Глава шестая. Узники Предверия.

– Проснулась? – услышала она голос из–за двери.

– Да…

– Я скучаю за Миреле. А ты за кем-нибудь скучаешь?

Зоя вздохнула. Что он несёт?

Она чувствовала, он совсем рядом, сидит возле двери, дышит глубоко, шумно.

– Что с тобой? Ты волнуешься? – неожиданно для самой себя спросила она.

– Не бросай меня сейчас, не уходи, – ответил он. – Продолжай охранять, как хотел Соловей.

Зоя смотрела на усыпанное созвездиями небо.

– Что ты там видишь? – снова услышала она тихий голос пленника. – Поговори же со мной, не будь жесткой. Я тоскую, я скучаю по моей Мериле…

Поразмыслив, Зоя ответила:

– Я вижу созвездия: Большую медведицу, Малую медведицу, Полярную звезду. Если смотреть долго час или два, то можно заметить, как они вращаются…

– Если б ты была моей, то созвездия стали бы не интересны тебе, луна и солнце, вода и воздух станут не нужны, – снова заговорил он. – Ты перестанешь мерзнуть… я обниму тебя… я укрою тебя своими крыльями… Да-да! У меня есть крылья… и нас никто не увидит, и мы будем вдвоем… мы уснем… уснем…

Зоя хотелось закурить, но она не нашла ни зажигалки, ни спичек. Наконец, уронив в темноту незажженную сигарету, она смирилась, притихла и снова стала прислушиваться к тихим шорохам в подвале терема.

– О чём ты думаешь? – спросили из-за двери.

– А как же твоя несравненная Мериле? – она ещё пыталась сопротивляться.

– Зачем ты со мной так… жестока… – в его голосе слышалось рыдание. – У тебя есть плед?.. Может быть, одеяло?.. Я мёрзну. Согрей меня…

Зоя молчала, но рука её словно повинуясь чьей-то непреодолимой воле, нащупала в кармане большой оловянный ключ.

– Отопри… – просили из-за двери.

Зоя не двигалась.

– Я мог бы и сам выйти…

Зоя вздохнула.

– Но я хочу доказательств твоей любви.

На это у Зои сыскался ответ:

– С чего бы это? К чему доказывать то, чего нет.

– Есть…

– Для того, чтобы привязаться к человеку мне нужны веские основания…

– Я не человек.

– А кто же? Демон?

– Ты угадала.

– Перестань! У меня нет оснований выпускать тебя. Раз тебя посадили в подвал эти странные люди, пусть всё останется как они хотят.

– Какое смирение!

– Не в смирении дело. У них ключ от моей машины. Без него нам не уехать.

– Ключ они вернут. Но твоя печаль не о ключе, одинокая королева мечей.

– Дело не во мне, а в Ксении.

– Она ищет жениха.

– Да какой там жених! Но она его любит, и я вынуждена смириться.

– Я же говорю: смирение. Я могу помочь.

– Меня не просто соблазнить.

– Тем не менее я попытаюсь. Начали?

Зоя молчала. Апатии и сонливости как не бывало. Теперь ей просто скучно. Как долго ещё продлится эта бесконечная ночь? И эта яркая луна в окружении ватных облачков, и это слишком светлое небо, и темнеющая громада леса, и беспокойные огоньки в оконцах Соловья – всё очень и очень скучно.

– Я не один в подвале, – внезапно проговорил Врагов.

– Конечно. С тобой мыши и, возможно, крысы. А может быть и кот.

– Тут ещё трое человек.

– Что ты несёшь?

– Все трое не ели и не пили уже несколько дней. Один из троих ребёнок. Противный, капризный, недолюбленный, как я, но ребёнок.

– Врёшь!!!

– Не кричи. Лесная нечисть не так уж безобидна и мне жалко их. Жениха твоей подруги – или она сестра тебе? – вряд ли кто-то станет искать. Но женщина! Она имеет в человеческом мире некоторый статус. Она не такая крутая, как твой приятель Фундуклеев…

– Что ты несёшь!!!

Зою подбросило. Миг, и она уже на ногах.

– Тише. Женщину станут искать и тогда лесным дикарям не поздоровится. Выпусти меня, и я помогу освободить пленников, в том числе возлюбленного твоей сестры. Или она подруга?

– Если я тебя выпущу, то они в отместку и нас с Ксенией запрут. Это первое. И второе: если уж ты так печёшься о «лесных дикарях», то должен понимать и то, что пленники о них донесут. Такой поворот сюжета в твоей сказочке предусмотрен?

В этот момент луна выплыла из-за туч, окатив мертвенным светом своим дощатую дверь у основания терема.

– Умная красивая Зоя! – пленник засмеялся. – Ты не лишена вполне человеческой логики. Но помимо человеческой есть и высшая логика. Сначала возьми в руку бабушкино наследство, а потом посмотри сюда, обернись!

Зоя обернулась, рассчитывая узреть в одной из щелей его алчный, тёмный глаз. Но вышло иначе. Вместо своего предполагаемого собеседника, она увидела открытый, продолговатый дверной проём и подземелье: сводчатый каменный потолок, выложенные кирпичом стены и пол. Огромную лохань воды посредине погреба, трёх людей вокруг лохани. Один из троих, действительно ребёнок. Крепенький мальчишка лежит на боку, обхватив руками тело спящей женщины – дородной, крупной женщины, выбеленные волосы которой разметались по нечистому полу. По другую сторону лохани расположился мужчина. Он лежит навзничь, раскинув руки и ноги. Рубаха на его животе задралась, обнажив выпуклое, поросшее волосом пузо. Все трое вовсе не выглядят измождёнными узниками. Скорее напротив, все трое спят крепким сном вполне сытых и благополучных людей.

Зоя встряхнула головой, несколько раз открыла и закрыла глаза, пытаясь отогнать наваждение. Наконец, она достигла желаемого результата – вместо ярко освещённого подземелья перед ней снова оказалась дощатая, запертая на висячий замок дверь.

– Выпусти! – снова прошептал пленник. – Отопри дверь!

– Думаю, ты вполне мог бы выбраться и сам.

– В том-то и дело, что не могу! Предверие –владения мелкой нечисти, которая вошла в силу после удаления отсюда людей – хлебопашцев, купцов, промысловиков. В таких местах моей силы нет. Я всесилен лишь там, где есть люди с их грехами и слабостями. Чем больше людей, тем я сильней.

– Бред!

– Ах, эти люди с их выборочным благоразумием! А печать Трояна тоже, по-твоему бред? В печать она верит, а мне нет! Почему? Послушай! Сейчас прозвучит сигнал и нечисть выскочат на улицу. Начнётся веселье, пляски, буйства, разврат и прочее. В таком состоянии они, что токующие глухари – ничего вокруг себя не замечают. Тут-то можно и улизнуть.

– А если погонятся?

Зоя всё ещё не очень-то верила в реальность происходящего. Однако её очень смутило брошенное словно ненароком упоминание о внезапно скончавшемся осенью прошлого года Феликсе Фундуклееве. Пленник, возможно, был как-то связан с господином Фу. Но как? Дурман в голове Зои хоть и рассеялся немного, но мыслить совершенно здраво она пока не могла.

– Прощай! – прошелестело из-за двери.

Она услышала тихую возню и удаляющиеся шаги. Из ума не шёл лежащий навзничь голопузый мужик. Зоя достала из кармана мобильник, открыла WhatsApp и принялась листать его меню. Ксения не раз присылала ей изображения своего Игоряшки и портреты, и в полный рост. Наконец она нашла искомое и эти находки заставили её задуматься пуще прежнего. На всех фотографиях Игоряшка очень походил на узника лесного подземелья. А вдруг это действительно он? Сомнения терзали её недолго – Зоя решила обследовать подвал.

Он отперла замок, приоткрыла дверь. Петли оглушительно скрипнули. Зоя несколько раз окликнула пленников. Тишина дышала ей в лицо из темноты подвала. Она не пугала, не настораживала, но манила. Таким же притягательным может быть дружеское застолье или звучание приятной музыки. Включив фонарик мобильника, Зоя вступила в большой сводчатый зал. Подземелье оказалось каменным и не слишком уж сырым – лишь кое-где тёмные пятная плесени и потёки влаги. В подвале приятно пахло прошлогодней хвоей и чем–то незнакомым Зое, приторно укропным, кариандровым. Осторожно ступая вдоль стены, она осмотрела каждый уголок, но пленников не обнаружила.

Обследовать высокие своды подземелья оказалось намного труднее – слабенький лучик фонарика терялся, размывался мраком, истаивал не достигнув цели. Однако, Зоя завершила своё исследование с уверенностью, что в кладке свода нет таких дыр или отверстий, в которые смог бы пролезть даже щупленький ребёнок.

Закончив с потолком, она принялась осматривать пол и стены. Ползая на коленях, она ощупывала каждый шов в каменной кладке пола, полагая, что под верхним подвалом вполне может находиться ещё один этаж, где и томятся пленники. Ползая по холодным камням, Зоя быстро замёрзла. Колени отчаянно саднили. В довершение всего, случилось самое ужасное: аккумулятор мобильника, отдав последние силы полированным камням древнего подвала, уснул беспробудным сном. Всё ещё ощущая в теле и душе, навеянную Предверием патологическую вялость, Зоя не смогла толком испугаться. Она просто легла, распластавшись, раскинув в стороны конечности, как морская звезда. При этом, семейный талисман Шишкиных оказался как раз между ней и ледяным полом, в районе диафрагмы.

Первое время темнота её вполне устраивала, и потому она просто лежала на полу, прижимая животом звезду к полу. Уснуть не удавалось, а ведь ей сейчас более всего хотелось бы заснуть. Так продолжалось до тех пор, пока она не почувствовала слабую вибрацию, словно где-то под полом, в толще древнего камня ритмично сокращалось и расширялось живое сердце. Не придав этому ровно никакого значения, согревшаяся Зоя предприняла очередную попытку заснуть. Но сон никак не шёл. Мешали какие-то голоса. Две женщины беседовали тихо-тихо. Интонации первой были усталыми. Вторая то тихо плакала, то жалобно уговаривала первую. Порой женские голоса прерывали рыкающие мужские интонации. В голосе мужчины Зое слышались недовольство и упрёк. Уверенная, что уже крепко спит, Зоя перевернулась на спину и уставилась на каменный свод, кроваво подсвеченный сиянием Трояновой звезды.

– Я не сплю, – прошептала Зоя. – А звезда… она…

– Наверху кто-то зажёг свет, – произнёс женский голос.

– Красный фонарь, – подтвердил мужской. – Я же говорил тебе: надо стучать в потолок. Давай я возьму на руки мальчишку, подниму его и он как раз дотянется и постучит.

– Он может занозить руку. Доски очень грубые, – возразила женщина.

– Я не могу. Я ещё не ужинал, – капризно заметил ребёнок.

– Тогда сдохнете тут с голоду, – прорычал невидимый мужик.

– Я не сплююю!!!

Зоя постаралась крикнуть как можно громче, и голоса тот час же умолкли. Несколько минут в подземелье царила тишина. А звезда разгорелась так ярко, что уже не грела, а обжигала кожу на животе Зои. Пришлось извлекать её из-за пазухи. Яростно сияющий амулет озарил подземелье багровымы сполохами.

– Свет! Мама! Свет! – закричал снизу срывающийся детский голос.

За возгласом последовал грохот. Зоя почувствовала удар в области лопаток. Сонливости и апатии как не бывало. Срывая с шеи медальон, Зоя вскочила на ноги. Звезда сияла ослепительно. Прикоснись – обожжёшься до волдырей. В её свете Зоя узрела на полу прямо перед собой квадратную крышку люка. Ржавые петли, деревянная, отполированная многочисленными прикосновениями ручка. Сосновые доски посерели от времени и сливались с полом. Бросив звезду на под, Зоя отвалила в сторону крышку люка, и уставилась в черноту.

– Эй! Кто там? – позвала она.

– Мы!

– Мамочка!

– Баба какая-то! Подними его. Эй, ты там! Прими ребёнка!

Тут же из черноты нижнего подвала вынырнула белёсая головка ребенка: капризное, бледное личико, худые ручки тянутся к ней с доверчивой трогательностью.

– Принимай! Чего уставилась? – потребовали снизу.

И Зоя приняла в свои объятия хнычущего отпрыска Эбигейл Червяковой.

***

Яркая, полная луна, кружась в хороводе созвездий, льёт в подвал свой холодный свет через распахнутую дверь. Лёгкий ветерок выдул невесть откуда белёсую вату облаков. Тёмно-синее небо красиво контрастирует с яркой и полной луной. На фоне огромного золотого диска чернеет причудливый орнамент древесной кроны. Облысевшая от старости старая липа доживает последние десятилетия своей долгой жизни неподалёку от избушки Соловья. На нижнем, самом мощном её суку примостилось грузное тело огромной птицы – не птицы, зверя – не зверя, длинношеего и крылатого. Существо огромное, ширококрылое. Прямоугольная голова венчает лебединую, изящно изогнутую шею. Голова поворачивается из стороны в сторону. В сияющих глазах отражается лунный свет. Голова покачнулась, шея изогнулась, опуская голову ниже. Крылья неведомого зверя затрепетали, и Зоя увидела вторую, чуть меньшую по размеру, но рогатую голову, насаженную на такую же лебединую шею. На носу этой второй головы в лунном свете блеснула металлическая оправа очков. Зоя ахнула и перекрестилась.

– Вот он, десятилетний коньячок, – пробормотала она. – Вот она, Аглаюшкина водица. Ну ничего. Посмотрим, как этим головушкам понравится моя дробь…

Тихонечко скрипнув, дверь в подвал сама собою притворилась. Зоя подобралась к ней, высунула наружу руку, вслепую поводила ладонью по неровным камням крылечка, на котором совсем недавно спала.

– Быстрее, девушка! – торопила её Эбигейль Червякова.

Её сынишка тихонько похныкивал. Игоряшка же угрюмо молчал. Зоя слышала лишь, его сопение.

– Карабин пропал… – шепотом ответила Зоя.

Им отозвались сразу несколько голосов, доносившихся из густой тени создаваемой всё той же кроной старой липы.

– Сейчас я Ивановичей с дерева сниму, – проговорил Соловей.

– Оставь, Капуша. Жалко. Не чужие они нам. Такая ж нечисть, – уговаривала мужа Аглая.

– Крылатому змею или дракону от человеческой пули вреда не будет. Отскочит от его шкуры пуля и все дела, – авторитетно заметил Лаврентий.

За спиной Зои спасённая ею Эбигейль грязно и витиевато выругалась. Открыв дверь, Зоя хотела уж выбираться наружу, но в этот миг хлопнул выстрел, за ним второй и тут же поляна между теремом и избой Соловья озарилась яркой вспышкой. Вооруженный её карабином в центре поляны стоял хозяин Предверия собственной персоной. Вокруг Соловья растерянно сгрудились его присные. И Аглая, и Марфа и Лаврентий с внуком – все были тут.

– Ксюняааа! – во весь голос заорала Зоя кинулась наружу.

Смятение вынесло Зою на центр поляны. Она едва не упала, больно ушибла ногу, споткнувшись о собственный карабин.

От холодного пламени занялись ветки и влажная листва старой липы. Липа горела факельно, ярко и долго, и Зоя могла видеть, как скукоживается истлевая, тело Карпа Соловья, как хозяин Предверия превращается в невзрачную серенькую птаху, как трепеща хрупкими крылами, птаха растворяется в предрассветном сумраке. Будто завороженная, смотрела Зоя, как в самый разгар лета, горбатая баба Аглая улетает в небеса, закручиваясь белым вихрем поземки, как буйная Марфа, попирая траву голыми пятками, проминает мягкую, напитанную дождями лесную почву, как стекает в неё превращаясь в сонный бочаг. А Лаврентий? Разве стоял с вечера у входа в избу этот подернутый плесенью, вычерненный тлением березовый пень? Огромное дерево истлевало в жутком, синеватом огне, заливавшем неземным светом гиблое место, называемое Предверием.

Зоя видела, улепетывавшего в панике Миняя, она знала, что крылатое, двухголовое чудище, искусно заложив вираж, выпустит из пастей струи пара и огня, сварит, испепелит, превратит и хвостатого лешего в подгнивший мухомор, или хуже того – в безглазого крота.

– Беги ко мне! – закричала Зоя и Миняй кинулся с ней, упал, пополз на карачках, прижался к её ногам. Его костлявое тельце сотрясала крупная дрожь, толстая волосня на щеках намокла и слиплась от слез.

А чудище летело низенько по-над поляной, распространяя серный смрад. Их взгляды встретились. Изумрудное сверкание очей золотой головы на миг ослепило Зою. Ох, и древняя же тварь, ох и скупая же, ох и злопамятная, ненавидящая весь её, Зоин, род. И ненависти этой не менее тысячи лет.

Звезда Трояна сияла на Зоиной груди. Алые протуберанцы отражались в зрачках надвигающегося чудища. Она не попыталась сдернуть с шеи цепь, она просто сжала звезду в ладони. Медальон снова сделался нестерпимо горячим, но Зоя не выпустила его из руки. Змей шипел и извивался, его длинные шеи свивались и развивались, пасти щерились, показывая рубиновые клыки, словно силясь сказать что-то. Одна из голов, чешуйчатая, таращилась на звезду изумрудными очами. Зато другая, свинорылая, словно в насмешку, украшенная человеческими очками, смотрела куда-то вверх, где на матовом фоне вездесущего лунного диска была ясно видна маковка терема. Из обеих пастей сочились и угасали в ночной прохладе струйки ленивого пламени. Зоя глянула на купол терема. Врагов был там. Она видела бледный овал его лица под полами капюшона, видела пальцы, сжимавшие тлеющею сигарету, видела дымок увивавшийся вокруг его тонких пальцев. Врагов был интресней Зои. Двуглавое чудище приземлилось на кровлю одной из хоромин терема и замерло там, на почтительном расстоянии от Врагова. Теперь обе головы рассматривали сидящего на верхотуре «китайского нищеброда», время от времени выпуская из ноздрей внушительные струйки адского пламени.

Зоя выпустила из ладони звезду, и та повисла на цепи, согревая грудь. Девушка нащупала по поясе гаманок с патронами, подобрала с земли карабин, бегло осмотрела оружие. Вроде бы цел!

– Значит, говоришь, человеческой пулей их не возьмешь, – шептала она, заряжая оружие. – А если дробью? Ничего, ничего! У меня дробь крупная, девятимиллиметровая!

Она целилась чудищу по глазам. Первый залп ударил в чешуйчатый череп. Дробины со треком отскочили в разные стороны, не причинив чудищу вреда. Змей, однако, прекратил испускать пламя, вспорхнул и с поистине воробьиным изяществом опустился на землю. Теперь он кружился по поляне, стараясь подобраться к проивнику со спины. Зоя поворачивалась вокруг собственной оси, держа в перекрестье прицела свинорылую морду в человеческих очках.

А Врагову вдруг надоело курить, и он выщелкнул коротенький бычок средним пальцем. Оранжевый огонек сигареты начертил в черноте мироздания яркую дугу и упал точнёхонько на нос змея туда, где над пускающим пары поросячьим пятачком, размещались блестящие стеклышки окуляров. Раздался оглушительный хлопок, за которым последовало шипение, словно где-то неподалёку лопнул и сдулся воздушный шар. Сделалось жарко. Зоя чуяла, как испаряется росная влага с травы, как уходит легким паром колодезная вода, как сохнут, превращаясь в хрупкий тлен хвоинки елей на опушке леса.

А драконоподобное чудище завертелось волчком, став черным силуэтом в коконе оранжевого пламени, постепенно истончаясь, усыхая пока, наконец, не исчезло совсем.