Подытоживая сказанное в предыдущих частях статьи, можно предположить следующую картину. По мере сложения крупных восточнославянских этнополитических объединений, складываются и их политико-административные и редистрибутивные центры, которые со временем превращаются в развитые ремесленно-торговые поселения (Гнездово и Изборск – у кривичей, Рюриково Городище и Ладога – у словен и т.д. и т.п.). В Х в., по мере все более широкого и прочного распространения власти Киева на земли восточных славян, центральная власть начинает создавать себе опорные пункты для укрепления своего влияния и  борьбы с местной знатью («погосты»), создававшиеся прямо у старых местных центров. Первоначально эти новые пункты выполняли преимущественно политико-административную и военную роли, к которым со временем добавилась и культовая. Они же становятся и центрами взимания дани, следовательно, в них начинает концентрироваться прибавочный продукт. Как следствие, со временем ремесло и торговля также начинают преимущественно концентрироваться на новых центрах. Местные протогорода в этой конкуренции оказываются обреченными и постепенно во второй половине Х – первой половине XI в. они повсеместно приходят в упадок[1] и в это же время начинается расцвет новых «собственно городов»: Смоленска, Чернигова, Ростова, Ярославля, Новгорода и т.д. Зримым поражением древних местных политических и торгово-ремесленных центров в конкуренции с новыми, выраставшими из киевских опорных пунктов, стало появление у последних на рубеже X-XI вв. значительных ремесленных посадов[2], что обусловило упадок ремесленного производства на соседних поселениях.

Таким образом, по нашему мнению, значительное число древнерусских городов выросло не непосредственно из древних местных центров, а из опорных пунктов, создававшихся центральной киевской властью для борьбы с местными верхушками и их центрами. Так начали свой путь Смоленск и Ярославль, Новгород и Ростов и т.д. Впрочем, ряд городов (например, Ладога) развился непосредственно из древних протогородов. Вероятно, опорные пункты центральной власти были размещены прямо на них (для Ладоги это представляется очень вероятным). Эти новые города завершают процесс перестройки общества, начавшийся еще в период господства протогородских центров, и формируют прилегающую округу – волость. Формируется единство города и местных сельских территорий. В итоге этого процесса сформировался тот общественный организм, который древнерусские источники называют волостью, а Ю.Г. Алексеев, И.Я. Фроянов и ряд других современных специалистов, на наш взгляд, совершенно справедливо определяют как город-государство[3]. По мнению Ю.Г. Алексеева «древнерусский город представлял собой, в сущности, территориальную общину с чертами дофеодальной демократии. К числу таких черт относится, прежде всего, вечевое устройство города и ‘’тянущей’’ к нему земли»[4].

Вот в чем был главный итог деятельности княгини Ольги. Проведенная ею реформа оказала судьбоносное влияние на все последующее развитие востночнославянского общества. Попадая под все большую власть Киева, старые славянские объединения распадаются и общество переживает грандиозную перестройку. Развивающиеся из погостов Ольги города структурируют собственные волости. Так со страниц летописи исчезают поляне, кривичи, словене и вместо них появляются кияне, смоляне, новгородцы и т.д.[5] Но по мере этой трансформации, происходившей на местах, по мере структурирования городовых волостей, сепаратистские настроения, подавленные на время Киевом, переходят на новый виток, что в дальнейшем приведет к распаду Киевской Руси на отдельные «города-государства»[6].

Местная знать потерпела сокрушительное поражение в борьбе с Киевом и уступила место людям, присланным из Киева, а ее центры уступили место построенным киевской властью городам. Так формировался административно-политический аппарат Древней Руси, из которого позднее вырастает древнерусское боярство.

Новгород тоже первоначально был создан Ольгой в качестве опорного пункта на севере Руси[7] и противовеса местным политическим центрам, в первую очередь – Городищу. Вся вторая половина Х и начало XI в. проходят под знаком их борьбы и соперничества в результате которого Новгород утверждается в качестве столицы всей Северной Руси, оттесняя на задний план своих соперников. Вскоре Городище превращается в резиденцию новгородских князей, а Ладога – в пригород Новгорода, куда Волховская столица назначала посадников[8]. Другие протогородские центры также либо постепенно затухают, либо превращаются в «младшие города» новгородской волости. Что же обеспечило Новгороду такое возвышение и выдвижение его на первый план?

Очевидно то, что он изначально создавался Ольгой в качестве центра Северной Руси и главной опорной базы Киева в регионе и выдвигался на смену главному местному политическому центру – Новгородскому городищу. Как уже говорилось, первые признаки зависимости Северной Руси от Киева фиксируются с середины Х в.[9] Ольга, происходившая из этого региона[10], своей поездкой и «устроительными мероприятиями» закрепила ее[11]. Собственно, в этом и состоял, по-видимому, основной смысл ее деятельности здесь. В этой связи очень любопытно известие Константина Багрянородного, впервые упоминающего о Новгороде[12]: «Немогарда, в котором сидел Сфендослав (Святослав – М.Ж.), сын Ингора (Игоря – М.Ж.), архонта (правителя – М.Ж.) Росии»[13]. Как видим, здесь уже закладывается традиция, согласно которой в Новгороде княжит старший сын и наследник киевского князя. Это говорит о том, что Новгород изначально создавался киевским правительством в качестве своего главного центра и опорного пункта на севере Руси[14].

Быстрый рост и возвышение Новгорода были обеспечены тем, что Ольга превратила его в главный пункт сбора дани со всего Севера Руси, откуда она затем транспортировалась в Киев[15]. В.Л. Янин отмечает, что в результате мероприятий Ольги «податная территория Новгородского государства… была расширена не менее чем вдвое или втрое, что и создало необходимую материальную базу структурного преобразования Новгорода», выразившегося в преобразовании «рыхлого образования» в «городскую структуру»[16] и создании Детинца[17]. Именно со второй полвины Х в. археологам известны в Новгороде специальные деревянные пломбы  –  «замки», которыми опечатывали мешки с собранной данью[18], что свидетельствует о том, что уже в это время сбор дани со всего Севера Руси оказывался постепенно в руках местной общины[19] и ее лидеров – бояр, что и предопределило стремительный подъем Новгорода во второй половине Х – начале XI в.

По мере развития и укрепления Новгорода, по мере упадка конкурирующих с ним центров, по мере структурирования новгородской волости («города-государства») он из опорного пункта киевских князей на севере Руси превращается в главный центр сепаратизма в регионе[20].

Первые признаки структурирования новгородской городской вечевой общины проявляются в 970-80-х гг.[21] В 970 г. к Святославу «придоша людье ноугородьстии, просящее князя собе: ‘’Аще не поидете к нам, то налезем собе’’[22]», иначе говоря, найдем себе князя, по всей видимости, вне рода Игоревичей[23]. Даже если этот летописный пассаж и носит на себе черты эпического повествования[24], то в целом он все равно верно передает возросшее значение Новгорода и его общины, стремящейся обрести собственного князя и, тем самым, ослабить свою зависимость от Киева, а в перспективе и ликвидировать ее вовсе[25]. При этом любопытно, что старшие сыновья Святослава уклонились («отпреся») от поездки в далекий северный город, получив, соответственно, Киев и Древлянскую землю[26] и туда поехал младший сын Святослава – «робичич» – Владимир. В дальнейшем именно опираясь на новгородскую общину Владимир выиграл борьбу за власть у своего брата Ярополка и захватил Киев, а также завоевал Полоцк[27], однако, став киевским князем он «в силу обстоятельств должен был вести политику, отвечающую интересам полянской общины и, следовательно, ущемляющую подчиненные»[28] земли, в топм числе и Новгородскую. В городе был посажен в качестве правителя-посадника Добрыня – дядя («уй») Владимира[29], который некогда и посоветовал племяннику отправиться на княжение в Волховскую столицу.

Зависимость Новгорода от Киева при Владимире усилилась[30], что выразилось сначала в распространении на город предпринятой в Киеве «языческой реформы»[31], которая, по всей видимости, рассматривалась киевской общиной в качестве действенного средства унификации религиозной жизни Руси и, как следствие, укрепления ее политического единства под властью Киева[32], а затем и в насильственном крещении города «огнем и мечем»[33]. Введение христианства, по замыслам киевского правительства, должно было гораздо сильнее, чем любая реформа язычества унифицировать религиозную жизнь Древней Руси и тем самым ослабить сепаратистские тенденции в формирующихся городах-государствах, проявившиеся к этому времени уже сполна[34]. Однако, сдержать процесс формирования самостоятельных городов-государств и распад Киевской Руси не могло уже ничто.

Как уже говорилось выше, Владимир сажает своих сыновей по всем основным городам Руси. Так в Новгороде князем[35] оказывается сначала Вышеслав, а затем и Ярослав[36], со временами которого есть основания связывать начало истории «вечевого Новгорода как территориально-общинного образования (курсив А.В. Петрова. – М.Ж.)»[37], то есть, фактически, рождение новгородской вечевой государственности[38]. Но эта тема выходит уже за рамки нашей работы, предполагая отдельное исследование.

Подводя итоги, можно сделать вывод, что Новгород на рубеже X-XI вв. из опорного пункта киевской власти на берегах Волхова превратился в столицу всей Северной Руси, начавшую активную борьбу с Киевом за независимость своей формирующейся волости.