Глава четвёртая. Всё началось в тот день, когда слуга Самаэля вышел из-за деревьев.

Наконец автомобиль вкатился в деревушку. Справа – дорожный знак, черные буквы на белом фоне: «ПРОМЕЖУТОЧНОЕ».

– Ну и названия у вас в России… – буркнула Ксения, поднимая глаза от вязания.

– А Кавказ не Россия? – огрызнулась Зоя.

– Неа! Мы – терские казаки, а не какие-нибудь крестьяне…

Зоя лишь усмехнулась.

Ксения примолкла, с любопытством посматривая на обочины.

– Никогда не бывала в таких местах, – молвила она. – Думаю, Игоряшке плохо тут.

Серые дома, безликими досужими зеваками стояли по обеим сторонам дороги. Да что за дома – срубы, сложенные из почернелых бревен под высокими двухскатными крышами. Ксения рассматривала фантазийную резьбу наличников и подвесов. Общую серость разбавляло разноцветье палисадников. Зоя вела автомобиль медленно. «Вольво» переваливался с боку на бок от одной колдобины до другой. Дворники добросовестно сгоняли с ветрового стекла мелкую дождевую морось. Вскоре девушки увидели церковные купола. Храм возвышался над зарослями бурьяна на противоположной стороне неглубокого, густо поросшего камышом ложка, по дну которого протекала сонная речушка.

 Через ложок перекинут деревянный мостик с перильцами. Мостик неширок – двум автомобилям нипочем на нем не разъехаться. Яркая синь куполов, свежая белизна храмовых стен и звонницы казались ослепительно яркими на фоне пасмурных небес и контрастировали с унылой серостью окрестностей.

− Будто ангелы этот храм выбелили да высенили, − проговорила Ксения.

− Картина полного торжества небесного над земным, − кивнула Зоя.

Купол и карнизы колокольни густо облепила воронья стая. Черные силуэты виднелись и на золоченом кресте, венчавшем синий купол. Птицы сидели неподвижно, словно изваяния. Деревенская улица казалась пустынной. Только возле моста маячила одинокая фигура в длиннополом одеянии.

– Вот, Соловей всё толково объяснил. Вижу мост, – проговорила Зоя.

– А возле моста одинокая фигура – дед, – добавила Ксения.

Действительно, «одинокой фигурой» оказался пожилой мужичок в брезентовом дождевике. Капюшон плаща прикрывал его лицо, оставляя на всеобщее обозрение лишь сизый нос да седую с прожелтью бороденку. Мужичок левой рукой опирался на кривой, гладко отполированный и вычерненный временем, деревянный посох. Большая корзина, полная опятами стояла у его ног. Зоя остановила автомобиль, заглушила двигатель, опустила стекло.

– Доброго дня! – крикнула Ксения, высунувшись в опущенное окно.

– Доброго денечка, девицы! – мужичок качнулся сначала наперед, потом начал было заваливаться назад, но устоял.

– Нам в Предверие, – проговорила Зоя. – За мостом направо, верно?

– Позвольте осведомицца, – мужичек словно не слышал вопроса. – Вы не к Карпу ли Соловью наладились?

– К Соловью, – подтвердила Зоя.

– Тогда получаецца направо, – мужичонка махнул рукой в бок, в сторону церкви.

– До свидания! – Ксения улыбнулась старику со всей мыслимой приветливостью.

Зоя нажала на соответствующую кнопку. Стекло плавно поползло вверх, но старик с проворством вполне трезвого человека пресёк его движения оголовком своего посоха.

– Номера-то на машине московские… – нагловато ухмыляясь, прошамкал он. – Только чтой вы с Москвы на вологодчину к нам? За какой надобой?

Зоя и Ксения лишь переглянулись.

– А как там с дорогой? – поинтересовалась Ксения. – Проедем ли на джипе?

– По сухоти проехать можно, – важно кивнул мужичок. – Там у Карпухи усе на одной улице: и изба, и терем-теремок… Достопримечательность!

– Мы, собственно, по другому делу.

Зоя снова опустила стекло и заглушила двигатель.

– Мы ищем одного человека, – добавила Ксения.

– Тоже москвич?

– Да!

– Нет! Игоряшка – терский казак.

– Черноглазенький такой, с брюшком?

– Да!

– Вы видели его?

Старик загадочно молчал, часто моргая нетрезвыми глазами.

– Карп написал нам, что готов помочь в розысках нашего… гм, друга, если мы дадим денег на восстановление терема.

– Вот–вот! – оживилась Ксения. – Мы хотим терем посмотреть и сфотографировать! Зоя увлекается фотографией. – Ксения подняла с полика и продемонстрировала поселянину кожух большой профессиональной камеры.

– Фотографировать? – мужичек посмаковал редко употребляемое им слово. – А ты чем увлекаешься?

– Та на такую камеру у меня денег нет. Снимаю на телефон. Зато у нас в Суворовской есть литературный кружок и танцевальный ансамбль.

– Значит, ты не москвичка, – подытожил старик. – А зачем терем снимать?

– Терем представляет ценность, как объект культурного наследия, − нехотя прокомментировала Зоя.

– Какое наследство? Ась?

Старик скалился, хрюкал и перхал.

Лицо Зои отвердело, и Ксения стала опасаться худшего исхода. Что, если карабин заряжен? Ведь зачем-то Зоя взяла его с собой. Конечно, в проклятую разлучницу можно и пулю пустить, но ведь за это накажут. Совсем другое дело – вцепиться в волосы или расцарапать щёки.

– Вы не затем приехали. И врёте, а врать нехорошо, – отсмеявшись проговорил старик. – Как это, прости Господи?..

– Культурное наследие! – повторили хором Зоя и Ксения.

Мужичок переминался с ноги на ногу, загадочно ухмылялся, громко сопел, цыкал зубом. Зоя в раздражении запустила двигатель автомобиля и перевела рычаг коробки скоростей в положение «Драйв». Однако, что-то мешало ей тронуться с места, да и Ксения ёрзала. Рано было уезжать.

– А она-то не русская, – старик ткнул пальцем в сторону Ксении. – Нешто жидовка? Али хуже того, татарка?

– Я – терская казачка! – фыркнула Ксения.

– Я ж толкую – жидовка! – мужичок зареготал приплясывая на месте. – Ой ёёё! Какой только твари в вашей Москве не обретаецца! Вот уж во истину, Ноев ковчег посреди вселенского потопу!

Зоя отпустила педаль тормоза. «Вольво» медленно тронулся с места, но мужичок не отставал, шагал рядом, ухваьившись за ручку водительской двери. Он споткнулся о свою корзину. Ксения видела в зеркало заднего вида, как та опрокинулась. Лисички рассыпались по мокрой траве.

– Я Карпа мнооого лет знаю, – тарахтел мужичок. – Моно скать с сотворения миру. Божья тварь этот Карп. Божья тварь неуместная, лишняя, вредная…

– Он нам обещал старинные прялки продать. Я с ним и списывалась, и созванивалась, и о цене мы сторговались…

Ксения болтала. Ксения врала о каких-то прялках. Почему-то она не хотела или стеснялась говорить чужанину правду. Мужик тяжко дышал Зое в лицо перегаром. При этом он как-то по-трезвому шнырял глазами по салону авто и наверняка заметил и бухло в пакетах, и карабин в чехле.

− Вы на Соловья с оружием на приступ?.. – зареготал мужик. – Прялки из ружжа отбивать?..

Зоя вместо того чтобы поддать газу и уехать, утечь от навязчивого поселянина, остановила автомобиль и снова передвинула рычаг в положение «Паркинг». Борода поселянина раздалась вширь, губы разъехались и он сделался похожим на лешего из иллюстрированной детской книжки.

– Карпуха до молодых бабонек охоч. Прялок у него много, хоть печь ими топи. Жена–то у него старая, как есть баба Яга и по виду, и по змыцлу. Вот он на сторону и отлучаецца, кохда получаецца, инда не часто, по нашему–то безлюдью. А тут вы сами с сисями. Гы–гы. Да не боись! Ему хоть кака сгодицца, хоть и терская казачка. Всяку употребит. Тем более под стока бухла…

Ксения распахнула дверцу, выскочила из машины. Подбежала к мужичёнке, встала перед ним подбоченясь. Карие глаза сверкают.

– Экая зараза!– хмыкнул мужичок, окидывая её оценивающим взглядом. – Чистый гусар, только сабли не хватат. Так быть. Соглашусь. Может быть ты и русская.

– Вы – националист!

Ксения вспыхнула, складывая в уме горячую отповедь, но старик будто бы перестал замечать её гнев.

– Ты не расстраивайся. Карпу любые годяцца. А насчет тебя я обшибся. Впал…

Мужичок задумался, подбирая нужное слово.

– Вы … Вы… – губы Ксении задрожали. – В наших краях тех, кто обзывается, кто не уважает девушек… Им мстят!

– Только целок уважаю, – отрезал мужичок. – Остальных… ну не могу и всё тут! Вы целки, э?

Ксения просунулась на заднее сидение «Вольво», уже ухватила карабин с цейсовским оптическим прицелом, уже щёлкнули замечки чехла и на свет явился воронёный матово поблескивающий ствол. Не позаботившись о заряде, и не думая о том, чтобы прицелиться, Ксения направила ствол в сторону приставучего жителя сельца Промежуточного.

– Заплукался! От оно словцо–то! – весело заорал мужичок, отважно заглядывая в черное дуло. – Заплукался! Нешто убить человека, если он сам себе заплукаецца, но желает познать…

Зоя тоже вылезла из автомобиля. Она решительно ухватилась за ствол карабина, потянула его на себя.

– Вот редко на вологодцине увидишь армянских женщин!.. – реготал он. – А на вольном Тереке живут одне армяне!..

– Я вам не женщина!... – Ксения почти рыдала. – Я – терская казачка!

Между тем, Зоя без труда вырвала из ослабевших от гнева пальцев подруги карабин и сунулась в автомобиль, чтобы упрятать оружие в обратно в футляр – подальше от греха. А мужичок вразвалочку надвигался на расстроенную Ксению, растопырив пальцы в непристойном жесте.

– … вот интерес имею: ты ж наверное в очереди первая стояла, когда Господь наш сиськи раздавал? У нас на вологодцине таких сисятых отродясь не видали. Всё вот такие бабы как твоя подружка – плосковастые, либо сильно тяжелые на низу. А вот насчет энтих прелестей – ну нет как нет!

Он подошел совсем близко. Ксения уже чуяла крепкий дух перегарного дыхания, смешанный с песьим ароматом подмокшей козьей шерсти, из которой была связана мужичья душегрея. Она толкнула его не сильно. Ксения всегда опасалась драться, не любила она таких занятий. Но если уж доводилось, то в пол силы не получалось. Мужичонка упал навзничь, глухо стукнувшись головой о мелкий щебень, покрывавший дорожное полотно. Ноги его, обутые в высокие сапоги из толстой кирзы взметнулись кверху, засаленная кепка отлетела в сторону. Мужичонка как упал, так и остался лежать без движения. Тихий дождичек орошал его бугристый нос и бороду. Ксения подкрадывалась к нему. Осторожно, наморщив нос, словно принюхиваясь, она склонилась над ним. Из–за ворота её толстовки вывалился тяжелый, кованный амулет в виде пятиконечной звезды. Затупленные временем кончики лучей касались щек, бороды, шеи поселянина. Несколько минут сосредоточенно рассматривала Ксения темные, в синих прожилках веки, окаймленные дивными белыми ресницами. Брови незнакомца оказались не широкими и кустистыми, как это обычно бывает у стариков, а узкими, изящно изогнутыми, словно посеребренными. Борода его, увлажненная дождичком, завилась крутыми кольцами. Нос влажно поблескивал. Он перестал походить на картофелину, словно дождик смыл с него и грязь, и лиловые оттенки, приобретаемые многолетним запойным пьянством. Прохладная водица стерла с лица поселянина и ехидно–скабрезное выражение, сделав его благообразным подобием иконописного лика. Даже запах, источаемый мужичонкой, изменился. Перегарный смрад куда–то исчез, сменился странным, малознакомым Ксении смолистым ароматом.

– Эх, мать!.. – пролепетала Ксения и тут же зажала рот ладонью, дабы оттуда не выскочило ненароком бранное слово.

– Что там? – отозвалась Зоя.

– Эх, рука у меня тяжелая, – испуганно произнесла Ксения. – Деда покалечила.

– Не ссы, он не умер, – буркнула Зоя. – Дрыхнет. А ты… Эх, горячая голова! Какая тебе разница, что несет пьяная деревенщина? Зачем так завелась? Сразу в драку!.. Отдай-ка мне звезду. Лучше я её спрячу.

Перешагнув через лежащего навзничь незнакомца, Зоя приблизилась к Ксении, сняла с её шеи цепь и спрятала звезду у себя на груди.

А потом они пытались растолкать как-то разом помолодевшего и похорошевшего мужичка. Потратили не менее получаса, но тот никак не хотел просыпаться, только бормотал, смешно шлепая розовыми губами одну и ту же странную фразу:

– Погоди, милая… слуга Самаэля ещё не вышел из–за дерев… Ты годи, милая…

Ксения сбегала в ближний ложок, набрала в пластиковую бутылку воды. Потом, помогая дождику, брызгала мужичку на лицо воду из бутылочки, а когда та опустела, сбегала ещё и к реке. По дороге она успела и всплакнуть, и испугаться, а недавний гнев её совсем прошел.

То ли речная, мутная водица, оказалась полезней для лесного жителя, то ли какие-то иные обстоятельства сыграли в этом деле свою роль. Кто знает, чьею волей неподвижная до поры воронья стая взметнулась в воздух? Только оглушительный грай и заполошное хлопанье крыл вывели мужичка из состояния похмельной дрёмы. Он приподнялся на локте, пристально глянул на Зою, молвил тихо, голосом вовсе трезвым.

– Я вижу у твоей сестры шаманский амулет.

– Этот бабушкин кулон, – парировала Зоя.

– Крещеная? – поинтересовался мужичок.

– А тебе какое дело? – встряла Ксения. – Вставай, слышь! Ты нам надоел сильно. Нам ещё до Карпа ехать, а тут ты валяешься на дороге.

– Сейчас я встану, – произнес поселянин и поманил Зою пальцем, прося склониться к нему.

Зоя повиновалась. Ей понравился и ладанный аромат, исходивший от его бороды, и новое благообразное его обличье. Она старалась дышать поглубже, и не могла надышаться.

– Ты нарочно покажи им амулет своей бабушки, и тогда они явят свою истинную сущность. – он говорил едва слышно, печальная улыбка блуждала по его устам. – Они захотят его добыть. Алчность взъиграет, но звезды Трояна…

Незнакомец поднял руку. Странный порывистый жест. Перед глазами побежали огненные линии. Зоя и Ксения отшатнулась. Обеим почудилась, будто житель села Промежуточного чертит рукой в воздухе таинственные знаки.

– Теперь я встану! Помогите мне!

Он повелевал. Они повиновались с несвойственным обеим смирением.

Поддерживаемый Зоей и Ксенией под обе руки, мужичок поднялся на ноги и тут же снова превратился в пьяного обормота: слипшаяся борода, нос – лиловая картофелина, мутный взгляд.

– Уважаю обеих! – заявил он громогласно. – Потому как обе – целки!

Ксения фыркнув, бросила его локоть и помчалась к машине.

Неудоумевая, Зоя брела следом. Она обязана собраться с мыслями, сесть за руль и доставить их обеих к месту назначения. Там она поможет Ксении разыскать Игоряшку, вызволит, если потребуется, из беды и отправит в Суворовскую. Ксения несколько раз оборачивалась, надеясь ещё раз узреть ангелоподобное смоздание, но на обочине дороги шатался, словно ветла на ветру, всё тот же в стельку пьяный субъект в длиннополом прорезиненном плаще. Зоя уже села за руль. Она медлила, будто ждала какого-то откровения, посматривая на присмиревшую Ксению.

– Карпухе от деда Гаврилы привет передавайте! – сказал мужичок, приблизившись. – Дед Гаврила – это я!

– Мы уж догадались, – шмыгнула носом Ксения, пристегивая ремень безопасности.

– Скажите, дескать, жив ещё Гаврила и о нём, о Карпе, тоись, помнит!

Слова мужичонки потонули в оглушительном вороньем грае. Птицы вились в пасмурных небесах. Их черные, крестообразные силуэты метались над позолоченным крестом звонницы.

– Ишь! – мужичонка ткнул в небеса поросшим жестким, псивым волосом пальцем. – Как изгаляюцца! Заманиват, зазыват, а потом…

Он сделал весьма выразительный жест, будто словил да и раздавил надоевшую всем муху.

– Мы, может, и ночевать–то не станем. Так только посмотрим что к чему… − пробормотала Зоя.

– Поедем, Зоя, пока светло. Сеть тут не стабильна. На навигатор надежда нет, – проговорила Ксения.

– Сеть! – мужичок усмехнулся, обнажив гнилые пеньки передних зубов. – Сеть уж раскинута от оне и ждут хто в неё поймаецца! Одного поймали, да без толку. Теперь им других подавай, тоись вас. А теперь ступайте….

Зоя отпустила педаль тормоза, «Вольво» покатился.

− Мне показалось или он что-то знает о звезде Трояна? – проговорила Ксения.

− Ну же! Жми на газ! Слуга Самаэля уже вышел из-за дерев. Пусть злое существо послужит доброму делу! – кричал им вслед Гаврила, размахивая руками.

***

За мостом Зоя направила автомобиль вправо, на узкий проселок, шнырявший между церковной оградой и густыми зарослями полыни. Скоро миновали деревенскую околицу и вкатились в лес. Поначалу ехали вдоль свежей вырубки. Ксения, как завороженная, смотрела на штабеля сосновых бревен, на широченные пни, на завалы лапника. Она опустила стекло и упивалась сосновыми ароматами леса, щедро приправленными тонами сырой земли и подопревшей хвои.

– В наших местах таких деревьев не бывает! – восхищенно шептала она. – Толстые–то какие! Ой, ой! Глянь! А вот и дровосек!

Зоя притормозила. Действительно, на краю вырубки стоял бородатый человек в камуфляже и черной, трикотажной шапочке.

– А перчаточки–то в заклепках, – пробормотала Зоя. – Нет, подруга, это не дровосек, а такой же турист как мы с тобой.

Зоя надавила на газ, и они быстро миновали вырубку. Теперь дорога шла молодым, недавно поднявшимся лесом. Юные елки и тонкоствольные осинки ещё не сомкнули над дорожным полотном тенистый полог. Ксения всматривалась в редкий подлесок. Ей чудилось смутные тени каких-то невиданных животных. Нет, у них на Северном Кавказе леса совсем другие – светлые, просторные. А тут страшно как-то… Тайга, одним словом.

Зоя всецело сосредоточилась на вождении. Колея проселка оказалась так глубока, что передний парктроник время от времени начинал неистово верещать. Зоя вела машину, стараясь уклоняться от острых сучьев. Они углубились в лес не более, чем на пять километров, но потратили на это не менее получаса. А потом дорога выровнялась, словно кто-то прогладил ухабистую колею утюгом, и Зоя прибавила газу. Деревья по сторонам дороги слились в сплошную, зеленую стену. Ксении стало скучно смотреть на дождь за окном, на густо-зеленый, хмурый однообразный пейзаж, она снова сбросила кеды, положила ноги на торпеду и собралась уж задремать.

– Смотри, смотри! – завопила Зоя, вдавливая в пол педаль тормоза. – Заяц!!!

Ксения подалась вперед, уперлась ступнями в торпеду, но ремень безопасности всё равно больно сдавил грудь. Зоя бесновалась, тыча пальцем в заросли ежевики на обочине дороги.

– Заяц! Заяц! – вопила она. – Серый, здоровый, ушастый!

Зоя перевела рычаг переключения передач в положение «Паркинг».

– Ты куда собралась? – насторожилась Ксения.

– Я только посмотрю… – Зоя умоляюще глянула на неё и вздрогнула. Лицо её внезапно переменилось, просительное выражение сменилось на нем настороженно-строгим. Она смотрела куда-то выше плеча Ксении, через боковое стекло, в лес. Ксения обернулась, следуя за её взглядом.

Это был он: черная трикотажная шапочка, камуфляж, ладони прикрыты перчатками, тонкие пальцы обнажены, на плечах ремни рюкзака.

– Та разве это заяц? – пробормотала Ксения. – Интересно, он тоже бухой? Ах, нет. Не интересно.

Незнакомец № 2 приблизился к автомобилю и жестом попросил опустить стекло, дескать, надо поговорить.

– Вы в Предверие? К Соловью? – он улыбался одними губами.

Темные, глубокие глаза его оставались печальны.

– Да, мы в эту… деревню… – Зоя отвела взгляд.

Ей почему–то сделалось не по себе. Ксения сосредоточенно возилась со шнурками своих кед.

– Предверие – не деревня, – печально заметил незнакомец. – Предверие – это предверие. Подвезите. Там, у дороги, в лесу есть заброшенная церковь, мне туда. Это недалеко, но я устал…

***

Он сидел на заднем сидении, будто мышка в норке, молча и, казалось, даже не дышал. Зоя украдкой посматривала в зеркало заднего вида. Н–да. Сухое, точеное лицо. На лице тщательно ухоженный беспорядок, именуемый трехнедельной щетиной. Весь облик – детально спланированная небрежность. Все вроде бы и просто на вид, но чрезвычайно дорого. Нет, этот человек не может быть местным. Более того, она, Зоя, его раньше где-то видела. Минувший год, осень, Москва. Ах, эта суетная жизнь! С памятной сцены в Бунинском сквере и года не минуло, но столько всякого успело произойти! Нет, пожалуй, в Бунинском сквере она видела другого, бравого, определённо счастливого. Этот же слишком печален и чем-то явно недоволен. Сколько дней он провел в лесу? Зоя прикинула. Они от Вологды ехали четыре часа на хорошей машине. А если добираться на общественном транспорте? Она ещё раз, для подстраховки глянула в зеркало заднего вида. Нет, облик незнакомца не носил следов дальнего пути, усталости, перенесенных неудобств. Волосы подстрижены очень коротко, но не под машинку, а ножницами, мастерски. Ноги длинные, плечи прямые, сложен отменно и, видимо, ловок. Ботинки – «Лакост», рюкзак «Гуиди», под манжетами камуфляжа поблескивают часы – ярко синий циферблат в блескучем обрамлении нержавеющей стали. Скорее всего «Тиссот». Нет, он точно не из Вологды, не местный. Ксения таких пацанов называют «бруталами». Ах, да она и зарделась, зарумянилась, что твой розовый бутон. Карие глаза сделались влажны, томны. Откуда же он взялся в этом лесу? Не с небес же спустился? Погруженная в раздумья, Зоя рассеянно следила за дорогой. Её вывел из задумчивости внезапный толчок – «Вольво» подбросило на ухабе.

– Мать твою, – процедила Зоя сквозь зубы.

Мужчина на заднем сидении скривился, но промолчал.

– Как вас зовут? Вы какими… – Ксения наконец обернулась к нему, глянула в глаза, улыбнулась приветливо, смутилась, запнулась.

Зоя спрятала улыбку. Наверное, у подружки уж и сердечко заколотилось-занялось, и дышит-то она часто-часто.

– Ой, мне вдруг показалось, будто свалилась с берега в глубокий омут и вокруг черным черно, и нечем дышать, и я тону, – Ксения прижала руки к груди.

Щеки и лоб её пылали. Артистка.

– Врагов, – неохотно ответил незнакомец. – А тебя?

– Меня – Ксюша, Ксеня, Ксения… – Ксения совсем растерялась. – Мы с Зоей заехали в эту глушь…

– Чтобы посмотреть древние терема и храмы. На экскурсию, – твёрдо закончила Зоя.

– И я… просто посмотреть храмы. Повысить квалификацию. Господь покинул эти места, вот я и подумал, не сгодятся ли они для меня.

– И что?

Румяное личико Ксении выражало самое живое участие. Ах, где же Игоряшка? Похоже, он забыт.

Парень извлек из карманов камуфляжа красную пачку. На ней большими белыми буквами, курсивом было выведено «Прима».

− Можно?

Парень закурил, щелкнув титановой зажигалкой. Ещё одна странность – дорогущая зажигалка, а папиросы без фильтра, старомодная «Прима». Нащурясь сквозь облако дыма поймал в зеркале заднего вида настороженный Зоин взгляд.

– Давнишняя привычка… – голос его звучал хрипло, приглушенно. – Привык к этому говну. Так и курю его много лет.

Зоя опустила стекло пониже.

– Откуда вы приехали? По какой специальности повышаете квалификацию? – продолжила расспросы Ксения.

– По бубну, – ответил парень.

Ксения зарделась пуще прежнего да и умолкла, не в силах оценить остроту шутки.

Зоя резко тормознула. Ей вдруг показалось, будто слева, за деревом мелькнуло что-то бурое. Неужто медведь? Зоя обернулась назад. Карабин оказался на месте. Устраиваясь на заднем сидении, незнакомец пристроил длинный чехол себе на колени. Недокуренная папироска тлела между пальцами. Некоторое время он настороженно посматривал то на девушек, то на бренчащие кизлярским стеклом пакеты. Скоро взгляд его несколько оживился.

– Ты хоть пепел на пол не бросай, ладно? – сурово произнесла Зоя. – За окно его.

– Пусть Ксения не обижается, – парень улыбнулся. – Я действительно закончил музыкальное училище по классу бубна. Я чрезвычайно одарен по этой части. А вы… Неужели готовы идти с этим карабином на медведя?

Зоя отпустила педаль тормоза. «Вольво» снова покатилось.

– Вы не местный, не вологодский? – сурово спросила она.

– Я бродяга, – Врагов снова улыбнулся. – Тот там живу, то тут. И в Москве живал. И на Кавказе доводилось бывать. На Кавказе мне показалось лучше. Не люблю больших городов.

– А помнишь, тот ангельский старик бормотал про какого-то Самаэля? – выпалила Ксения.

– Гаврила? – пассажир улыбнулся. – Я знаю его. Пьяница, как любой хирург.

– Он хирург? – Ксения едва не подскочила до потолка. – Не может быть! Не похож!

Ксения заметила, с какой подозрительностью её старшая подруга посматривает в зеркало заднего вида. Наверняка, тоже думает: не пьян ли пассажир.

– Та вы не вместе ли бухали? – расхрабрившись, спросила Ксения.

– Та дааа! – в тон ей ответил пассажир. – Заливали тоску по нашим бабам… − он осёкся и даже, кажется, всхлипнул, помолчав, добавил:

– Гаврила ухитрился жениться на человеческой женщине. Ангел, а дурак!

И Врагов рассмеялся с пугающим, сатанинским задором.

Ксения глянула на Зою. Та неотрывно смотрела на дорогу и лицо её, как обычно, выражало непреклонную решимость.