Что-то отчаянно свербило у меня в памяти. Это что-то засело глубоко в мозжечке и время от времени посылало оттуда сигналы - чтобы я его вытащил оттуда поближе к извилинам. Просто фигня какая-то с памятью в последнее время. Причина была одна: по вечерам я кроме пива накачивался еще и напитком со звездочками, а в нем полно, как известно, дубильных веществ.

А что еще оставалось делать в этой дыре, заброшенной на километровую высоту? Между тем я попытался организовать что-то вроде флирта с одной местной служительницей прилавка.

Она была в моем вкусе - красивая и атлетически сложенная, а это значит, чуть крепче на вид, чем просто стройная. Резковатые выразительные черты, волевой взгляд и перманент из русых завитков. Как оказалось, у нее был еще и университетский диплом, но жизнь заставила ее вертеться у прилавка. Гордячка, но мне улыбалась охотно.

В тот вечер, когда я пошел пригласить ее на прогулку, рядом с ней стоял какой-то стриженый хлюпик, обладатель праворулевой «тойотки». Машину я приметил перед входом в неказистый бутик, где она торговала едой и одновременно корейской быттехникой.

Хлюпик был весь синий от тюремных наколок, строил из себя крутого, и я не смог отказать себе в удовольствии подразнить его.

- Привет, Ира, - улыбнулся я, притворяя входную дверь.

Она расцвела, а парень стал раза в два чернее тучи. Я тут же порадовался собственной проницательности - что де подруги ее типа специально заводят себе ревнивцев, чтобы травить им душу. Ему она, видно, так не улыбалась, хотя не стоило и исключать, что что-то ему и перепадало.

- Нет, пива не надо. - Я остановил ее, когда она потянулась за парой пива «Красный бык», что я забирал у нее по вечерам к себе в номерок. - Сегодня я трезвенник.

- И коньяк не купите?

- Нет, сегодня я трезвенник. Просто мне у вас нравится. - Я оперся рукой на витрину, как бы заслоняя собой пространство между Ириной и ее приятелем. - Вы сегодня отлично выглядите.

Подумать только, я нанес сокрушительный удар по нервам этого юноши. Он нахохлился пуще прежнего и буркнул:

- Ну, выглядит - и выглядит. Тебе какое дело? Покупай че надо - и гуляй отсюда.

Я продемонстрировал ему сдержанную улыбку.

- Понял. Не буду вам мешать. Зайду попозже. Мне очень хочется поговорить с вами, Ира.

- О чем? - Глаза ее блестели.

- Это секрет. Могу только тет-а-тет.

Его нервы сдали окончательно:

- Слушай ты, секретчик. Шел бы ты со своими секретами.

Все остальное, как принято выражаться, было делом техники. Я сказал, что это весьма невежливо с его стороны. Потом мы вышли на улицу. Больших усилий, чтобы заломить ему руку, как только я поймал ее у своего уха, затрачивать не пришлось.

Тогда он что-то проверещал о том, что она его невеста и что он собирается на ней жениться. Я сказал, что теперь свадьбу придется отложить, и я устанавливаю ему испытательный срок. На всякий случай ощупал свободной рукой карманы его кожаной курточки - и не ошибся. В одном был газовый пистолет, только без характерной поперечины в стволе.

- Уж больно ты горяч, приятель. А это я верну тебе завтра, когда остынешь. - Я до хруста сдавил ему руку.

Парень тихо вырулил на «тойотке» от магазина, а я вернулся к Ирине. Она смотрела на меня большими растерянными глазами.

- Прекрасно, вы все видели. Тогда мне ничего не придется объяснять. Как насчет прогулки сегодня вечером?

- Уезжайте отсюда. Сашка мстительный.

- Тогда поедем вместе…

- Никуда я с вами не поеду. Вы что - серьезно? Вы просто чокнутый.

Я кивком подтвердил ее предположения:

- Конечно. Но вы же хотите отсюда уехать, разве не так?

У нее просто на лбу было написано, что хочет. Я с таким впервые столкнулся в провинциальной глухомани, когда еще только начинал службу. Тогда я завязывал флирт легко и беспечно, но тогда мне не было жалко никого из женского племени. Я закатывал такой сказочный флирт, что все эти среднеазиатские шехерезады ревели у меня на коленях, когда приходилось говорить им «адью».

Только в последние годы службы я стал понемногу осознавать всю глубину безнадежности, в которой часто оказывается провинциальная нимфа по причине полного отсутствия выбора.

Надо было видеть ее замешательство. Она лихорадочно старалась понять ситуацию, испуганно на меня моргала во все свои роскошные глазища. Стала нервно теребить кружевной вороток на белой блузке. Она ничего не понимала, но чутье ей подсказывало, что я не шучу. Я и не шутил.

Я не шутил, хотя идея взять с собой в дорогу спутницу в моих обстоятельствах казалась абсурдной. Но это только на первый взгляд, а на второй она обнаруживала явные плюсы. Во-первых, все это дешевое выслеживание Тихона Старцева, осквернителя православной церкви, превращается в романтический поход по горам. В юности я всегда мечтал о том, чтобы со мной по перевалам шла любимая подруга. Во-вторых, никому и в голову не придет заподозрить, что у одного из пары влюбленных туристов есть некая розыскная сверхзадача.

- Я не шучу. Вы сами мне говорили, что филфак окончили, Ирина. Вам ведь надоело общаться с такими вот…

- О ком вы?

- Как о ком? Об этих стриженых тупицах, от которых по всей стране деваться некуда. И это круг вашего общения? Об этом вы мечтали, когда поступали в университет?

- Вы сумасшедший.

- А вы? Разве это не сумасшествие? С вашей красотой, с вашим интересом к жизни - и прозябать здесь, в этой высокогорной дыре? Вы же смелая - почему вы не остались в том же Новосибирске, где учились, или где-то еще, где вы могли бы проявить себя? Сколько вам лет? Наверняка уже тридцать, а вы довольствуетесь тем, что влюбляете в себя этих дохлых мух?

- Каких еще дохлых мух? - Ее глаза вспыхнули гневным фейерверком. - И вообще, что вы себе позволяете? Уходите отсюда немедленно!

Последние слова приняла на свой счет какая-то бабка, зашедшая в магазин купить, должно быть, булку или десяток яиц. Спотыкаясь и что-то квохча, бабка вылетела наружу. Мне же эти слова придали еще больше смелости. Ей-богу, я утащу с собой эту гордячку - и тем вернее, чем сильней она будет сопротивляться.

- Вы же с тоски здесь помрете или сопьетесь когда-нибудь! Вам вообще не место у прилавка. Или кончится тем, что выйдете замуж за этого придурка, который за вами увивается! Что еще хуже, потому что вы с ним совсем отупеете. Поверьте, Ирина, я не авантюрист, - взмолился я после паузы. - Просто я уже четвертый день торчу в Коксе, и вы - единственное, что меня здесь радует. Если не считать гор, конечно.

Кажется, сознание у нее прояснилось. Она уже больше не называла меня сумасшедшим, а просто молчала, моргала во все глаза и слушала. В ее лице проснулась легкая изумленная усмешка.

- Я один приехал в горы отдохнуть. Я вообще свободный, жены больше нет. - У нее перед носом торчала моя рука с паспортом, раскрытым на страничке, где была отметка о разводе. - А главное, ведь я вам нравлюсь. Ведь так?

Теперь я удостоился кокетливого искосого взгляда.

- Допустим.

- Тогда что тут думать? Предлагаю вам путешествие. Вверх по Аккему. А там еще куда-нибудь. На Чулышман.

- Так ведь еще дальше в глушь, если по-вашему. - Она мне улыбнулась так сердечно, как никто никому уже сто лет не улыбался. - На Чулышман не хочу. А вот по ледникам побродить не отказалась бы. Я студенткой ходила к Белухе на ледник Менсу. Еще ступенька - и ты уже на небе.

Я все еще находился под впечатлением ее улыбки, трогательной и щедрой одновременно. Впрочем, у таких, как она, улыбок целый арсенал, от нежных до самых убойных.

В тот вечер мы совершили затяжную прогулку по Усть-Коксе. У двери ее дома мы оказались в час ночи. Было уже прохладно, и плечи ей согревал мой свитер.

К этому времени мой рассудок уже окончательно помрачился. Ирина успела недолгое время побывать в Барнауле замужем, детей у нее не было. Окончила аспирантуру в Томске, но не защитилась, помешало замужество. Если верить ее словам, у парня, который был ее мужем, были крупные заскоки. Он был из породы романтиков, влюбчивых неудачников. Они расстались друзьями. В Коксе живут ее родители, но она предпочитает жить отдельно, снимает квартиру. Как проводит вечера? Книги, телевизор, общение с замужними подругами.

На обратном пути в гостиничку я так и не смог понять, как ей удалось не пустить меня к себе. Я не считал себя дилетантом в этом вопросе, поэтому слегка огорчился. Зато впервые за последнюю неделю обошелся без вечерней выпивки. И заснул мгновенно.

Проснулся от каких-то криков и возни в коридоре. Пахнуло гарью. Первым делом схватил пояс с наличкой, потом только брюки. По коридору бегали какие-то люди в нижнем, а из соседней комнаты валил густющий дым.

Комнату затушили еще до приезда пожарных и скорой помощи. Никто не ожегся, но азербайджанец, мой сосед, умудрился глубоко порезать ступню. Когда огонь залили, на полу у него нашли осколки «бомбы» из-под шампанского. Он никак не мог взять в толк, что же случилось. Я, кажется, первый это понял. Бутылка с горючей смесью предназначалась мне.

Усть-Кокса - городок невеликий, и на следующий день я сначала отыскал его новенький иностранный автомобиль, которым он, должно быть, гордился. При свете дня я разглядел этого Сашку вплотную, сам его внимания не привлекая. Довольно неказистое с виду создание, должно быть, и внутри такое же нескладное. Видимо, у этого парнюги были серьезные проблемы с нервной системой. Либо его давно не наказывали за плохое поведение, либо наоборот - слишком сильно давили ему на психику. Вот он и устроил эту истерику.

Его пусть и праворулевый, но все же шикарный автомобильчик вспыхнул, как факел. С расстояния в сотню метров я потом наблюдал из-за угла, как вокруг него носились какие-то люди - сначала просто так, потом с ведрами, потом нашелся один с огнетушителем. Это было подобно ритуальному танцу дикарей вокруг костра. Какого-то особенного, впрочем, удовольствия мне это зрелище не доставило.

Теперь надо было торопиться забрать шмотки из гостиницы. Я и это предусмотрел. Он примчался в гостиницу спустя пять минут после того, как я оттуда съехал. Все это можно было наблюдать из безопасного укрытия в виде кустов, опять же на почтительном расстоянии.

Он, естественно, примчался не один. Должно быть, с теми же, что тушили его машину. Очень часто бывает, что красивая машина - это все, чем такие, как он, располагают. Они скорее предпочтут потерять зубы, чем машину. Но если бы я просто выбил ему зубы, это было бы тривиально. В таких вещах я эстет. В конце концов он сам затеял эти глупости.

Через час я уже поджидал Ирину в машине частного извозчика. В спортивном костюме она была неотразима. У дам, облаченных в спортивное, шансов ухватить меня за ретивое вдвое больше, чем у тех, что в мини-юбках.

Ее каркасный рюкзак весил все сорок кило.

- Там все, что надо. И сухой паек на пять дней. Еще прикупим чего-нибудь в Тюнгуре. Чего ждем? Или кого?

Только тебя, - ответил ей мой восхищенный взгляд.

Видит бог, те крашеные московские каракатицы, с которыми у меня случался флирт после развода с женой, уступали ей по всем позициям.

- Погоди. Посидим на дорожку. Глаза у тебя хорошие.

Так и сказал. Меня окатило с головы до пят густой синевой ее глаз. Ирина была очарована мной, банальным сыщиком, назвавшимся любителем горных прогулок. У нее захватило дух от моего вранья, а у меня - от ее красоты.

- Чего сидеть-то? - Она первая открыла дверцу машины. - Нас ведь никто не провожает.

Это была сущая правда. Меня уже сто лет никто не провожал. Чего это я сдуру предложил ей на дорогу посидеть? У меня ведь и в мыслях этого не было.

- А родители что сказали?

- Это не в счет. Важно, что сказала им я. - Она протянула мне пакет с домашней выпечкой и маленький термос. - Держи, здесь беляши и пирожки с капустой и яйцом. А родителям я сказала, что ухожу с тобой гулять по катунским ледникам. Начни с беляшей, они еще горячие.

- Со мной!? Но ведь они же… - Я был ошеломлен темпами, с которыми она взяла меня в оборот.

- Я сказала им правду. Не люблю врать, я такая.

- Кто не любит врать другим, тот врет самому себе. Если бы жизнь состояла из истин и откровений, она бы потеряла свой смысл.

Этим словам я выучился у одного профессора. У старика украли рисунок старинного мастера, и ему понадобился представитель частного сыска. В итоге выяснилось, что его обворовал собственный сын.

Мы пролетели Уймонское урочище под ветерок, потом шли то берегом Катуни, а то отклонялись в сторону за очередной холм. В том, как она мне доверилась, безрассудства девчонки было столько же, сколько интуиции зрелой женщины. Я все посматривал на нее, а она молча смотрела вперед на дорогу. По небу навстречу неслись прохладные горные облака.

На машине мы проскочили траверз устьев Мульты, Курагана, а подойдя к Тюнгуру, где в Катунь впадает Кучерла, долго глаз не отводили от этого места.

Еще накануне вечером я созвонился с Москвой и сказал им, что второй мне в помощь все же не нужен, справлюсь сам. Само собой, ничего им не сказал о том, что партнер у меня теперь уже есть.

В Тюнгуре мы прикупили провианта. Потом переправились через Катунь и двинулись вверх по Кучерле, она - навстречу горным красотам, а я - на поиски призрачного Тихона Старцева. Первое августа, день был солнечный. Через три часа пути, пройдя урочище Елань, добрались до какого-то зимовьишка, но останавливаться там не стали и вскоре достигли южной оконечности этой долинки.

Стало вечереть, и мы поспешили поставить палатку и приготовить ужин. Развели костер. Ирина нарвала какой-то дикой петрушки и бросила в котелок, когда борщ с тушенкой был готов. Настоящий подарок моему обонянию. Я достал бутылку шампанского из рюкзака.

- Плевать, что не идет к борщу. И то, и другое как минимум хороши сами по себе, так неужели не смогут договориться в желудке? - сказала Ирина. Ее шутка пришлась мне по вкусу, как, впрочем, и стряпня.

- Все правильно. Так и двум хорошим людям важно найти подходящее место для встречи.

- И как тебя угораздило собраться в горы в одиночку. - Она распахнула еще одну вселенскую улыбку. - Ты что, степной волк?

- Ага, что-то в этом роде. Ищу себе волчиху.

- Смотри, настоящая волчиха очень разборчива.

- Вот я и ищу такую, пока еще шкура не поседела.

- Не переживай. Такие, как ты, долго не кажутся стариками, даже когда в возрасте. Тебе сорок-то есть?

Я кисло кивнул.

- Ты, верно, родился в год собаки? - Она посерьезнела.

- Почему не сказать, что я еще юноша?

Ну вот, он уже и обиделся. - Она отставила миску с борщом и обвила мою шею руками.

На следующее утро мы проснулись поздно, уже по солнцу. Я было снова воспламенел, но она быстренько защитилась ладонью от моего поцелуя:

- Вставай, пора двигаться дальше. Зря мы не пошли по Аккему.

- Ничего, добредем и по Кучерле.

До станции спасателей на берегу Аккемского озера, что лежит на высоте двух тысяч метров, можно было добраться и по реке Аккему. Для этого надо было взять резко влево еще в самом начале пути. Часа три ходу по тайге - и мы бы вышли к Аккему. Там бы можно и заночевать, а к вечеру следующего дня - добраться и до озера. Мне говорили, тропа через лес легкая, почти прогулка по Гоголевскому бульвару.

Только теперь у меня появился еще один резон. Ирина. Я не хотел сам себе признаться в том, что намеренно удлинил себе маршрут, чтобы насладиться близостью с ней до того момента, пока мы не доберемся до Аккемской станции. Там у меня появится какая-то информация, и надо будет принимать решение по дальнейшим хождениям по пересеченной местности. А до этого момента я мог ни о чем не думать.

- Что ты сказал? - спросила Ирина.

- Ничего.

- Как же ничего! Ты только что сказал - ни о чем не думать.

- Ах, да, - я попытался выкрутиться. - А разве нужно о чем-нибудь думать, когда все классно?

Много лет тому назад мне кто-то напел, что Кучерла ярче Аккема. Не река - одно заглядение. Она бьется, пенится и шипит в каменных теснинах, как пойманная гремучая змея. Нам предстояло подняться вверх по ее долине, а если смотреть по карте, то спуститься вниз. А назавтра - перевалить к Аккему, к спасателям.

В здешних краях на высотах за две тысячи метров погода теплом не балует, даже и в середине лета. Но в моренной речной котловине было довольно тепло. Мы поснимали куртки и свитера. Однажды при переходе через какой-то ручей Ирина оступилась на камне и оказалась по пояс в воде. Она сразу же натянула на себя сухое, но я настоял на том, чтобы задержаться на привале и просушить ее вещи. Вечером такой возможности не будет.

Прямо за ручьем открывалась живописная полянка из вереска и высоких трав, полого спускавшаяся к Кучерле. Слева бурлила река, справа от поляны громоздилась тайга, было на поляне и кострище. Я натаскал из леса хвороста, развел огонь, и через двадцать минут мы с аппетитом ели гречневую кашу, закусывая ее бутербродами с красной икрой.

- С тобой хорошо. И тепло. - Она прижалась щекой к моему колену. - Сильный. И богатый, наверно. Откуда ты только такой взялся? Городской, а тайги не боишься.

- Поэтому и не боюсь.

- Слушай, у тебя, наверно, есть пистолет?

- Нет.

В кармане моего рюкзака была довольно длинноствольная «беретта» и еще обойма к ней, но Ирине об этом знать не следовало.

- Я шучу, конечно, но многие берут оружие, когда идут в тайгу.

У нас есть нож и топорик. А ледоруб - что, не оружие? Ты сомневаешься в моей способности защитить тебя?

Теперь поздно сомневаться. Я уже сделала свой выбор. Надо идти дальше.

Пока на солнышке сушились ее вещи, я отправил Ирину к кусту крыжовника, росшего на опушке, и покрепче затянул ремешок на том кармане рюкзака, где лежала «беретта», а еще затянул его сверху бечевой на несколько узлов. В случае если в Ирине проснется любопытство, ей будет непросто размотать узлы. А в минуту опасности я смогу враз разорвать бечевку.

Было уже, должно быть, часа три, и я уже хотел откомандировать Ирину от ягодного куста, чтобы тронуться дальше, но тут с опушки леса стали один за другим выходить бородатые люди с рюкзаками. С ними, впрочем, были и женщины. В общем конкурирующая фирма.

Я и выбрал Кучерлу в надежде, что здесь нам никто из двуногих не попадется. Пока не добредем до ледников. А там и тем более. Ну, да не беда, мы людей не чураемся.

- А мы хотели уже гасить костер. - Я протянул руку бородачу, шедшему первым. - Как там наверху?

Бородач (видимо, он у них был за главного) повернулся к шедшему следом, переадресовав вопрос:

- Спрашивают, как там наверху.

- Холодно со времен первого оледенения. - Второй тяжело бросил на землю свой рюкзак величиной с грузовой контейнер.

- Ира, ты ведь местная, давно здесь живешь. Не подскажешь, когда это случилось? - Я перебросил свой вопрос через плечо, как только что первый бородач - второму. За эти сутки, прошедшие с того часа, когда мы тронулись в путь, я имел возможность убедиться в том, что за спиной у меня человек, на которого можно положиться. Черт возьми, меня пьянили чувства к ней, и каждый час дарил мне что-то новое.

- Кажется, это было давно. Миллионов семьдесят тому назад. - Уловив мое изумление, она хлопнула меня по плечу: - Я училась на геофаке.

- А что, это было не единственное обледенение? - спросил я.

Их второй, свалив у кострища свой необъятный рюкзак, устало опустился на него. Сказал, разглядывая угли:

- Я хоть и не географ, но что-то читал. Первое оледенение носило покровный характер. Совершенно верно, семьдесят миллионов лет, стояла кайнозойская эра. Эра новой жизни. Здорово звучит, а?

Он как-то урковато осклабился, потрепав у себя на ухе колечко желтого металла. Я уже успел заметить, что манеры сибирской интеллигенции вполне демократичные и не очень-то отличают ее от пролетариев.

- Валерка - энциклопедист. Жуткое дело. - Зачем-то подмигнув мне тяжелым веком, кивнул на обладателя грандиозного рюкзака их главный. Главного они звали Вождем.

Все они казались на одно лицо - черные от загара, выгоревшие до блондинов, лбы в морщинах, уставшие. Четверо мужчин и трое женщин. Одна веселая дурнушка-нескладеха, другие - жены кого-то из этих парней.

Валерка продолжал:

- Потом пошло горно-долинное оледенение. Жуткое дело. Ледники формировались на высокогорье и спускались вниз по долинам рек. Ученые считают, что многие реки Горного Алтая сформированы ледниками.

К костру присела и кокетливо протянула ручки одна из тех двух девиц, которых я посчитал мужними женами.

- Я слышала, что когда-то здесь было море.

- Везде было море когда-то, если верить сказке про сотворение мира, - сказал Валерка, по-прежнему разглядывая уголья.

- Море здесь было очень давно, миллионов двести тому назад - в палеозое, - подсказала Ирина, продолжавшая изумлять меня эрудицией. - Здесь был обширный морской бассейн.

- Посидите с нами, еще налазитесь по горам-то. А то мы уже надоели друг другу, - предложила девица.

Мне казалось, мы как-то странно общаемся. К тому же надо было двигаться дальше. Однако что-то удерживало меня, мне почему-то пришлось бороться с желанием посидеть с этими людьми у костра, и я ему уступил. Может, и слышали что-то о предмете моих исканий…

Первое впечатление обмануло меня, все они были очень разные. Их Вождь был и в самом деле похож на индейца. Массивного сложения, с грубыми чертами, немного в монгола, он был медлительнее каменного идола. В нем была потаенная мощь сжатой пружины.

Ирина тоже подметила, шепнула мне на ухо:

- Смотри, он как бы воплощает в себе два начала - земное тяготение и его преодоление одновременно.

Я не ожидал таких мудреных наблюдений от девчонки, еще пару дней тому назад моргавшей из-за прилавка на покупателей. На всякий случай щелкнул ее по носу - чтоб не зазнавалась.

Команда расположилась на привал, женщины загремели котелками.

- Так что, и Кучерла - тоже результат работы ледника? - спросил я Валерку.

- А как же. Жуткое дело. - Он не сводил глаз с углей. - И в прямом, и в переносном смысле. Здесь по всем хребтам полно ледниковых морен. Видно, как двигались ледники. В сотни метров толщины. Жуткое дело.

Прутком с рогаткой он выкатил из костра уголек, ловко поддел его и прикурил сигарету.

Теперь я сообразил, почему Вождь подмигнул нам, когда рекомендовал Валерку. Сто процентов - что они за глаза звали этого парня Жутким Делом. Валерка продолжил:

- А потом еще русло продолбала водичка, а она тоже - от таяния снега и льда.

- Жуткое дело, - сказал кто-то из парней, ломая ветки для костра.

Валерка игнорировал его слова. Я так и не понял - то ли он был на кого-то сердит, то ли у него вообще состояние духа такое.

- Кочурлинские озера тоже моренные. Вы ведь туда идете? - Валеркин вопрос был обращен к углям. - Кочурлинские красивые. Леса, каменные стены, осыпи. Впечатляет.

- Вы откуда стартовали? - спросил его я.

- С Рассыпного. Мне оттуда и уходить не хотелось.

Он говорил о большом водопаде у самого истока Катуни. Высота его каскадов достигает двухсот метров. Сам я его не видел, но знающие люди уверяли, что зрелище стоящее.

- Так оставался бы там, сказала сидевшая у костра девица и бросила пытливый взгляд в мою сторону. В руке она держала котелок с рисовой крупой.

- Теория малых групп. - Подсел к костру Вождь, привалив откатившееся бревно. На вид ему было пятьдесят с небольшим. У всей этой группы была какая-то общая проблема, а от него исходил самый мощный ее импульс.

- Что, простите? - переспросила Ирина.

- Есть такая теория - малых социальных групп. Некто придумал, что если в каком-то коллективе или в какой-то группе людей, занятых общим делом, их меньше восьми, то им хватает и одного лидера.

- А если больше? - спросил я.

- Тогда сложнее. Тогда, как правило, появляется второй. - Сев рядом с Валеркой, Вождь как бы пожелал оттянуть на себя часть его дурного настроения.

- Ну, вам бояться нечего. Вас семеро. А нам - тем более, - сказал я.

Реакция на мои слова была неожиданная, наступила затяжная пауза. Мы с Ириной переглянулись. Первым прострелил эту паузу Валерка, ворошивший прутком в костре:

- Прогнило что-то в Королевстве Датском.

Теперь мне было ясно, что у них на маршруте случилась какая-то нештатная ситуация. В упор, похоже, их об этом спрашивать не стоило.

- Вы ходили на Белуху? - спросил я.

Валерка неохотно повернул голову в мою сторону:

- Нет. В группе только четверо тренированных альпинистов. Было…

- А куда же они девались? Что-то случилось? - Ирина перехватила мои вопросы.

Ответил Вождь:

- Ничего страшного. Просто часть группы осталась на Кучерлинском. Решили задержаться на сутки. Почему нет? Теперь все самое трудное позади.

Еще было видно, что Вождь приукрашивает ситуацию. На самом деле все было сложней, похоже. Здесь и пригодилась водка, припасенная мной в Коксе. Нетрудно было догадаться, что свой запас спиртного они уже исчерпали за неделю, пока карабкались по здешним кручам. Они было заупрямились, но я быстренько скрутил пробку с бутылки и потребовал достать емкости для возлияния.

Женщины оказались словоохотливей мужчин. А просьбу одного из тех не выносить сор из избы просто проигнорировали: из какой избы-то, нет никакой избы, кругом одни горы.

В процессе распития та, что одарила меня пытливым взглядом, пренебрегая дистанцией незнакомца и присутствием Ирины, подсела ко мне и вкратце нашептала всю их историю. Видимо, у нее в крови не было антигена против водки, и ей хотелось сесть поближе к виночерпию.

В начале их было двенадцать. Первый разлад случился на третий день пути. А еще через два дело дошло до драки. Все они были томичи, за исключением двух торговцев углем из Кемерова и жены одного из них. Те трое были в дружбе с одним парнем из Томска, так и оказались в группе. Вскоре тот из кемеровчан, что шел без пары, начал открыто флиртовать с подружкой Валерки, с которой у последнего дела, впрочем, не очень ладились. Видимо, она сама дала повод для флирта.

Все кончилось тем, что молодых людей едва разняли. В районе ледника Менсу подруга Валерки провалилась в трещину. Трещина была небольшая, но взвинченным нервам девицы ее вполне хватило, чтобы пренебречь Валеркой в пользу торговца углем из Кемерова.

Все это происходило на глазах у остальных, а трещина, смертельно напугавшая ветреницу, расколола их группу надвое. К кемеровчанам примкнула сама валеркина любовь и ее подружка. Окончательный конфликт случился из-за нежелания кемеровской группы идти дальше первоначально намеченным маршрутом. Они были одержимы идеей отыскать какие-то «ледниковые печоры».

До этого момента я слушал все это вполуха, время от времени показывая Ирине, что делаю это просто из уважения к собеседнику и что меня этот рассказ любительницы костра и солнца интересует не больше, чем политические дебаты в думе трехлетнего ребенка. А тут вдруг насторожился, словно в мозжечке у меня сработало некое реле.

Я как бы вскользь задал рассказчице пару наводящих, но то, что она мне сообщила, информацией назвать было трудно. Ее, видимо, больше увлекала амурная сторона ситуации. Отблагодарив ее удвоенной порцией водки, я переключился на самого Валерку, которого (по моему предположению) при всей угнетенности духа должны были интересовать загадки гор.

- Жуткое дело. - Он болезненно улыбнулся. - Ходят слухи, я еще в Томске слышал от гляциологов, что есть группа товарищей, которые исповедуют то ли культ воды, то ли культ льда. В горах. А ритуальные дела совершают прямо в ледниках.

- В горах? - Я весь обратился в слух.

- Долбают в них пещерки такие - с комнатами такими и ходами. И кому-то там поклоняются.

- Ну? - Я был весь внимание - большое, красное, опухшее от напряжения.

- Жуткое дело. Кто-то даже врал, что есть у них три ритуальных точки. Что-то вроде церквей. Ледяные храмы такие. Там они и молятся кому попало.

- А что, у них там и Снежная Королева есть? - продолжал «доить» из него информацию я.

Он не сразу ответил на этот вопрос. Для него было важно излагать последовательно. Последовательность - кредо людей такого типа. Такие парни хотят казаться старше своего возраста и представляют себя этакими бородатыми мудрецами. Вот и перемудрил со своей подружкой-то, - глядел я на него жалеючи.

- Первая точка… первая - на одном из языков Большого Берельского. Вторая точка - на леднике Менсу. А третья… - Он прутком вернул в костер выкатившийся уголек. - А еще, говорят, есть что-то на Северо-Чуйском. А Снежной Королевы у них нет, есть какой-то снежный король.

- Выходит, недалеко отсюда? - спросил я.

Он почти не слушал меня, продолжал свое:

- У них с самого начала была эта дурацкая идея - найти ледяную церковь.

- Ты и в самом деле веришь в эту ерунду? - Я не оставлял надежды вытряхнуть из него хоть намек на то, что все это могло иметь отношение к Старцеву.

Он крутнул головой в мою сторону, но взглядом это не стало. Глаза его по-прежнему устремлены были на угли. Лениво сказал:

- А может, и не ерунда.

- Скорее всего, ерунда. - Вождь вмешался в наш разговор по праву старшего. - Ледники не стоят на месте, некоторые движутся со скоростью сто метров в год. Долбить в них убежища опасно.

- Есть и почти неподвижные, - возразил ему Валерка.

Я этак непринужденненько поинтересовался:

- А что за культ они там отправляют, эти черти ледяные - или кто они там? Вам они так и не попались?

- Мы их и не искали. - Отмахнулся вождь. У нас была другая задача. Пройти по маршруту. И вообще - оставим тему. Лучше скажите сами, куда путь держите.

Я оказался в неловкой ситуации, когда с одной стороны от меня был их главный, предложивший оставить тему, а с другой - этот парень, который наверняка мог расколоться на что-то еще, стоило только подобрать к нему детонатор.

- Идем на Белуху, - спасла мое замешательство Ирина.

- С северной стороны? - спросил Вождь с иронией.

Я его уверил, что мы не собираемся карабкаться по северным склонам и вообще лезть на Белуху, а Валерку постарался вернуть к разговору о «ледяных печорах». Он сказал, что люди из отколовшейся части группы могут знать больше. Группа развалилась бы и раньше, но Вождь удерживал их вместе, пока они не дошли до безопасного места, где уже можно было обойтись без крючьев, страховки и ледорубов.

Так на последнем отрезке их ледникового маршрута пятеро из их группы задержались в горах. Им втемяшилось в голову отыскать «ледовиков» и «ледового», как они называли предполагаемых гляциопоклонников. По версии одного из них, те сотворили себе базовую церковь в каком-то ледничке, лежащем в каровой котловинке в самых верховьях Кучерлы.

Валерка прочертил в пространстве над собой горизонтальную линию:

- А с нас хватило. Нарубились ступеней во льду во - выше крыши!

Этим он выдал мнимую причину за подлинную. Ему, должно быть, хотелось спрятать унижение, которое он испытал на виду у всех.

Основной состав двое суток поджидал раскольников в условленном месте на Кочурлинском озере, а когда дождался, настроение завершать маршрут вместе и вовсе пропало. Кемеровчане и прибившиеся к ним две томички падали от усталости, а на вопрос о том, нашли ли они то, что искали, отвечали молчанием или огрызались колючими взглядами. Так или иначе, Вождь уже был спокоен за то, что завершить маршрут те смогут и сами, и дал команду на спуск по Кучерле.

- Так нашли или не нашли? - донимал я Валерку. Тот посмотрел на меня без всякого выражения и тоскливо сказал:

- Может, они вам что-то и скажут. Нам они ничего не сказали. Они идут за нами с разницей в один день, вы их встретите завтра. Зачем вам это…

Я стал торопить Ирину в путь.

- Но ты же только что убеждал меня остаться с ними. Тебе ведь понравилась их компания, разве не так? - удивилась она, и я впервые почувствовал раздражение в ее словах. Эти сутки, проведенные в горах, здорово ее утомили.

- Командир я, и возражения недопустимы.

Моя преувеличенная суровость неожиданно обидела ее. Прежде мне казалось, что с юмором у нее все в порядке. Впрочем, мне на секунду показалось, что у нее был свой интерес к тому, что интересовало и меня.

Мы простились с томичами. Теперь надо было торопиться навстречу остальным. Возможно, на этот раз по-настоящему повезет, и я смогу что-нибудь узнать об этом искателе веры из первых рук.

Я, должно быть, чувствовал то же, что и О.Бендер перед вскрытием очередного стула. Во всяком случае Ирина стала покашивать в мою сторону недоверчивым оком и даже раз-другой просила остановиться - перевести дыхание. Видимо, мной овладело нетерпение, и я пустился вскачь.

В общем следующие три часа мы шли по Кучерле в большой компании - я, она и ее сомнения. Они ей овладели стремительно, подобно скоротечному недугу. Она была матерого племени, не из трусливых, но минуты слабости бывают у всякого.

Я ловил на себе ее пытливые взгляды и начинал догадываться, что в связи со мной у нее появляются вопросы. Я улыбнулся про себя: раньше надо было думать, дружок. А сейчас шагай вперед и радуйся солнышку. Завтра доберемся до верхней границы леса, а там уже будет прохладненько.

Я не ошибся. Целый час мы шли молча, едва обмениваясь короткими репликами - где-то я просил ее ступать поаккуратней на осыпях, где-то она просила подать ей руку. Однажды она меня спросила:

- А они ведь интересный народ, эти томичи? Ага?

- Да, верят в какие-то ледяные пещеры, - согласился я.

- Печоры, - поправила она.

- Какая разница, - сказал я.

Ирина уже научилась вчитываться в мой голос и догадывалась, что это мое безразличие - чистый камуфляж. Вопрос про томичей был наводящий.

- Не знаю. - Она оттянула лямки рюкзака - пожала плечами. - Мне показалось, что эта история была тебе очень интересна.

- А как же? Любая встреча в горах интересна. Здесь все необычно.

Ее глаза сказали, что она мне не поверила. Разговорить меня ей не удастся, а отболтаться я всегда отболтаюсь. Да, меня впечатлил рассказ о ледниковых пещерах. Я и пришел в горы в поисках романтики, поскольку всякого комфортабельного дерьма мне и в Москве хватало. Вот, собственно, и все.

Мы поднимались тропой по камням в заросшей вереском пойме Кучерлы. Сама она то разбивалась в несколько ручьев, то сходилась в один мощный поток, шириной в десяток метров, оказаться в котором я бы не рискнул ни при каких обстоятельствах.

Мы шли по правому берегу, почти не отрывая взгляда от реки, уносившей с собой энергию гор и все же не способной ее у них отобрать. Река бугрилась струями, бившимися о валуны, и взметала веера брызг. Тропа иногда уводила нас то в пихтач, то в кедрач, то в лиственничник (черт его там разберет в что, иногда я путал здешние породы деревьев), но больше прижималась к реке. Дальше - за лесистыми склонами - местами проглядывали и гольцы.

- Посмотри, какая сказка. - Ирина протянула руку на запад - в в сторону солнца, клонившегося к закату. Череде гор вторили облака - гряда за грядой, холмиками. Облака летели невысоко - протяни руку и вырвешь клок.

- Ага, душевно, - я перевел дух и смахнул со лба пот.

- Там наверху небесные горы, а здесь земные, - продолжала она.

Я немного злился на ее восторги. Ее рюкзак был раз в пять легче моего. Впрочем, она была не восторженного типа барышня, я злился недолго.

Вид и в самом деле был чудесный, просто дух захватывало. Лес на другом берегу Кучерлы был смешанный - среди хвойных местами проглядывали и лиственные. Он спускался от самой вершины противолежащего утеса, круто врастающего в реку, до его середины. Ниже к реке спускался небольшой курумник. Слева от утеса в Кучерлу впадал ручей, и какое-то парнокопытное, кабарга ли - кто-то еще, пило из него воду.

Напившись животное стало вглядываться в наш берег. Оно смешно поводило ноздрями, ловя одному ему понятные запахи. Или непонятные. Животное стояло в сумеречной тени, освещая ее своими рыжими пятнистыми боками. Оно казалось нарисованным какой-то современной краской - нежной, самосветящейся.

- Смотри, это он нас с тобой обнюхивает, - Ирина перешла на шепот.

- Ага, особенно твои духи, - хихикнул я, подтрунивая над ее пристрастием к одорантам. При всем ее спортивном и даже спартанском стиле она не забывала смачивать мочку уха чем-то из крошечного флакончика. Да, это так, во всех прочих смыслах она была настоящей амазонкой.

- Они и без меня здесь всякого нанюхаются. - Она парировала мои слова улыбкой. - Сплошные фиалки кругом и черт знает что еще. Пчелиный рай. - И добавила с грустью: - Я за это и любила Коксу. Другой мир…

Скорее всего это был марал. Нас разделяли полторы сотни метров. Я поднял с тропы камень, сплеча замахнулся и швырнул его в марала. Несмотря на явный недолет животное шарахнулось от ручья, а с ним сверкнули в пролесье рыжие спины других, которых я раньше не приметил.

- Как ты думаешь, когда мы встретим остальных? - спросил я.

- Остальных? Ты говоришь об отколовшейся части группы? Вождь, кажется, сказал, что они идут за ними с разницей в сутки. Значит, через сутки мы их и встретим. - Она поднялась с камня, на котором в 83-м году кто-то сделал странную отметину - «viva Cuba», и первой зашагала дальше по тропе.

Неправильно. Когда вождь говорил, что те идут с задержкой в сутки, он не принимал в расчет того обстоятельства, что мы будем подниматься им навстречу. Мы их встретим еще в первую половину дня.

Тут Ирина неожиданно остановилась, ограничив мне всякую видимость своим силуэтом, облепленным солнечными лучами. Она и впрямь была спортивного сложения - и знала, как это подчеркнуть.

- А ты не врешь ли, Седов, что за романтикой сюда отправился?

Я опешил.

- А зачем же еще? А у тебя классная фигура, между прочим, - я попытался уклониться от темы.

- Так значит, за моей фигурой? А все-таки?

Я обошел ее и двинулся дальше не останавливаясь. Непонятно, как мне это удалось. Тропа в том месте узкая была, вдвоем с рюкзаками не разойтись.

- Эй, ты столкнешь меня на камни. Ты способен столкнуть человека в пропасть?

- Я командир, и первым иду я. Слишком много вопросов. И потом, десять метров - это еще не пропасть. - Я шел не оборачиваясь.

Она уже смутно микитила, что меня влечет вперед вовсе не азарт исследователя и не желание приморозить себе седалище к какому-нибудь леднику или снежнику. И тем не менее мне было ведомо, что женщина верит не только своему сердцу, но и ушам. В ближайшие денек-другой займусь профилактикой подозрений, решил я.

Ирина двигалась в горах скорее и уверенней меня, что я относил не столько на счет ее знания гор, сколько на счет разницы в весе рюкзаков. И вскоре она уже вновь первой шла по тропе, явно выказывая свое превосходство в искусстве шагания по пересеченной местности. Впрочем, на спусках как истый джентльмен первым шел я. Так велит этикет: спускаясь с лестницы, мужчина идет впереди женщины, чтобы не дать ей упасть или оступиться.

Мы шли не останавливаясь до семи вечера. В конце концов она не выдержала темпа и стала что-то напевать о том, что солнце в горах садится рано. Горы же и мешают, загораживают солнце. Я возразил: это смотря на какую гору влезешь.

Потом мы шли еще часа полтора довольно скорым шагом. Мы взяли у тайги еще километров пять вверх по тропе. Ирина терпеливо ждала, когда я скажу, что пора ставить палатку, но я не торопился.

Мне все казалось, что мы должны были приблизиться к мостку из длиннющих лиственниц, сколоченному когда-то то ли альпинистами, то ли гляциологами. И только когда совсем смерклось, я вспомнил, что тот мосток стоял вроде бы на Аккеме, а не на Кучерле. Да и вообще - это было черт знает когда. А здесь на Кучерле должна стоять охотничья заимочка, если верить карте и памяти. Мне казалось, что это место я помнил. Фигу.

- Будем идти, пока не стемнело, - командовал я.

- Потому что командир ты? Ты меня за этим потащил в горы? Потому что тебе не на ком отрабатывать свои командирские рефлексы?

- Отставить разговорчики. Хорошо, будем искать место для ночлега. - Я скинул с плеча рюкзак.

- Давно пора. В темноте мы и твоего мостка не нашли бы.

И все-таки я узнал это место. Здесь река образовывала шиверы, широкий перекат, а перед ними разливалась в небольшое озерцо. На той стороне, у переката, кода-то росла пара пихт или кедров. Их, видно, срубил прилетевший откуда-то сверху валунок. Да вот и он - зарывшийся в морену многотонный гигант. Размерами - чуть не с того, на котором Медный Всадник в Питере стоит. Пни, а вернее, обрубленные стволы, торчали высоко - метрах в трех от земли.

Едва мы перебрались по камням на другую сторону реки, как повеяло дымом костра. Первой это заметила Ирина.

- Здесь где-то люди, - насторожилась она.

Я успокоил ее:

- Это те, отбившиеся. Здесь, за тем балком, должно быть зимовье. Они остановились там на ночевку.

- Почем ты знаешь?

Я расхохотался чуть не до слез. Чудно было слышать это старинное «почем» от этой совсем не по-деревенски яркой женщины. В ответ на ее негодующий взгляд пришлось извиниться:

- Прости, это смех от усталости.

- Боюсь, не только. Тебе не нравится, как я сказала?

- Мне нравится в тебе все. - Я не врал. - Только сейчас нам нужно пройти немного, всего десять минут ходу - и мы там.

- Не уверена, что нас там ждут. - В ее прищуре мне явилась какая-то неженская суровость. Она в общем была не против общения, но был уже вечер и к тому же она все еще злилась на меня.

- Это они, - сказал я максимально спокойно. Я и сам предпочел бы для знакомства дневное время. Чужака у ночного костра встретят менее доброжелательно, чем днем на тропе. Это закон, но я им пренебрег, потому что нутром чуял, что это были они, и спешил поскорее с ними встретиться.

Мы спустились в сырой и прохладный балок, где тропу приходилось искать наощупь. Здесь уже все было во власти ночи. А когда стали из него выбираться, услышали далекие голоса.

В избе, помнилось, когда-то была железная печь, подвид «буржуйки», но те, что решили здесь заночевать, предпочли устроить костер, и я уже видел высокие искры от него. Странно. Может быть, с печкой проблемы? Или эта публика не спешила расставаться с романтикой костра и ночевок на камнях?

Все мне стало понятно, как только мы разглядели зимовьишко поближе. Крыша у избы провалилась, да и сама она здорово просела сбоку. Оползень поработал.

Не сбылось и еще одно предположение. Нас здесь встретили добром.

- О, к нам кто-то на огонек. Заходите. Вы, верно, тоже шли к зимовью. - Из тьмы, сгустившейся вокруг костра, поднялся нам навстречу силуэт. Парень был рослый, с меня, и крепкий, о чем можно было судить по рукопожатию. Совсем еще юноша, если верить голосу.

- Не боитесь принимать ночных гостей? - спросил я.

- А мы всяким гостям рады, и людям, и животным, - пропел из той же темени женский голосок. - Сиди, Умка, не дергайся. Сейчас сгущенки дадим.

Я было подумал, что с ними собака, но оказалось - медвежонок. Они посадили его на поводок и привязали к ближайшему дереву. Он урчал и гремел мисочкой, в которую ему налили сгущенку.

Их было трое у костра, двое парней и белокурая ладная девчонка. А тех кемеровчан должно было быть пятеро. Между тем я ни секунды не сомневался, что это они и есть. На всякий случай спросил:

- Втроем не рискованно ли по тайге гулять?

Первой откликнулась девушка:

- Мы впятером гуляем. С нами еще двое. Они тут недалеко, на реке. У них интим.

Парни весело гоготнули. Один из них резонно бросил:

- А вас-то и вовсе двое.

Возразить им было нечего, и чтобы снять встречное недоумение, я пошутил:

- А у нас тоже интим.

- Ну, тогда к реке, - хохотнул тот, что вышел к нам первым.

Мне они понравились. Совсем не те хамы кемеровские, которыми они мне представлялись по информации от томичей. Вот только Ирина вся напряглась, мне показалось, когда увидела медвежонка.

- Ему, должно быть, месяц-два. Давно у вас этот зверь? - спросила она.

Девушка сделала попытку погладить зверя по загривку, но тот хватил ее по руке когтями, и ей пришлось воспользоваться аптечкой. Потом она улыбнулась Ирине - это ничего, пустяки - и рассказала нам:

- Мы нашли его сегодня. Часов пять тому назад. Увязался за нами. Сначала подумали, что где-то рядом медведица. Бегом бросились, думали, отстанет. Куда там - он за нами понесся.

- Теперь не знаем, что с ним делать. Теперь не бросишь, на ночь-то. Я их отговаривал, - оправдывался второй парень, тоже высокий, но уж больно тонкий.

Видно было, что девушку эта находка безумно радовала. Я даже предположил, что это она и приманила заблудившегося звереныша и, видно, вовсе и не стремилась его отогнать. Не дав парню договорить, она поспешила объяснить:

- С его матерью, наверно, что-то случилось. Сегодня днем мы слышали два выстрела в горах.

Я начал зондаж:

- На ледниках-то были?

- Спроси - где только не были, - сказал второй парень. Он сидел на корточках и курил.

- Нам встретились по дороге ребята из вашей группы. Они сказали, что вы искали какие-то ледовые печоры?

Они затихли, и несколько секунд мне казалось, что эта тема была у них табу.

- Это Никиты была идея, - нарушил сгустившуюся тишину первый парень. Он вам и расскажет про все. Только не говорите, что мы навели.

- Это он - у реки-то? - спросил я.

Парень кивнул. Отлично, подождем, решил я и подмигнул Ирине. Только она во все глаза испуганно смотрела на медвежонка и будто не замечала и не слышала происходящего вокруг.

- Милости прошу к нашему столу, - предложила девушка, сняв деревянной ложкой пробу с похлебки, что варилась в котелке. Полюбопытствовала, кокетливо повертев ложкой: - У вас, наверно, и овощи припасены. Мы свои ликвидировали еще неделю назад.

- Поделимся, - ответил я максимально любезно и принялся развязывать рюкзак. - Как, Ира, поделимся?

Она не слышала меня, все смотрела на звереныша. В чертах ее лица проступила какая-то абсолютная геометрическая правильность. Она была вся заряжена каким-то непонятным мне напряжением. И вдруг заговорила - быстро и настойчиво:

- Вам надо отпустить его. Может случиться беда, вам не надо его оставлять ни в коем случае. Отвяжите его. Убежит - и слава богу. Нельзя его оставлять!

- Да вы что? - изумилась девушка. - Куда мы его? В лес? Он и так потерялся, а мы его в лес…

Ирина была сверхвзволнована, такой я ее еще не видел. Хотя, с другой стороны, и знал-то всего два дня, пусть и казалось, что мы уже знакомы вечность.

- Как вы не понимаете! Это опасно, очень опасно! Медвежонка надо отпустить!

Я боялся, с ней вот-вот случится истерика. Внезапная перемена в ней основательно сбила меня с толку, и я дал ей уговорить себя поставить палатку на полянке сотнях в трех метров от избы. Полчаса назад мы прошли с ней эту полянку.

Я пришел в себя и начал злиться на нее только тогда, когда мы поставили палатку и запалили свой костерок.

- Ты не должна была так с ними! Надо было спокойно все обсудить с ними. В конце концов ничего страшного, у них там изба. От кого хочешь укрыться можно. Мне хотелось пообщаться с ними, мы бы отлично провели время…

Теперь она обиженно молчала, все смотрела на костер. Я распекал ее, должно быть, еще минут десять, пока не выпустил всего пара, что был в котле.

Просто чушь какая-то. Мне хотелось вернуться к их костру и дождаться прихода Никиты, что устроил амурный променад с подружкой. Он явно что-то знает о таинствах и культах, которые некто отправляет высоко в горах. И не он ли, этот некто, не Старцев ли? Однако Ирина ни за что не соглашалась возвращаться к ним.

- Ладно, оставайся здесь. А я схожу к ним снова. Мне надо поговорить с ними. - Я поднялся от костра.

- Никуда ты не пойдешь. Останешься со мной, - грозно потребовала она и вцепилась мне в руку.

Я кричал на нее, что она сошла с ума и еще что-то, но не мог разжать ее захвата никакими уговорами. Тогда я просто раздавил ее ладонь, и она меня отпустила. Я отправился к избе, сказав, что вернусь через полчаса.

У их костра я проторчал почти час в ожидании Никиты и его подруги, но они так и не явились.

- Ничего с ними не могло случиться? - спросил я у ребят.

- Сейчас узнаем, - сказал тонкий.

Он витиевато, с интонациями, свистнул, заложив в рот пару пальцев. Через несколько секунд с реки донесся ответный свист.

- Ничего, - сказал парень. - Ладно, будем укладываться.

Пришлось уходить, так и не дождавшись загулявшего Никиты. Утром встану пораньше и обязательно все у него выведаю.

Дорогой к своему костру я раза три обложил матюгами камни, о которых споткнулся. Неизвестно откуда взявшееся эхо однажды мне их вернуло. Как бы не случилось, что эти ругательства услышит Ирина. Впрочем, если б не она, обошлось бы без этих челночных прогулок от костра к костру.

Виноват однако был я сам: не прихватил фонарика. Один разок в сторонке от тропы раздался тяжелый шорох, и я наддал со всех ног к нашей палатке.

Ирина сидела ни жива, ни мертва. Глядела на меня во все свои испуганные глазища.

- Здесь кто-то есть. - Она дрожала в моих объятиях. - Ты трогал медвежонка руками?

- Нет, только хотел разок погладить, но… в общем за бочок только ухватил его разок, - ответил я в недоумении.

- Тогда иди к реке, вымой руки, - потребовала она.

- Никуда я не пойду. Лучше накорми. Ужин готов? - Кажется, я был зол на нее.

- Нет, я боялась отойти от костра. Я думала, тебя накормили в гостях. Есть кипяток.

Похоже, не все ругательства я обронил по дороге от их костра к нашему.

Мы молча сжевали бутерброды с сыром, запили их чаем и забрались в палатку. Меня мгновенно сморила усталость. Потом мне стал мерещиться огромный бутылочного цвета ледник (ледники и бывают темно-зеленого цвета на сколе, поближе к моренному основанию).

Ледник неотвратимо наползал на меня немыслимой своей громадой, а мне то ли некуда было скрыться, то ли меня вовсе ноги не несли. Я отползал куда-то, но лед уже придавил мне ноги, и теперь я уже знал во сне, что погибаю.

Проснулся. Луч фонаря слепил глаза. Фонарь был в руках у Ирины, а в глазах ее застыл ужас. И тут я услышал жутчайший вопль, не приведи господь услышать такой еще когда-нибудь. Через пару секунд лезвием этого страшного крика снова вспороли ночную тайгу. Затем все стихло.

Что-то случилось в лагере у ребят, с которыми я расстался накануне вечером. В одну секунду я натянул кроссовки и свитер, вырывая с корнем ремешок с кармана рюкзака, с того самого. Рванулся вон из палатки - Ирина за мной.

Я остановился, как в землю врос, в полусотне метров от избушки. В лунном свете нам явилась страшная картина. От избушки отделилась крупная бесформенная тень.

- К воде! - охнула Ирина.

Я катился к реке по крутому лугу на ягодицах, волоча за собой Ирину, а потом и вовсе кубарем. Оглядываясь видел, как что-то огромное несется за нами и в несколько прыжков нас настигнет.

Река в этом месте была неглубокая, перекатистая. Не унесет, и плыть не придется. Когда мы вкатились в воду, от медведя нас отделяло десятка два метров. Я продолжал тащить Ирину теперь уже по воде - глиссером. Не было и секунды на то, чтобы дать ей встать на ноги.

Потом мы стояли по пояс в быстром холодном потоке, но холода не чувствовали ни от воды, ни от большого валуна, к которому прижались. Между нами и медведем было не больше десятка метров. Огромный зверь поднялся на задние лапы и смотрел на нас, поводя мордой. Конец его собачьего носа совершал подергивания: зверь водил носом, пытаясь обонять нас.

- Не бойся, - сдавленно шепнула Ирина, - он нас не чует.

- Но он же видит нас.

- Возможно, но ветер в другую сторону. Ему нужен наш запах, чтобы решиться лезть в воду.

Мы стояли по пояс в воде в призрачном свете луны, дрожа и зная, что случайное движение может спровоцировать зверя. Не представляю, как в этих обстоятельствах можно было вычислить направление ветра, но я это сделал мгновенно. Линия, соединявшая нас и медведя, с вектором ветра образовывала прямой угол. Зверь не слышал наших запахов, но ветерок был нервный и неровный, вот-вот переменится, а заняться ночью вольной борьбой в горной реке с медведем в мои планы не входило.

И тут меня, как маслом елейным, окатило мыслью о том, что в руке у меня пистолет. Та самая «беретта», что ждала своего часа в кармане рюкзака. Выходит, я ее выхватил оттуда автоматически и сразу же о ней забыл. Но такому сгустку шерсти, медвежьего сала и когтей пуля, выпущенная из пистолета, покажется укусом осы. Вот если только бить прицельно - сейчас, когда зверь открыт и чуть привстал на задних лапах, шанс все же есть. Медведь - я рассмотрел - не столько стоял на задних лапах, сколько опирался передними о валунок.

Ветерок оказался подлее, чем предположила Ирина, он все же выдал нас. Медведь, искавший мордой воздух, вдруг поймал наш запах и напрягся. Я не видел его маленьких затерянных в шерсти глаз, но по тому, как дрогнул и застыл силуэт зверя, высвечиваемый луной, я понял: следующим его движением станет рывок в нашу сторону.

Если бы я стрелял из пистолета, как стреляло большинство командного состава в моей части, я бы, наверное, предпочел бы ждать - кинется на нас зверь или нет. Но стрелял я лучше других.

В этом жутком лунном сиянии во всем силуэте зверя можно было выделить только одну деталь - его зубы. Их я видел, остальное было огромным профилем и тенью от него. В зубы я и направил три или четыре пули, а все остальное - ниже, стремясь поразить медведя в шею и сердце.

Зверь огласил горы чудовищным хрипом и ревом. Так и не успев понять, кто его обидчик, он рванулся в сторону, продолжая неистово реветь, совершил несколько нелепых прыжков и рухнул в реку.

Я, должно быть, стал вторым после Дубровского, кто смог уложить медведя выстрелом из пистолета. Но восторга не испытывал, меня трясло. В момент стрельбы этого тремора не было, иначе бы не попал.

Когда мы выбрались из воды, медвежья туша издала последний хрип. Дыханием это не было, скорее всего это легкие мертвого животного просели под его тяжестью. Ирину это здорово напугало, она шарахнулась от зверя, поскользнулась, ухнулась в реку - и теперь уже вся, до макушки.

Я вытащил ее из реки также волоком, тем же манером, каким и затаскивал ее туда. Потом взял на руки. Вся в шоке, она не имела сил подняться. Тут же на берегу стащил с нее мокрое, хорошенько растер ей спину и ноги и облачил в свой свитер. Он единственный оставался сухой. Потом потащил Ирину за руку к избе.

Ужас пережитого смешивался с дурными предчувствиями. Попросил у Ирины фонарик, который она спазмом удерживала в руке - пальцы не разжимались. Пришлось вырвать силой. То, что предстало нашим глазам в его луче, было страшнее всех ужасов и кошмаров, что я видел до этого. Такого потрясения я прежде не испытывал ни разу в жизни...

Их палатки были смяты и порваны, залиты кровью.

- Мама! - вырвалось у Ирины, когда мне после долгих усилий удалось отвернуть кусок палаточной ткани.

Под ним лежали два изуродованных тела. Я предположил, что это был Никита со своей девушкой. Сняв им кожу на затылке, медведица буквально закатила им ее на лица. Девушку зверь, видно, пришиб сразу же ударом лапы, она так и лежала на спине. А юноша пытался бороться, это было видно по его позе. Оба были мертвы.

Рядом послышался стон, и я метнулся к тому кровавому месиву, в какое медведица превратила трех остальных. Стонал тот, который накануне вечером потряс меня своей худобой. Эти трое спали в спальных мешках. Медведица видела только их лица, лапой их и скальпировала - тем же своим медвежьим методом, каким она это устроила Никите. Потом перегрызала им горло. Они были беспомощны в своих спальниках.

Уцелевший парень успел выскочить из спального мешка, но и ему досталось. Его лицо медведица разорвала ударом когтей и здорово искусала ему грудь и руки. Она бы и его прикончила, если бы не заметила в тот момент нас с Ириной.

Я подложил ему под голову какую-то скрутку из их рюкзака. В его глазах дрожали огромные слезы, они скатывались по его рваной щеке. Хотя парень был еще в сознании, он не мог сказать ничего членораздельного. Когда я попытался его приподнять и прислонить к рюкзаку, он охнул. Было похоже, ребра у него тоже были все всмятку.

Я сунул в руку Ирине фонарик:

- Беги за аптечкой.

- Я боюсь.

- Теперь бояться нечего! Беги, дура!

После этого трогательного напутствия я вернулся к парню. Из рваной раны у него на шее, которую я прежде не заметил, обильно сочилась кровь. Мной овладела отчаянная злость на мертвую медведицу, погубившую столько людей, и я густо выматерился.

- Не матерись, - шепнул парень. Сознание на секунду вернулось к нему. - Не м-матерись, не поможет. А ты сам не Ирбиса ищешь ли, а?

Я кивнул.

- Мы тоже искали. Это Ни-киты была идея. Религия гор, ха-ха…

- Как, нашли? - торопил его я, но парень потерял сознание. Он еще дважды восстанавливал в себе связь с внешним миром, но с каждым разом - на более краткий срок, по угасающей. Я прижимал артерию на его шее, но было уже поздно, слишком большая кровопотеря. Видимо, у него были еще и внутренние кровоизлияния.

Последние признаки жизни он утратил перед самым восходом. Солнце уже окрасило вершины гор в тихие розовые тона, когда его стали колотить судороги и вскоре он перестал дышать.

Сначала я пытался выкопать им братскую могилу их же ледорубом и топором. Однако грунт был весь из камня, с прожилками дресвы и мха. За два часа я вывернул камней из земли на штык саперной лопатки, не глубже. Пришлось стащить ребят по одному в это углубление и обложить камнями.

Завершив эту печальную работу, пошел к медведице. Вокруг ее туши вертелся медвежонок. Медвежонка я отогнал в лес, а медведицу хотел было рассечь на части да раскидать росомахам и коршунам на съедение, но бросил как есть.

Теперь надо было менять маршрут. Забыть про Кучерлу и сразу двигать на Аккем.

У меня не было никакой лицензии на «беретту», и у людей, которые прилетят сюда на вертолете после того, как мы расскажем в Аккемском лагере о случившемся, будет много вопросов ко мне. Оставалось соврать: мы набрели на это место, где и нашли убитыми людей и медведицу. Один из них, уже смертельно истерзанный зверем, успел-таки застрелить его из пистолета. Так что пистолет принадлежал кому-то из ребят.

Но сначала надо было убедить Ирину в том, что соврать - в наших интересах. Как минимум в моих. Как ни странно, это не составило большого труда. Ирина смотрела на меня - да и на все остальное, словно сомнамбула. И покорно кивала головой, когда я излагал ей свою версию.

Когда мы повторно перешли Кучерлу вброд и вышли на тропу,

поровнялись со злосчастной полянкой на левом берегу реки, я увидел, как из леса мячиком выкатился медвежонок и подкатился к медведице.

- Теперь он точно пропадет, - сказала Ирина.

- Лучше б он раньше пропал, - пресек сантименты я.

Мы шли к Аккемской ПСС. Доверившись тропе, к обеду вышли на какой-то перевалишко, а там и тропу потеряли. Было прохладно, согревались быстрой ходьбой, наскоро перекусили и еще через час вышли к долине реки Аккем. Еще немного - и мы на базе спасателей.