На Владимирской горке в это послеполуденное время было тихо и пустынно. Утренние посетители спустились вниз и теперь, наверное, прогуливались по Крещатику и  Майдану, праздно, спасаясь о жары, заходили в церкви и соборы, изучали подземелья Киево-Печерской лавры. А вечерние (в основном молодые, влюблённые) ещё не взошли на неё, не заняли укромные и уединенные скамейки, словно специально для этого и поставленные вдоль аллей и крутого обрыва в тени густых, умеющих хранить все тайны деревьев.

  Алексей выбрал себе скамейку на краю обрыва, где было и прохладно и уютно, и куда почти не долетал шум городских улиц.

  Подождав, пока сердце у него после  затяжного подъема успокоится, Алексей достал мобильник и набрал телефон Лерки.

 Она откликнулась мгновенно, как будто ждала и предчувствовала, что он позвонит именно в это мгновение.

             - Здравствуй,- стараясь не выдать своего волнения и тревоги, тихо, почти полушёпотом сказал он, как, может быть, говорил лишь в самые лучшие мгновения своей жизни, во время первых  робких ещё свиданий с Леркой.

             - Здравствуй,- точно так же ответила и она, и в её голосе Алексей не услышал никакой обиды за вчерашнюю их размолвку, а лишь радость, что он наконец-то позвонил, и что всё вчерашнее осталось лишь вчерашним, прошлым и давно забытым.

             - Ну, как ты там?- тоже нескрываемо радуясь, что возврата ко вчерашнему, прошлому, нет и никогда не будет, совсем уже по-домашнему, с житейским, чуточку даже будничным беспокойством спросил он.- Едешь в Петербург?

             - Еду! – легко и непринуждённо отозвалась Лерка.

             - А как же Митька? - все-таки встревожился Алексей.- К родителям отведешь?

             - Им теперь не до Митьки и вообще не до нас с тобой!- озадачила его Лерка.

             -  Почему?       

             -  Вера завтра приезжает!

             - В отпуск, что ли? - без особого любопытства поинтересовался Алексей, представляя какие сейчас суете и тревога творятся в доме у Маргариты Александровны и Константина Игнатьевича (они всегда у них творились в канун приезда любимой благополучной дочери).

             -  Нет,- развеяла это его равнодушие Лерка. - Навсегда приезжает.

             - Что-нибудь случилось?

             - Случилось, случилось, - скороговоркой и, чувствовалось, с невесёлой улыбкой на устах ответила Ленка.

             - С ней или с мужем?

             - И с ней, и с мужем!- кажется, уже сама не рада, что затеяла этот длинный (и не вовремя) разговор, вздохнула Лерка.- Говорит, завел себе какую-то черномазенькую. Верка и взъярилась.

             - Ну, это всё глупости, - попробовал успокоить Лерку Алексей.- Помирятся. Им в первой, что ли?!

             - Похоже, на этот раз не помирятся,-  уняла его оптимизм Лерка.- Вера уже и на развод подала.

            - Дура твоя Вера! – не смог сдержаться Алексей.

            - Кто знает, может, и дура, - на минуту замолчала Лерка.- А может, и не совсем.

  Алексей тоже немного помолчал, а потом, отстраняясь от этого действительно не совсем уместного (и не ко времени) разговора, вернулся к Митьке:

         - Так с кем же остаётся Митька.

        - С Тоней!-  торопливо, но с каким-то нарочитым спокойствием ответила Лерка.

       - С какой ещё Тоней?!- ничего не понял Алексей.

        - С Тоней Черных, - ещё торопливей известила его Лерка.

        - С Чер-ных?! - сам не зная, почему разделив коротенькую фамилию Тони на два слога, переспросил Алексей.- Откуда она взялась?

        - Вчера, как только ты ушёл, позвонила.- Приехала в Москву на курсы повышения квалификации. Она теперь не просто Тоня, а кандидат медицинских наук, главный врач детской больницы.

   Нажим этот на то, что Тоня кандидат медицинских наук Лерка даже в такие примирительно-трудные для них минуты сделала не зря. Сколько раз она (а уж её родители и тем более) говорили, чтобы Алексей защищал и кандидатскую и докторскую диссертации и не сидел в клинике рядовым хирургом под началом бездарного Вени. Алексей соглашался с Леркой, что надо, конечно, защищаться, материала у него предостаточно и на кандидатскую, и на докторскую. Но вскоре Алексей об этом разговоре забывал. К научной, исследовательской работе его не влекло и не тянуло, не чувствовал он в себе такой потребности. Алексей был практическим хирургом и, говорят, неплохим. А это, быть может, гораздо важнее любых диссертаций. За то время, которое Алексей потратит на писание авторефератов, сдачу кандидатского минимума, защиту диссертаций и всего, что с этими защитами связано, он сделает и одну, и другую, и третью, и ещё бессчётное количество операций, облегчит страдания больных людей. А, возможно, и спасёт  им жизнь.

  Лерка вроде бы и соглашалась со столь простыми и убедительными доводами Алексея, но потом  о них  тоже забывала и при первом удобном случае опять напоминала ему о защите.

   Вот и сейчас не сдержалась – напомнила. Алексей сделал вид, что не понял её (или понял неправильно) и вновь вернулся к Митьке.

         - А Митька - как - останется с Тоней?

         - Останется,- бодро ответила Лерка, ощутимо винясь перед Алексеем за болезненный для них обоих разговор о защите диссертации. Они уже успели подружиться. Кстати, - чуть приглушённо продолжила она,- а ты не хочешь сам поговорить с Тоней. Она сейчас у нас, играется с Митькой в детской.

         - Нет! - после короткой растерянной паузы ответил Алексей.- Лучше, когда приеду, у меня денег на телефоне мало осталось.

         - Ну, смотри, - не обратила никакого внимания на эту его паузу и растерянность Лерка. 

    На том из разговор о Тоне мог бы и закончиться, но Алексей, сам не зная, зачем, вдруг поинтересовался:

         - Она поди сейчас не Черных? Замуж вышла, детей нарожала!

         - Нет, не вышла и не нарожала,- ещё приглушённей проговорила Лерка.- Говорит, нет суженого, а за не суженого она выходить не хочет.

         - Это на неё похоже, - не то сочувствуя Тоне, не то осуждая её, ответил Алексей и больше ничего о Тоне расспрашивать не стал.

 Но и расставаться с Леркой на этом, в общем-то праздном разговоре о Тоне, ему не хотелось. Он минуту помедлил и вдруг сказал Лерке о том, что действительно тревожило его всю прошедшую ночь и весь день:

         - Анечку Рогову завтра будут оперировать.

         - Без тебя?!- зная всю историю с Анечкой, встревожилась Лерка.

         - Без меня, - вздохнул Алексей. - Веня говорит, иначе её сегодня же из клиники выпишут  - кому-то срочно потребовалось место.

         - И кто будет оперировать? - уже не только с тревогой, но и с профессиональной присущей ей жесткостью хирурга спросила Лерка.

         - Веня, - не стал ничего скрывать Алексей.

         - Веня?! - одновременно изумилась и возмутилась Лерка.- Он же погубит девчонку!

          - Даст Бог, не погубит,- постарался как можно спокойней сказать Алексей.

   Но Лерку остановить было уже невозможно. В любой трудной ситуации она (увы, в отличие от Алексея) мгновенно принималась действовать, а не рассуждать, причём действовать напористо и наступательно.

         - Я сейчас позвоню ему!- объявила она свое решение.

         - Не надо!- стараясь погасить порыв и ярость Лерки, постарался как можно спокойнее произнести Алексей.- Будет ещё хуже. Веня взбунтуется и вообще наделает глупостей.

         - Он и так их наделает!- не унималась Лерка.

         - И все-таки не надо,- ещё спокойнее и тише проговорил Алексей, зная, что Лерку в минуты её порыва и ярости можно остановить только тишиной и спокойствием.

  И она действительно остановилась и поддалась уговорам Алексея:

        - Ну, как знаешь…

   Несколько секунд они помолчали, а потом Лерка, совсем уже иным голосом и тоном сказала ему:

         - Ты можешь теперь остаться до девятого дня. Мы с Тоней справимся. Ей у нас лучше, чем в общежитии.

        - Посмотрю по обстоятельствам,- почему-то ревниво и уклончиво ответил Алексей, но, минуту спустя, оглянувшись по сторонам, как будто кто-то мог его подслушать здесь, на Владимирской горке, не столько сказал, сколько выдохнул в  узенькую пластинку мобильного телефона. - Я соскучился…

   Лерка отозвалась не сразу (похоже, и она оглянулась по сторонам, посмотрела на Тоню с Митькой –  не слушают ли они её) и лишь после этого тревожно-тихо произнесла:

         - Я тоже. Приезжай скорее… 

         - Постараюсь, - пообещал он, твёрдо решив, что действительно ни  на единый лишний день  в деревне  не останется.

  И словно в благодарность за это его решение, Лерка совсем уже ночным, почти бездыханным шёпотом проговорила:

          - Целую,- и неожиданно (наверное, Тоня с Митькой все-таки помешали её, вспугнули её) выключила телефон.

  Алексей с удивлением и обидой долго смотрел на свой издающий пронзительные отбойные гудки мобильник, а потом совершенно уверенный, что Лерка все равно услышит его, ответил таким же ночным и бездыханным шёпотом:

          -  И я целую тебя…