, Лужков и Панкратов не простили Квантришвили страха, в котором тот их держал. Они дали «добро» связанным с ними преступным кланам на разгром «мафиозной империи» Квантришвили. Газета «Московский комсомолец» составила список (неполный) уничтоженных боссов мафии из клана Квантришвили. 4 апреля у своей квартиры в Москве были убиты директор крупнейшей в России видеопрокатной фирмы «Варус-видео» Томаз Топадзе и его племянник Георгий Ильнадзе. 5 апреля убит сам Отари Квантришвили. 12 апреля в собственной квартире на престижном Ломоносовском проспекте расстрелян вместе с женой и ребенком «вор в законе» Автандил Чиквадзе по кличке «Квежо». 18 апреля застрелен вице-президент акционерного общества «Белые ветры» Зураб Нацвилишвили. 19 апреля в подъезде своего дома тяжело ранен «вор в законе» Гайк Геворкян по кличке «Гога Ереванский». 20 апреля убит администратор коммерческой фирмы «Профит» Маманешвили. 23 апреля ранен один из виднейших «авторитетов» Авил. Одновременно в Тбилиси расстрелян из автомата «вор в законе» Джамал Микеладзе по кличке «Арсен». В своей машине в Зеленограде найден убитым «вор в законе» Гога Пипия. Бесследно исчез «вор в законе» Гики Берадзе по кличке «Гиви Резаный» – правая рука Отари Квантришвили[30]. «Российская газета» продолжила список убитых боссов «клана Квантришвили»: Сергей Круглов по кличке «Борода», Валерий «Сева», Владимир «Махачкала», «Володя Людоед»[31], Томаз Пипия, Валериан Кучулория по кличке «Песо» – пропал без вести, Рафик Богдасарян умер при загадочных обстоятельствах в Лефортовской тюрьме. Тот самый «Леня Макинтош», которого Квантришвили ввел в правление банка «Столичный», получил тяжелое ранение в грудь и вынужден был бежать за границу[32]. Такой «войны гангстеров» в России не видели еще никогда.

На похоронах О. Квантришвили, о котором все средства массовой информации уже раструбили как о боссе мафии, присутствовали многие известные люди. Демонстративно прибыл Иосиф Кобзон. Были Богдан Титомир, а также «секс-символ» стареющих дамочек Борис Хмельницкий и многие другие. А. Руцкой не рискнул появиться и прислал вместо себя своего советника Андрея Сидельникова[33].

Последствием октябрьского переворота явилось, видимо, и потрясение в криминально-политических кругах Осетии. В Северной Осетии у власти стоит представитель старой советской номенклатуры, ставший за годы рекапитализации миллионером и главой местного криминального клана Ахсарбек Галазов, близкий друг главы администрации президента России Сергея Филатова. Премьер-министром республики Южная Осетия был Олег Тезиев, также миллионер и глава конкурентного Галазову осетинского криминального клана. В отличие от клана Галазова клан Тезиева, судя по всему, ориентировался на Руцкого и Хасбулатова. Путем подкупа, рэкета, незаконной скупки и контрабанды в Южную Осетию вооружения Тезиев смог создать в маленькой Южной Осетии хорошо вооруженную и дисциплинированную армию, которая оказалась в состоянии противостоять куда более мощной и многочисленной грузинской армии.

22 декабря 1993 Тезиев был арестован по обвинению в рэкете и незаконной скупке оружия в российских воинских частях (включая тяжелое вооружение). Тезиев занимался этим практически открыто весь 1992 и почти весь 1993, но тогда его «прикрывали сверху» Руцкой и Хасбулатов. Теперь его покровители пали – и Тезиев тут же был арестован и отправлен в тюрьму. Несколько раньше во Владикавказе был убит в «автомобильной катастрофе» второй руководитель «клана Тезиева» – бывший секретарь Северо-Осетинского обкома КПСС по идеологии Сергей Таболов[34].

Еще одним следствием переворота, прямо затрагивающим организованную преступность, явился форменный погром элитных антитеррористических групп, использовавшихся в последние годы (ввиду отсутствия реального политического терроризма) для операций по освобождению захваченных уголовниками заложников и по обезвреживанию банд гангстеров. Антитеррористическая группа «Вымпел» была разогнана полностью, а в группе «Альфа» была проведена жесткая «чистка» по признаку политической благонадежности[35].

Как стало известно только спустя полгода после октябрьского переворота, первоначально приказ захватить «Белый дом» и полностью уничтожить всех находившихся в нем – независимо от пола, возраста, причин нахождения и уж тем более депутатской неприкосновенности – получила группа «Вымпел». Но бойцы «Вымпела» сочли такой приказ преступным и отказались его выполнять. За это группу расформировали, а бойцов «Вымпела» уволили со службы, предоставив самим искать себе работу. Самой вероятной работой для уволенных будет, разумеется, работа телохранителями нуворишей – зачастую тех самых мафиози, с которыми они только вчера боролись. Впрочем, часть наказанных «вымпеловцев» взяла к себе Служба внешней разведки (СВР)[36]. Это можно рассматривать как демонстративную акцию со стороны главы СВР Евгения Примакова, и ранее дистанцировавшегося от проводимого Ельциным курса.

Группа «Альфа» отделалась лишь «чисткой» потому, что нашла 4 октября 1993 компромиссный вариант: не отказалась просто, как «Вымпел», выполнять преступный приказ о штурме и массовом убийстве, а смогла договориться с защитниками «Белого дома» о капитуляции, то есть формально все же обеспечила военную победу президентской стороне. К тому же разгон «Альфы» будет означать, что в стране вообще не останется квалифицированного антитеррористического подразделения. А после «кровавого октября» у Ельцина действительно есть причины опасаться за свою жизнь. Поэтому «Альфа» может себе позволять довольно явно демонстрировать неуважение к собственным начальникам главе ГУО генералу М. Барсукову и главе Службы безопасности президента А. Коржакову[37]. Бойцы «Альфы» осмеливаются даже рассказывать о том, как они сожгли 4 октября ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЙ БТР, экипаж которого, то ли обезумев, то ли опьянев от вседозволенности, просто катался на стадионе около «Белого дома» и расстреливал всех вокруг и «своих», и «чужих», и случайных зрителей[38].

Как я уже писал, отказ «Альфы» физически уничтожить Руцкого, Хасбулатова и других руководителей «мятежа» поставил власти перед неприятной перспективой суда.

Заранее можно было ожидать, что на этом суде, как и на суде над ГКЧП, начнут всплывать разные неприятные для властей факты (выяснилось же на суде над ГКЧП, что «изоляция Горбачева в Форосе» фикция, у Горбачева оставались минимум две незаблокированные универсальные системы связи, которые позволяли ему связаться с кем угодно в любой момент времени, а «мятежники» сами предлагали Горбачеву вылететь в Москву, но тот отказался; выяснилось также, что Ельцин был поставлен в известность о ГКЧП задолго до августа 1991 и т.д.).

Тем более что еще до всякого суда стали накапливаться и просачиваться в печать все новые и новые факты, дискредитирующие победителей. В частности, многочисленные показания о том, как правительственные снайперы из уже захваченной президентской стороной гостиницы «Мир» совершенно сознательно – прицельно – отстреливали солдат Таманской дивизии[39]. По свидетельствам австралийского журналиста Себастьяна Джоуба, правительственные снайперы методично вели огонь по окружавшей «Белый дом» невооруженной толпе[40]. Причем когда жильцы окрестных домов указывали правительственным солдатам, где прячутся обстреливающие их и безоружных людей снайперы, командиры этих солдат спокойно отвечали: «Мы знаем. Это наши»[41].

Выяснилось также, что пришедшим по призыву Гайдара к Моссовету гражданским лицам тайком выдавали оружие – и они потом участвовали в штурме «Белого дома»: «В списках есть минимум восемь человек, пришедших к Моссовету по призыву Гайдара, получивших там оружие в обмен на паспорт и погибших»[42].

Выяснилось также, что видеоинженер Красильников – единственный сотрудник «Останкино», погибший 3 октября, был убит вовсе не сторонниками Руцкого, а выстрелом в лицо, сделанным бойцом «защищавшего» «Останкино» отряда «Витязь». Этот факт запротоколирован и доказан следствием, но от российской общественности скрывался и так бы и остался неизвестным, если бы его не «рассекретил» живущий в Париже известный писатель-эмигрант Владимир Максимов[43].

На суде с неизбежностью встал бы и вопрос об истинном числе жертв. Официальная версия гласила, что всего, начиная с 21 сентября и кончая 4 октября, погибло 147 человек и более 700 ранено[44]. Но этим цифрам, разумеется, никто не верит. Не говоря уже о том, что 4 октября события не завершились – в первую же ночь комендантского часа (в ночь с 4 на 5 октября) было убито – преимущественно пьяными омоновцами – 29 человек[45]. 5 октября в течение только светлого времени суток в больницы поступило 107 человек с огнестрельными ранениями[46].

Журналисты из лояльных режиму изданий (нелояльные были, как известно, закрыты) попытались «по горячим следам» установить, сколько же на самом деле человек погибло хотя бы только в «Белом доме». Однако они натолкнулись на тотальное сопротивление властей. «Что вы делаете? – сказали журналисткам из «Комсомольской правды», проводившим расследование. – Зачем нагнетаете и так взрывоопасную обстановку? Собакам – собачья смерть!»[47]. Однако журналистам все же удалось установить, что практически целиком исчез тот самый «сводный полк Руцкого» (официальное наименование: «полк обороны Дома Советов»), который был расквартирован в здании на улице Рочдельской, примыкавшем к «Белому дому». Это здание было буквально прошито танковым огнем с двух сторон. Сколько человек погибло внутри – неизвестно. Данные о них нигде не фигурируют. Однако и те бойцы полка, которые пытались вырваться из здания на Рочдельской, оказались в ловушке – площадка перед домом простреливалась с трех сторон. Известный юрист, в прошлом зам. прокурора СССР Виктор Илюхин рассказал корреспондентам «Комсомольской правды», что насчитал на площадке перед зданием на Рочдельской свыше 200 трупов[48].

Корреспонденты «Комсомольской правды» установили, что интенсивность огня и применявшиеся боеприпасы никак не соответствовали опубликованным официальным данным о числе жертв в «Белом доме». Саперов в «Белый дом» не пускали двое-трое суток. Трупы из него в большинство моргов вообще не доставляли. До сих пор родственники безуспешно ищут своих близких, исчезнувших 4 октября. Московские криминалисты, когда их пустили в здание «Белого дома», не увидели там ни единого трупа, но отметили брызги крови на потолках и тщательно замытые следы крови на полах[49]. По расследованию журналистов «Новой ежедневной газеты», «Скорая помощь» трупы из «Белого дома» не вывозила, а в официальном списке погибших нет ни одного человека, чье тело вынесли из «Белого дома»[50]. В ряде случаев, вопреки позднейшим заявлениям представителей власти, останки погибших в «Белом доме» невозможно было найти, даже если бы кто-то и захотел это сделать. Руководитель московской пожарной службы генерал-майор Максимчук рассказал журналистам, что то, что увидели пожарные на горящих этажах «Белого дома», «не поддается описанию» «Белый дом был фактически пылающей печью». «Если там кто-то и был, – добавил Максимчук, – от него ничего не осталось: горящие этажи превратились в крематорий»[51].

На суде неизбежно пришлось бы говорить и о людях, раздавленных гусеницами танков (этих людей, кстати, власти тоже не внесли в список жертв – кровавые лепешки на асфальте правительственная сторона решила не считать трупами, а просто смыла струями воды из брандспойтов). Пришлось бы говорить и о бессудных расстрелах подростков 14–16 лет в окрестных дворах. И о зверских избиениях задержанных (иногда случайных людей), причем некоторых забили до смерти. Особенно не повезло тем из избиваемых, кто не обладал славянской внешностью – их били особенно жестоко. Один из вождей российской социал-демократии, депутат Олег Румянцев, председатель парламентской конституционной комиссии, поддерживавший Ельцина почти до конца и оказавшийся в «Белом доме» в основном потому, что Ельцин отверг разработанный под руководством Румянцева проект новой конституции, также стал жертвой зверских избиений. Ему отбили почки и сломали челюсть. Причем избивавший его офицер-десантник радостно кричал: «Ага, попался, жидовская морда!». Надо сказать, что О. Румянцев даже по понятиям нацистской Германии обладает ярко выраженной арийской (если не сказать нордической) внешностью, но, на свою беду, носит бороду. Очевидно, по представлениям избивавших его «защитников демократии» – десантников, каждый, кто бородат – еврей. Самое удивительное, что Румянцева, хорошо известного своей неприязнью и к националистам, и к коммунистам, никто и пальцем не тронул за все дни, которые он провел внутри «Белого дома» вместе с «красно-коричневыми».

Режим Ельцина избежал опасности суда над Руцким, Хасбулатовым и их сторонниками элегантным жестом – объявив амнистию. Теперь все концы надежно спрятаны в воду. Теперь можно не бояться сенсационных разоблачений на суде.

Проведенная через Госдуму под видом «уступки оппозиции в целях национального согласия» амнистия имела еще одну цель – убрать с поста Генерального прокурора Алексея Казанника. А. Казанник, назначенный Генеральным прокурором вскоре после октябрьского переворота, считался восторженным поклонником Ельцина. Казаннику было дано задание быстро и не утруждая себя юридическими формальностями подготовить против Руцкого уголовное дело – по обвинению последнего в финансовых злоупотреблениях и присвоении государственных средств. Однако занимавшийся «делом Руцкого» следователь Михаил Слинько обнаружил, что дело сфабриковано. В фабрикации участвовали пресловутый Дмитрий Якубовский, начальник президентской Межведомственной комиссии по борьбе с преступностью и коррупцией Андрей Макаров (ныне депутат Госдумы от блока «Выбор России») и начальник Контрольного управления при президенте Алексей Ильюшенко. Слинько закрыл «дело Руцкого» и начал новое дело – о клевете в адрес Руцкого. Первым, кого он собирался вызвать на допрос по этому делу, был Ильюшенко.

На Казанника пытались давить – с тем чтобы тот приструнил своего подчиненного и прекратил начатое Слинько дело. Но Казанник давлению не поддался, справедливо полагая, что за Якубовским, Макаровым и Ильюшенко стоит ближайшее президентское окружение и, видимо, сам Ельцин, а это значило, что вскоре Казанник мог получить на них компромат и, следовательно, держать их всех (включая президента) в своих руках. Чтобы не допустить этого, были предприняты действия по срочному проведению решения об амнистии, после чего Казанник получил сверху две взаимоисключающие директивы одновременно: соблюдать законность (то есть немедленно освободить амнистированных) и ни в коем случае не освобождать амнистированных. Как грамотный юрист, Казанник сознавал, что принятое Думой постановление об амнистии всегда можно объявить юридически некорректным, так как фактически это было постановление о помиловании, а правом помилования обладает не Дума, а президент. Это означало, что какой бы директивы ни послушался Казанник, он подписывал сам себе приговор. Казанник не стал дожидаться отстранения от должности и ушел в отставку сам, громко хлопнув дверью: заявив о невозможности работать в условиях постоянного противоправного давления со стороны президента и о грядущей открытой диктатуре.

Ельцин сразу же принял отставку Казанника и на его место назначил Ильюшенко. Ильюшенко тут же прекратил дело против самого себя – и вновь возобновил следствие по «делу Руцкого». Режим, таким образом, избежал еще одного крупного скандала[52]. Заодно Ильюшенко возобновил дела в отношении Виктора Баранникова и Андрея Дунаева – по обвинению их во взяточничестве и злоупотреблении властью. Ранее эти дела также были закрыты как явно сфабрикованные[53].

Кстати сказать, сами формулировки положения об амнистии были составлены таким образом, чтобы под амнистию подпали ВСЕ участники октябрьских событий (а не только проигравшая сторона). Это надо рассматривать как ОБЕСПЕЧЕНИЕ БЕЗОПАСНОСТИ президентской стороне на случай СМЕНЫ РЕЖИМА – теперь никакое новое правительство, даже проведя независимое расследование, не сможет покарать организаторов кровавой провокации: они уже амнистированы заранее, они уже получили ИНДУЛЬГЕНЦИЮ от президента и Госдумы.

Еще одним следствием октябрьского государственного переворота явилось невероятное усиление армии. Внешнее выражение это нашло в поведении министра обороны Грачева, который стал регулярно выступать с заявлениями, расходящимися в той или иной степени с официальной линией Ельцина – Черномырдина. Правда, когда доходило до дела (как это было, например, в вопросе о взаимоотношениях России с НАТО), слова Грачева оставались всего лишь словами и не влияли на проводимую политику. Но сам по себе тот факт, что министр обороны стал безнаказанно демонстрировать политическую самостоятельность – очень показателен.

Самым же реальным выражением усиления роли военных в России можно считать то, что им удалось отхватить львиную долю государственных бюджетных средств на 1994. Никаких разумных объяснений этому нет – формально идет сокращение армии и свертывание производства вооружений (конверсия). Россия переживает невиданный в мирное время экономический кризис, падение производства превысило даже уровень первых лет II Мировой войны.

И в этих условиях в бюджете на 1994 оборонные расходы закладывают на уровне 37,1 триллиона рублей или 20,3 % от всех расходов. Общество, узнав об этом, испытало шок: 20 % бюджета на оборону Россия (СССР) тратила в предвоенные 1913 и 1940. С кем собирается воевать российская армия в ближайшем будущем? Никакого явного противника нет. Неужели опять, как в октябре 1993, с собственным народом? Хотя сам по себе такой «военизированный» бюджет – уже война со своим собственным народом (расходы на здравоохранение упали до 0,5 % бюджета, на культуру и науку – тоже до 0,5 % и т.д.).

Но военные сочли, что и этого им мало. Министр Грачев надавил на Ельцина. Ельцин, сознавая, что после октябрьского переворота репрессивный аппарат государства – его единственная опора, надавил на Совет Федерации. И вот уже Совет Федерации поддерживает президента и рекомендует Госдуме увеличить расходы на оборону с 37,1 триллиона рублей до 55 триллионов![54] Вполне пропрезидентская газета «Известия» по этому поводу с грустью констатировала: «Когда военные хотят захватить казну, им не нужны ни танки, ни спецназ. Достаточно того, что в Кремль мирно въедет «мерседес» Грачева. После каждого такого въезда следуют самые жесткие указания Минфину: выделить деньги!»[55].

Но зачем военным столько денег? Оказывается, несмотря на все официальные заявления о сокращении российской армии до 1,5 млн человек, Министерство обороны настаивает на создании 2,3-миллионной армии![56]. Оказывается, управленческий аппарат в российской армии разросся до невиданных размеров. Например, отдел печати Главного Политуправления Советской Армии состоял из 7 человек. Теперь, когда СССР распался на 15 независимых государств и, следовательно, 15 армий, вместо указанного отдела печати возникло Управление информации и печати Министерства обороны России (УИП), в котором работают сотни человек, а скоро, судя по всему, будут тысячи.

Во всех родах войск, в военных округах и на флотах создаются пресс-центры и скоро, как прогнозируют в Министерстве обороны, при каждом взводе российской армии появится пресс-секретарь в чине ефрейтора. Причем основная работа этих пресс-секретарей – засекречивать и скрывать от общественности все что только можно. А также вымогать деньги с журналистов. С корреспондента «Ю.С. Ньюс энд Уорлд рипорт» чиновники УИП за банальное интервью с солдатами содрали 700 долларов, за поездку в танковую дивизию с корреспондента газеты «Филадельфия инкуайер» – 500 долларов и т.д. Несчастным журналистам из парижской «Либерасьон» пришлось за репортаж из дивизии ВДВ отдать алчным офицерам из УИП факс и видеомагнитофон![57]

Более того. Государственный бюджет на 1994 запланировал оборонный заказ на военных предприятиях на сумму в 5,5 триллиона рублей. Но внезапно оказалось, что Министерство обороны уже разместило на предприятиях заказы на 28,3 триллиона рублей![58] Стоит ли после этого удивляться, что военные заставили-таки Госдуму увеличить расходы на оборону до 40 триллионов рублей. Даже в том случае, если военные не добьются проведения через Госдуму законов, позволяющих им тем или иным образом отхватить желаемые 55 триллионов рублей, они наверняка получат свое: президент Ельцин, например, уже заявил публично, что доходы от продажи российских военных самолетов Малайзии не пойдут в госбюджет, а объявляются «внебюджетными средствами», которые будут полностью переданы военным.

Заискивание перед генералитетом и элитными войсками (участвовавшими в штурме «Белого дома») достигло такой степени, что правительство за свой счет возит теперь развлекать солдат этой новоявленной «преторианской гвардии» заезжих эстрадных и кинозвезд. Например, стоило приехать в Россию Лайзе Минелли (она дала в Москве всего два концерта), как ее тут же повезли развлекать бойцов Таманской дивизии, штурмовавшей «Белый дом». Это уже напоминает известные картины недавнего прошлого – поездки групп «герлз» и Боба Хоупа для поднятия боевого духа американских солдат в Корее и Южном Вьетнаме.

Еще одним серьезным последствием октябрьского переворота явилась полная капитуляция ФНПР перед президентом и правительством.

В недрах президентского аппарата был разработан законопроект о запрете ФНПР и конфискации ее имущества. В реальности, разумеется, речь шла о запрете центрального аппарата ФНПР и об изъятии комплекса зданий на Ленинском проспекте, где располагается этот аппарат. Узнав об этом, испуганные бюрократы из аппарата ФНПР послали своего представителя на переговоры с администрацией президента, в результате чего было заключено тайное соглашение: президент не разгоняет аппарат ФНПР, а бюрократическая верхушка ФНПР, в свою очередь, гарантирует смещение с поста председателя ФНПР И. Клочкова (который занимал принципиальную антиельцинскую позицию), поддержку курса президента и правительства, неучастие в предстоявших выборах в Госдуму, отказ от борьбы за права своих членов – вплоть до срыва всех стихийных акций протеста (в первую очередь, забастовок), которые могут возникнуть в результате проводимого правительством экономического курса. Это соглашение держалось и держится бюрократическим руководством ФНПР в тайне от рядовых членов профсоюзов.

Бюрократическая верхушка ФНПР свои обязательства выполнила. Клочков был вынужден уйти в отставку и его место занял Михаил Шмаков, который ранее – на посту председателя Московской федерации профсоюзов (МФП) – уже продемонстрировал свои способности соглашателя и оппортуниста, подписав с московским правительством и московскими предпринимателями соглашения, обрекавшие профсоюзы на роль «приводного ремня» буржуазного государства и положение «младшего брата» предпринимателей. При этом Шмаков отличался изрядными способностями к социальной мимикрии и долгое время успешно изображал из себя защитника интересов рядовых членов профсоюзов, то – сторонника лейборизма, то – сторонника социал-демократии и т.п.

Руководство ФНПР при Шмакове стало делать все от него зависящее для того, чтобы сбить волну забастовочного движения в стране. Сделать это было трудно. Стоимость жизни росла, потребительская способность большинства населения падала, в то же время резко усилилось имущественное расслоение, государственная собственность захватывалась мафией и коррумпированным чиновничеством по правительственной программе «приватизации». Правительство, следуя рецептам Е. Гайдара, пыталось сбить инфляцию искусственным уменьшением объема денежной массы, находившейся в обороте. С этой целью многим крупным предприятиям – и даже целым регионам – задерживали выдачу зарплаты на несколько месяцев (иногда даже на полгода). Не получавшие зарплаты за свой труд рабочие были вынуждены продавать имущество, чтобы прокормить себя и свои семьи. Вполне естественно, что это подвигнуло их на массовые забастовки – сначала чисто экономические, а затем и забастовки с политическими требованиями (отставка правительства и перевыборы президента).

Но руководство ФНПР во главе со Шмаковым игнорировало давление с мест и делало вид, что ничего не происходит. Даже всеобщую забастовку водителей на Дальнем Востоке, всеобщую забастовку в Надыме, когда забастовщики фактически взяли власть в городе в свои руки, а также забастовку шахтеров с политическими требованиями руководство ФНПР предпочло «не заметить».

Вследствие такой позиции Шмакова и преданных ему профбюрократов стало нарастать отчуждение рядовых членов профсоюзов, местных профорганизаций и даже целых отраслевых профсоюзов от руководства ФНПР.

После того, как Шмаков от лица ФНПР подписал 28 апреля 1994 так называемую Декларацию о гражданском согласии, которая обязывала всех ее участников поддерживать установившийся в России в результате октябрьского переворота политический режим, кризис в ФНПР обострился до предела. Дело в том, что Шмаков подписал эту Декларацию вопреки решению практически всех представителей местных и отраслевых профсоюзов, специально собиравшихся накануне в Москве для обсуждения этого вопроса.

1314 мая в Омске состоялось совещание профсоюзов Сибири и Дальнего Востока, на которое Шмакова даже не пригласили. Он приехал сам – и подвергся на совещании сокрушительной критике. Иначе как «оппортунистом» и «предателем» его не называли, и дело дошло до того, что один из ораторов с трибуны назвал Шмакова «бараном». Шмаков пережил на этом совещании еще одно унижение: его заставили публично извиниться перед присутствовавшим на совещании депутатом Совета Федерации от Омска, председателем Партии Труда Олегом Смолиным. О. Смолин – слепой, а Шмаков позволил себе беспардонные высказывания по этому поводу.

После омского совещания стало ясно, что авторитет Шмакова и центрального аппарата ФНПР как минимум в Сибири и на Дальнем Востоке упал даже не до нуля, а до отрицательных величин.

Однако поскольку сама структура ФНПР предполагает, что центральный аппарат ФНПР является в масштабах России единственной силой, способной координировать действия членов профсоюзов на местах, Шмаков и преданные ему бюрократы пока что вполне успешно выполняют социальный заказ режима – то есть парализуют и дезорганизуют борьбу трудящихся за свои права.

Таким образом, как профсоюзная организация ФНПР уже мертва. Как бюрократическая организация – последний осколок советской неосталинистской бюрократической машины, оставшийся в неприкосновенности, – ФНПР превратилась в «приводной ремень» правобуржуазного ельцинского режима.

Еще одним серьезным следствием октябрьского переворота стало явное усиление в России интереса к фашизму как к методу разрешения политических противоречий.

Сигнал этому дала сама президентская сторона. Ликвидация вооруженной силой организованной оппозиции и танковый расстрел Верховного Совета нанесли сокрушительный удар парламентаристским иллюзиям как в рядах сторонников, так и противников Ельцина. Флер с буржуазного парламентаризма, который средства массовой информации в течение семи лет восхваляли как универсальную схему бескровного цивилизованного решения всех социальных конфликтов, был сорван так безжалостно, что очень большое число политически активных граждан испытало идеологический, культурный и эмоциональный шок.

В результате сегодня наиболее откровенные в высказываниях представители как пропрезидентской, так и антипрезидентской стороны говорят по сути одним языком – протофашистским или уже откровенно фашистским – и демонстрируют совершенно одинаковый образ мышления – протофашистский или уже откровенно фашистский. Тексты Новодворской можно смело вкладывать в уста Макашова и наоборот – изменяя только имена врагов, подлежащих уничтожению.

К тому же мэр Москвы Лужков, организовавший во время режима чрезвычайного положения в столице настоящую ЭТНИЧЕСКУЮ ЧИСТКУ, переступил последний барьер, который опасались трогать сторонники президента, из года в год обвинявшие своих противников в национализме, шовинизме и расизме (под последним понимался антисемитизм). Мэр Лужков, пользуясь полным отсутствием законности и несоблюдением прав граждан в Москве в период чрезвычайного положения, добавил к массовым нарушениям прав человека (незаконным обыскам и арестам, грабежам, избиениям и пыткам со стороны полиции и ОМОНа) еще и РАСИЗМ. Под предлогом «борьбы с преступностью» мэр организовал в Москве охоту на людей с явно неславянской внешностью. Всех их скопом записывали в некую категорию «лиц кавказской национальности». В результате тысячи человек были незаконно арестованы, избиты, ограблены и депортированы из Москвы. В их число входили и уроженцы Кавказа – граждане России, законно проживавшие в Москве, имевшие московскую прописку, работу и т.д. Разграблению подверглись коммерческие палатки, где торговали «лица кавказской национальности», несколько раз ОМОН устраивал форменные погромы на московских рынках, избивая «лиц кавказской национальности» и отбирая у них деньги, драгоценности и товары. Помимо уроженцев Кавказа в числе пострадавших оказались и уроженцы Средней Азии, Балкан, а также иранцы, евреи и арабы. По поводу ареста, избиения и ограбления дипломатов из Объединенных Арабских Эмиратов посольство ОАЭ даже заявило протест МИД России. Аналогичные протесты сделали и посольства Армении, Грузии и Азербайджана. Описывавший эти события журналист М. Цовма справедливо охарактеризовал их как «РАСИСТСКИЕ ПОГРОМЫ»[59].

Многочисленные жалобы на произвол даже не рассматривались. Пострадавшие, чьим единственным «преступлением» были РАСОВЫЕ ОТЛИЧИЯ, оказались лишены даже права на защиту своих интересов в суде[60].

Показательно, что даже после снятия режима ЧП в Москве остались в действии некоторые ограничения на свободу проживания, пребывания и передвижения для пресловутых «лиц кавказской национальности», а сами уроженцы Кавказа стали как бы «законным объектом» поборов и издевательств со стороны полиции и ОМОНа.

«Московский опыт» оказал негативное воздействие на положение во всей России. Например, власти Екатеринбурга насильно выслали в конце мая в Таджикистан 250 беженцев из кишлака Тугуланский Курган-Тюбинской области Таджикистана, которые бежали в свое время в Россию, спасаясь от террора исламских фундаменталистов[61].

Наконец – last not least – октябрьский переворот нанес жестокий удар по российской экономике. Во-первых, так и остался не подсчитанным ущерб от боевых действий в Москве. Цифры, приводившиеся в средствах массовой информации (68 млрд рублей, 90 млрд рублей, 125 млрд рублей, 140 млрд  рублей и т.д.), заведомо неполные и, кроме того, неясно, по какой методике они рассчитаны (не говоря уже о том, что цифры эти быстро увеличиваются из-за роста стоимости, например, строительных работ). Но, в любом случае, ущерб огромен. Добавим к этому расходы на «внеплановые» выборы – как в новый парламент, так и в местные органы власти (взамен распущенных Советов). Общую сумму реальных расходов опять же никто еще точно не подсчитал. По разным оценкам – весьма приблизительным – выборы и их последствия (переселение различных организаций в связи с неоднократными переездами Госдумы из здания в здание, переименования и т.п.) обошлись государственной казне в суммы от 800 млрд до 1,5 триллиона рублей. Вероятно, это еще не полные данные. Каждый день поддержания в Москве режима «чрезвычайного положения» наносил только прямых убытков на 40 млрд рублей. При этом не учитывались такие категории убытков, как содержание воинских частей и ОМОНа, перевезенных в Москву (а затем – и отправка их в места постоянной дислокации), упущенная выгода от срыва поставок товаров в Москву (или транзитом через Москву) из-за введения визового режима на въезд в столицу и т.п.

Во-вторых – и в самых главных – ликвидация Верховного Совета сняла последние препятствия на пути осуществления плана МВФ по переустройству российской экономики. Этот план предусматривает включение экономики России в мировой капиталистический хозяйственный комплекс – и, как следствие этого, ликвидацию «избыточных» для этого мирового комплекса отраслей хозяйства в России – то есть практически всей промышленности, кроме добывающих и сырьевых отраслей и (отчасти) энергетики, транспорта и части перерабатывающей промышленности. Существование этого плана стало очевидным после публикации в российской прессе меморандума правительства Гайдара Международному Валютному Фонду. Вопреки распространенным в прессе представлениям о том, что кабинет Черномырдина ориентируется на какой-то иной вариант «вхождения в мировой рынок», план МВФ по России продолжает действовать по-прежнему и по-прежнему выполняется российским правительством. Никакой противостоящей ему концепции экономического развития России и взаимодействия российской экономики с экономикой капиталистического мира не выработано. А если такая концепция и выработана, то она не обнародована и – что куда важнее – не выполняется.

Напротив, тексты указов президента Ельцина, опубликованных с конца мая по июль 1994, показывают, что продолжается та же самая линия МВФ на разрушение промышленности и сельского хозяйства страны. Конечная цель такой экономической стратегии: превращение России в источник дешевого сырья, дешевой (и в то же время квалифицированной) рабочей силы и в огромный рынок сбыта третьесортных товаров массового потребления и сельскохозяйственной продукции из развитых стран Запада (нищее и полунищее население России сможет приобретать только третьесортные – и потому дешевые – товары). Пропрезидентские средства массовой информации, издающиеся специально для бизнесменов, констатировали, что экономическая политика правительства осталась прежней (например, «Business MN» озаглавила статью так: «Новый этап либерализации внешнеэкономической деятельности начинается по прежним рецептам»)[62].

Начатый правительством «новый этап экономической реформы» – в связи с окончанием «ваучерной приватизации», введением института принудительного банкротства и т.д. – приведет, по единодушному мнению экономистов, к концентрации собственности в руках 35 % населения (разумеется, государственной бюрократии, сросшейся с мафией) – причем эти 35 % будут владеть собственностью преимущественно КОЛЛЕКТИВНО, подобно «семьям» «Коза ностры», к подчинению российской экономики международному финансовому капиталу и к массовой безработице, люмпенизации населения России. Даже проправительственные средства массовой информации характеризуют экономическую стратегию режима как принесение экономики страны в жертву политике накануне люмпенизации[63].

Режим СОЗНАТЕЛЬНО разрушает экономику страны, используя для этого невиданно высокие налоги (съедающие от 80 до 100 % (!) доходов предприятий), препятствуя отечественным банкам вкладывать деньги в производство, предоставляя исключительные льготы иностранным компаниям, отказываясь защищать на внутреннем потребительском рынке отечественного производителя товаров и не выплачивая длительное время (до полугода) зарплату работниками государственных предприятий, а также отказываясь платить государственным предприятиям, совхозам и колхозам за уже купленную государством продукцию.

В результате уже на начало 1994 треть предприятий стала убыточной, причем в промышленности – 16 %, на транспорте – 41 %, в связи – 30 %, в строительстве – 22 %, в торговли и снабжении 29 %, в жилищно-коммунальном хозяйстве – 45 % и в бытовом обслуживании – 42 %. В плане убыточности государственные и негосударственные предприятия оказались равны – всех их одинаково разоряют сверхвысокие налоги[64]. Таким образом предприятия доводятся до убыточности для того, чтобы их можно было принудительно объявить банкротами и купить по бросовой цене. Конечно, сырьевые гиганты – «Нефтегазпром», «Российский никель», «Апатит» – и при бросовых ценах будут безумно дороги. Но – для российских покупателей. А международным концернам – вполне по карману. Анатолий Чубайс откровенно рассказал на своей пресс-конференции 8 июня 1994 об этих планах. Даже проельцинский «Московский комсомолец» так охарактеризовал тактику правительства: «Надо показать, как было плохо (для этого предприятия согнут в бараний рог – что и происходило несколько лет подряд), затем, приватизировав их, пустить пыль в глаза. На роль хозяев привлечь иностранных инвесторов. Они рады, Чубайсу хорошо... Чубайс не скрывает намерений инвесторов – превратить столпы отечественной экономики в некие «космополитические» сырьевые придатки крупных заграничных концернов»[65].

Вследствие такой политики число безработных в России уже составило 7,8 млн человек (10,4 % экономически активного населения)[66], причем эти цифры неполны. Во-первых, многие безработные не обращаются на биржу труда (в государственные службы занятости), так как всем прекрасно известно, что эти бюрократические организации совершенно не приспособлены для поисков работы. По оценкам различных специалистов, на биржу труда обращается только 1 из каждых 35 лишившихся работы. При этом известно и то, что сами биржи труда (службы занятости) стараются всеми силами не регистрировать обращающихся к ним, не признавать за этими людьми статус безработного, не платить пособие и т.п.[67] Такое поведение работников служб занятости связано с тем, что выделяемые им государственные деньги (на выплату пособий по безработице, на расходы по поиску работы для обратившихся) активно пускаются в незаконный коммерческий оборот. По России прокатилась уже волна скандальных разоблачений, связанных с финансовыми махинациями и хищениями государственных средств в службах занятости. Даже директор Московского департамента труда и занятости И. Заславский был изобличен в такого рода финансовых махинациях, отстранен от должности и против него возбуждено уголовное дело [68]. Кроме того, в число безработных не включены трудящиеся, отправленные в «бессрочные неоплачиваемые отпуска», а число таких людей огромно – «на предприятиях текстильной промышленности, тракторного, сельскохозяйственного, дизельного машиностроения и электротехнической промышленности от 40 до 60 % работающих отправлены в бессрочные неоплачиваемые отпуска» [69]. В мае число простаивающих предприятий достигло 5,5 тысяч, причем в машиностроении простаивало 80 % производственных мощностей. Но даже и на работающих предприятиях резко упал уровень загрузки мощностей – например, в топливной промышленности он составил 71 %, в пищевой – 46 %, в машиностроении – 47 %, в черной металлургии – 41 %[70], а это, разумеется, серьезно сказывается на заработках рабочих. Более того, в попытке «обуздать инфляцию» правительство не выплачивает месяцами (до полугода) заработную плату даже работающим! К апрелю 1994 такая практика распространилась на 50 % работающих по найму[71].

Исследования, проведенные по методике МОТ, показали, что еще в I квартале 1994 реальных безработных в России было свыше 10 млн человек или 14 % экономически активного населения[72].

Официальный минимум заработной платы в России составлял в июне 1994 г. 14 620 рублей в месяц. Число трудящихся, получающих минимальную заработную плату, – 25 млн человек[73]. По расчетам Л.С. Ржаницыной из Института экономики РАН, этой суммы хватает только на ПЯТУЮ ЧАСТЬ «физиологического прожиточного минимума» (то есть такого минимума, ниже которого – голодная смерть)[74]. Говоря иначе, режим Ельцина обрекает 25 миллионов РАБОТАЮЩИХ граждан (а сколько неработающих?) на медленное умирание от хронического недоедания. Более того, «физиологический прожиточный минимум» занижен в России по меньшей мере в 2 раза. Это удалось выяснить журналистке из газеты «Труд», которая провела (по заданию редакции) эксперимент: прожить на минимальную зарплату. В ходе эксперимента обнаружилось, что «физиологический прожиточный минимум» в июне 1994 составил в Москве 130 тыс. рублей в месяц[75]. При этом надо учитывать, что Москва – не самый дорогой город в России. По официальным правительственным данным, в июне 1994 Москва занимала 36-е место по стоимости жизни из 132 наблюдавшихся городов[76]. Совершенно постыдной и преступной выглядит в свете этих фактов позиция лидера ФНПР М. Шмакова, который (с видом героя – борца за права трудящихся) предложил (не потребовал, а именно ПРЕДЛОЖИЛ!) премьер-министру Черномырдину повысить минимальную заработную плату до... 40 тыс. рублей в месяц![77]

Академик РАН, директор Института социально-экономических проблем народонаселения РАН Наталия Римашевская, проведя силами своего института масштабные обследования, выяснила, что лишь 15 млн человек (из 160-миллионного населения России) – то есть меньше 10 % – сохранили или улучшили свое материальное положение (причем существенно улучшили 5 млн). У остальных оно резко ухудшилось. Н. Римашевская так характеризует их положение: «Это больше, чем бедность. Это – нищета». Например, в средней по всем показателям Орловской области «среднеобеспеченная семья» – не бедная! – тратит на питание 80 % средств (в то время, как на Западе даже у бедных на питание уходит лишь треть). Только 5,6 % жителей области расходует на питание половину своих средств. «Основная масса населения по магазинам вообще не ходит. Она ходит только за хлебом. Буханка стоит 400–500 рублей, это почти половина того, что обычный средний пенсионер может позволить себе потратить за день». Резко упала продолжительность жизни, резко возросла заболеваемость – в том числе инфекционными заболеваниями. Быстро нарастает алкоголизм – уже сейчас алкоголизмом поражена каждая вторая семья. В результате лишь 40 % новорожденных здоровы, перинатальная смертность выросла до 20 на каждую тысячу. К призывному возрасту оказываются годными по здоровью к службе в армии лишь 25 % юношей[78].

Естественным следствием такого положения является ВЫМИРАНИЕ НАСЕЛЕНИЯ России. Смертность почти повсеместно превысила рождаемость. В 1992 население России сократилось – несмотря на приток беженцев – на 219 тыс. человек, а в 1993 число умерших уже превысило число родившихся на 700 тысяч[79]. По прогнозам Н. Римашевской, в 1994 убыль населения России может достичь уже 1 млн человек[80]. Население России сокращается – в том числе от голода и связанных с ним заболеваний, а также в связи с тем, что малоимущие оказались не в состоянии платить безумные деньги за свое лечение (цены на медикаменты в России в 1992–1993 возросли в среднем в 10 тысяч раз!). Уже в 1992 правительство Ельцина–Гайдара запланировало, что до конца года из-за роста цен на медикаменты умрет 4,5 млн больных. Позже правительственные чиновники стали вести себя осмотрительнее и подобного рода расчеты уже не могли стать достоянием общественности. Общие сведения действительно оказались засекречены. Но вот информация по отдельным заболеваниям все же попадает иногда в прессу. Например, выяснилось, что 10 млн больных диабетом в России находятся на грани вымирания[81]. Совершенно очевидно, что число жертв экономической политики правительства постоянно растет. Это уже ГЕНОЦИД.

Несколько поколений медиков в Советском Союзе никогда не видели умерших от голода. «Смерть от алиментарной дистрофии» была им известна только по учебникам. Через несколько месяцев после начала «экономических реформ» по рецептам Гайдара и МВФ (то есть так называемой либерализации цен) в газетах стали появляться сообщения – которые подавались как казуистические – о голодных смертях. Судя по всему, в газеты попадало лишь незначительное число сообщений такого рода[82]. А. Невзоров незадолго до закрытия передачи «600 секунд» успел показать репортаж из Ленинградского военного округа, в котором рассказывалось, что 80 % призывников пришли в округ на службу с дефицитом массы тела – из-за хронического недоедания. Армейское командование вынуждено было отправлять их на 2–3 месяца «отъедаться» в госпитали и санатории – а уж затем обучать военному делу. Мои собственные беседы с врачами весной 1994 подтверждают, что смерть от голода стала обыденным явлением в России. Зимой 1993/94 (то есть сразу после октябрьского переворота) только с Курского вокзала и его окрестностей в Москве ежесуточно увозили в морги 6–10 умерших от голода (в основном – беженцев и бездомных).

Все это буквально до деталей совпадает с рассказами очевидцев «экономического оздоровления» Боливии (кстати, тоже проводившегося по рецептам МВФ и под руководством того же Джеффри Сакса): минимальная зарплата в 10 раз ниже прожиточного минимума, а с улиц Ла-Паса по утрам собирают трупы умерших от голода. Правда, в Боливии это кончилось возрождением партизанского движения и приходом к власти левого правительства.

О том, что к таким именно результатам приведут реформы по планам МВФ, предупреждали некоторые советские экономисты в конце 1991 – начале 1992. Но тогда их заклеймили как «врагов рыночной экономики» и высмеяли как «переживших свой век коммунистических динозавров». С таким же точно предупреждением выступила и группа видных экономистов из США, Германии и Австрии, опубликовавших в мае 1992 в Вене исследование «Адженда-2». Исследование специально указывало, что экономические рецепты МВФ полностью противоречат известной практике экономического возрождения послевоенных Европы и Японии, которое базировалось на твердых обменных курсах валют, контроле за ценами и национализации прибыльных предприятий[83]. Но режим Ельцина предпочел не замечать и это предупреждение.

Реально ситуация в России еще хуже. Равный по квалификации и производительности труд оценивается в России в среднем в 50 раз ниже, чем в странах Европейского Союза[84]. Набор продуктов и товаров, входящих в СУТОЧНЫЙ ПАЕК солдата НАТО, превышает по стоимости – в пересчете на российские цены – минимальную МЕСЯЧНУЮ зарплату в России[85]. Реальная средняя заработная плата упала к декабрю 1993 по сравнению с декабрем 1991 в 2 раза[86]. Но это – СРЕДНЯЯ заработная плата. А ведь разрыв в доходах 10 % самых богатых и 10 % самых бедных в России стремительно нарастает. Весной 1994 этот разрыв достиг рекорда – 26 раз (для сравнения: в Южной Америке – 13я раз, в США – 6 раз). И процесс все ускоряется[87].

По данным исследования Н. Римашевской, в России сейчас только 5 млн человек можно считать богатыми, причем из них 1 млн сосредоточен в Москве. 10 % самых богатых россиян получают 50 % доходов, товаров и услуг – то есть столько же, сколько остальные 90 %[88].

На самом же деле этот разрыв еще больше, так как верхние 10 % практически поголовно утаивают свои доходы с целью уклонения от выплаты налогов. В то же время наемные работники в большинстве не могут уклониться от выплаты налогов: налоги на предприятиях России у наемных работников высчитываются из заработной платы автоматически, бухгалтериями предприятий – и наемные работники, таким образом, даже не заполняют налоговые декларации. В то же время уклонение от налогов среди самых богатых приобрело характер спорта и является делом легким ввиду неопытности, малой технической оснащенности и большой коррумпированности российских налоговых служб. Едва ли один из сотни богачей, уклоняющихся от налогов, бывает разоблачен. Но даже в этих условиях налоговые службы в I квартале 1994 выявили сокрытия от налогов на сумму 630 млрд рублей, 2 млн долларов и 700 тыс. немецких марок – это фактически столько же, сколько за весь 1993[89].

Доходы, сокрытые от государства, как правило, вывозятся из России и оседают в западных банках. Государственный бюджет страны вследствие этого обречен на гигантский дефицит. Это отражается в первую очередь на социальных программах и вновь бьет по малообеспеченным слоям населения. В результате уже в июне 1994 в Саратовской области, к примеру, свыше 40 % населения имело доходы ниже прожиточного минимума[90].

Урезанная в своих правах до уровня бутафории, Госдума не способна (в отличие от расстрелянного Верховного Совета) предотвратить превращение страны в сырьевой придаток и колониально зависимое государство с разваливающимися государственными социальными структурами, деградирующими культурой, наукой и образованием, с нарастающими нищетой, преступностью, наркоманией, алкоголизмом, шовинизмом.