Редькина и Хреново объединяла не только похожесть фамилий и близость дат рождения. Руководитель ИПРиТа и его первый заместитель имели, к тому же, и внешнее сходство. Такое семейное сходство бывает у двоюродных братьев. Худощавого телосложения, гладколицый, бритоголовый, но, в то же время и с сединой в бороде – так можно было бы описать обоих руководителей вверенного заботам Зои учреждения. Впрочем, при внешней схожести, Редькин и Хреново братских чувств друг к другу отнюдь не испытывали. За плотно прикрытой дверью, расположившись в противоположных углах большого помещения, служившего обоим рабочим кабинетом, они перебрасывались недружелюбными фразами. Интонации их напоминали то квохтанье разгневанного кочета, то пёсье взрыкивание, то шипение изготовившегося к атаке пресмыкающегося.

Зоя медлила перед дверью, прислушиваясь к знакомым голосам. Ещё раз прочитала прикреплённую на уровне её глаз табличку: «Редькин А.А. – руководитель ИПРиТ» и чуть пониже первой, вторую: «Хреново Б.Б. – первый заместитель руководителя ИПРиТ». Сделав глубокий вдох, она трижды стукнула в филёнку двери.

Входя в кабинет руководителей ИПРиТа, Зоя спрятала звезду Трояна в горсти. Но это мало ей помогло. Хреново, оборачиваясь на стук её каблуков, продемонстрировал обросшее жесткой остью рыльце, а над бритым черепом Редькина возвышались, причудливой конструкции рога. Медальон в ладони Зои чувствительно пульсировал, просясь на волю и предупреждая об опасности. Зоя знала, что если она оставит звезду дома, если бабушкино наследство будет находиться вне пределов ИПРиТа, то Редькин и Хреново будут выглядеть, как обычные мужики. Ах, зачем она нынче надела на шею цепь со звездой?

– Как дела у высшего руководства? – поздоровавшись, спросила Зоя.

Она избегала называть своих начальников по именам. К тому же форма обращения «высшее руководство» чрезвычайно нравилось обоим её руководителям. В данный момент высшее руководство ИПРиТа раскинулось каждый в своём кресле

– Наши мысли заняты деньгами. А вот чем заняты вы – это вопрос, – сказав сие, Хреново прегромко хрюкнул.

– Опять ты хрюкаешь, Хреново, а до этого лаялся. Ты уж придерживайся какой-то одной позиции. Что мечешься, как фекальный выброс в полынье? – произнёс Редькин, покачивая рогами. – Присаживайтесь, Зоя Григорьевна. Мы вас пригласили, чтобы узнать за что платим вам такие сумасшедшие деньги.

Пока Зоя усаживалась, медальон выскользнул из ладони. Камень кроваво блеснул. Редькин нащурился.

– Ррр-ав! – вполне внятно произнёс Хреново и засмеялся, впрочем, вполне по человечески.

– Опять вы надели это ужасное украшение, – прошипел Редькин. – Ссснимите!

И Зоя послушно спрятала звезду в карман платья

Так уж повелось в ИПРиТе, «Высшее руководство» предпочитало именно руководящими заботами головы себе не морочить, а потому оба начальника Зои занимались своими гаджетами, оставляя без снимания растущие кипы служебных бумаг. При этом Хреново разместил нижние конечности на столешнице. Подковы на его копытах матово поблескивали в лучах блеклого осеннего солнышка. Редькин полулежал в кожаном кресле с высокой спинкой. Ветви его рогов царапали чёрную кожу, оставляя на ней заметные следы. На столах, перед обоими руководителями ИПРиТа, разумеется, стояли компьютерные мониторы. Оба компьютера – Зоя знала это наверняка − были выключены. Тут же помаргивала дисплеем продолговатая лепёшка мобильного устройства – руководитель ИПРиТа, по обыкновению, записывал их разговор.

– У нас появился хороший заказчик. Вы, разумеется, как обычно не в курсе, но я вас проинформирую. Господин Фундуклеев заплатил хорошие деньги за изучение аномалии, внезапно возникшей на территории его поместья…

– Да какое там поместье! – перебил Редькина Хреново. – Участок в двадцать соток в посёлке Дедково он называет поместьем! Ррр-ав!!!

– Участок площадью двадцать пять соток в элитном посёлке, – парировал Редькин.

– Да какие там хорошие деньги! – не унимался Хреново. – Заплатил на треть меньше, чем полагается по прейскуранту. А где разница, я тебя спрашиваю? А разницу ты, Редькин, положил себе в карман, сделав при этом скидку, полагающуюся при расчёте налом, в обход кассы.

– Это место записи я, разумеется, вырежу. Не волнуйтесь, Зоя Григорьевна, – проговорил Редькин, покачивая рогами.

– Работы уже выполнены? – спросила Зоя.

– Вот вы не знаете, а должны бы! С работами по заказу Фундуклеева у нас случился кризис, который вы, Зоя Григорьевна, должны были предвидеть и предотвратить, как кризисный менеджер.

– Можно посмотреть результаты замеров?

– Можно! Отправляйтесь в радиологическую лабораторию и смотрите!

– Что же, всё таки, произошло?

– Ты слышишь, Хреново? Она спрашивает, что произошло. Твоя подчинённая не знает, что произошло! Фундуклеев разорвёт контракт, а я разорву нерадивых…

Голос Редькина сорвался на самое паскудное блеяние, голова его затряслась. Ответвление правого рога вонзилось в спинку кресла и застряло там. Пытаясь освободиться, Редькин хрипел и дёргал головой. Нет, не те у него рога. Такому, как он полагаются не оленья, а турьи или козлиные.

– Хорош блеять, Редька. Будешь блеять – рога обломаешь! – проговорил Хреново.

Как же так? Почему такое парнокопытное существо и лает? Зоя задумалась, припоминая мифических копытных пёсьеглавцев.

Хреново снова хрюкнул и почесал левым копытом правую ногу.

– Всё очень просто, Зоя Григорьевна. Эти научные дебилы намерили там какую-то хреновину. Фундуклей, увидев результаты, полез на стену. Как он ругался! Как нервничал! Я думал – помрет. А потом они все перепились…

– Кто перепился? – осторожно уточнила Зоя.

– Научные сотрудники, мать их… – Редькин, наконец высвободил рог из обивки кресла и длинно, и витиевато выругался.

– Что же с результатами? Что с ними не так?

– Надо Дуба позвать. Пусть Камышевкий объяснит, а то я что-то устал, – сказал Хреново.

– Я больше тебя устал, – поддержал коллегу Редькин. – Позвони Камышевскому сам. Только пусть сюда, в кабинет, не вламывается. Не могу видеть его интеллигентную морду. Пусть ждёт Зою за дверью. Ну что же ты то хрюкаешь, то чешешься, гад. Звони! Твой начальник тебе приказал!

– Да какой ты мне начальник?!!

Хреново вскочил на ноги. Подковы громко ударили в старинный паркет. Редькин склонил голову, направляя на него свои рога.

– Я сама позвоню, – примирительно произнесла Зоя.

– Это не ваша компетенция! – взревел Редькин, вскакивая. – Пусть Хреново звонит!

В запале руководитель ИПРиТа боднул стену. При этом правый его рог проткнул слой сухой штукатурки. Редькин мотнул головой. На пол посыпались белые плоские куски с неровными краями. Запахло пылью. Хреново скакал вокруг него. Его копыта превращали штукатурку и мелкий порошок.

– Предлагаю успокоиться и выработать план корректирующих действий! – проговорила Зоя.

Слова «план корректирующих действий», как обычно, возымели магически-успокоительное действие…

***

Зоя покидала кабинет начальников в смятении чувств. Еще бы! Семейные неурядицы выбьют из колеи кого угодно и в один миг. Сигнал watsap пропищал в тот момент, когда она, утихомирив высшее руководство, уже договорилась о встрече с Дуб-Камышевским.

Сообщение младшей сестры, Ксении пестрело плачущими смайликами. Что-то многословное и опять об Игоряшке. Закрывая за собой дверь кабинета начальников, Зоя прочитала таки последние фразы:

«… он решил так зарабатывать. Говорит, надоели мои попрёки. Говорит, эта баба отличный компаньон для бизнеса и чашечки у её бюстгальтера размера «D». Так они вместе уехали лес валить. Мама говорит, что раньше лес валить ссылали, а нынче это называется бизнес».

Зоя замерла на пороге кабинета высшего руководства, обдумывая суть и очерёдность дальнейших действий.

Заведующий лабораторией радиологии, профессор Аркадий Власович Дуб-Камышевский уже стоял рядом с ней, всем своим видом выражая смиренное участие.

– Что там? – спросил он, указывая на зоин смартфон.

– Всё нормально, как обычно, – ответила Зоя.

Аркадий Власович приложил ухо к белой филенке двери. Подождал минуту.

– Что-то лая не слышно, – проговорил он наконец. – Если б дрались, то был бы слышен грохот. А так – непонятно. Что вы там рассматриваете в своём телефоне? Опять семейные неприятности?

– Всё нормально. Я успела их разнять. По счастью рога Редькина воткнулись в стену. Тут кругом сухая штукатурка, а она мягкая…

– Как вы сказали? Рога?

Зоя, наконец, подняла голову. Голубые глаза Аркадия Власовича оказались совсем рядом. Щеки и лоб его, как обычно, покрывал здоровый румянец. Нос имел правильную, вытянутую форму с небольшой горбинкой. Завлаб выглядел, как обычный и при том вполне приличный человек: ни рогов, ни копыт, ни пятака на месте носа.

– Семейные проблемы? О, да… – рассеянно проговорила Зоя. – Точнее у сестры. Точнее…

– Понимаю, – кивнул Аркадий Власович.

– А тут ещё эти замеры. Говорят, Фундуклеев недоволен.

– Недоволен, – Аркадий Власович снова кивнул.

Их разговор прервал зуммер – в кармане завлаба подал сигнал мобильник. Аркадий Власович ответил на звонок. Из динамика устройства прозвучало: «Вас вызывает база торпедных катеров». Зоя узнала голос старшего научного сотрудника лаборатории родиологии по фамилии Лебеда.

– Хочу посмотреть результаты фундуклеевских замеров, – быстро проговорила Зоя.

И она подалась было в сторону радиологической лаборатории, но завлаб заступил ей дорогу.

— Непосредственно в лаборатории нечего и смотреть. Результаты замеров при мне. Вот они, взгляните, – и он вручил Зое распечатанный на принтере лист. – Всё зашкаливает, Зоя Григорьевна

— Так-таки и всё, Аркадий Власович?.

— Всё! Бета-, гамма-излучение. Они взяли пробы почвы и воздуха. Воды из лужи зачерпнули. Я измерил альфа-активность. Сам! Лично! По всем параметрам превышение в десятки раз! — заверил её Аркадий Власович.

— А радон?

— Радон надо мерить. Надо упаривать пробу, а её слишком мало. Но радон — это уже мелочи. Надо ехать и … — Аркадий Власович почему-то смутился.

— Сами поедете? — спросила Зоя.

— Сам я не могу, — завлаб смутился ещё больше. — Вы же знаете. Мои права… Лишен прав вождения на полтора года, а везти оборудование общественным транспортом запрещает составленная вами инструкция.

— У ваших научных сотрудников есть автомобили. У каждого кроме, кажется, Петра Петровича.

— Это так!

Гладкое лицо завлаба залил густой румянец. Он отвёл глаза.

— Надо с ними договориться, — настаивала Зоя.

Она вертела в руках протокол замеров. Результаты казались невероятными и требовали тщательной перепроверки. Да и радон! Измерить его активность мог только завлаб, который в странном смущении отрает испарину со лба.

— Лучше повторить замеры сегодня, по горячим следам. Пойдёмте, Аркадий Власович!

И Зоя решительно направилась по пустынному коридору в сторону двери с табличной «Лаборатория радиологии. Научные сотрудники».

— Сегодня туда лучше не соваться, — лепетал ей вслед Аркадий Власович. — Сегодня день неудачный для вашего кризисного менеджмента …

Зоя взялась за дверную ручку. На запястье блеснул браслет. Серебристые стрелки показывают половину второго пополудни. До конца рабочего дня уйма времени и завлаб в компании одного из научных сотрудников вполне успеет добраться до очага аномалии, произвести замеры и вернуть оборудование на место хранения. А завтра они все вместе поколдуют над результатами. Не может же быть, чтобы участок земли, на котором испокон века стоит обычный жилой домдавал такое излучение по всем изотопам Участок расположен в густонаселённом районе. Это не могильник, не часть промзоны, не помойка. Вокруг очага радиоактивности обычные жилые дома.

Посёлок Дедково в не такие уж давние времена — дачное место. Огромные участки земли, не менее тридцати соток каждый, сразу после войны раздавали под дачи заслуженным и даже известным людям. Дома вокруг нехорошего места добротные. Люди живут там давно и постоянно. Откуда мог взяться в таком месте очаг радиоактивности?

Погруженная в размышления, не сводя глаз с цифр протокола, Зоя вошла в кабинет научных сотрудников. Атмосферу комнаты заполнял кисловатый, дрожжевой дух к которому примешивались сладкие, ванильные нотки. Неплохой коньяк запивают … Нет, научные кадры ИПРиТа не станут запивать коньяк пивом. Наверняка, для разгона употребили недорогой шипучки производства «Московского комбината шампанских вин». Но пиво?! Зоя сморщила нос.

— Плохо пахнет? — добродушная улыбка Аркадия Власовича материализовалась перед ней. — А там, — Аркадий Власович махнул бледной ладонью в сторону окна. — Пахнет ещё хуже и отнюдь не шампанским, уверяю вас.

— Надо повторять замеры, — угрюмо отозвалась Зоя. — И немедленно!

— Как же их повторить, когда сами видите что!

Зоя окинула взглядом помещении радиологической лаборатории. Ужасающий разгром – иначе не назовёшь. Само оборудование конечно же было в сохранности и зачехлённое, лежало на положенных ему местах, на полках и стеллажах. Но персонал! Рабочий стол завален бумагами. Непосредственно на них научные сотрудники разместили закуски и пластиковые стаканы. Небрежно подвинув снедь, Зоя разглядела заголовки «Протокол испытаний», фиолетовые оттиски печатей и расплывающиеся влажные пятна. На страницы распахнутого рабочего журнала младший научный сотрудник, огромный волосатый и бородатый дядя не вполне ещё зрелых лет чистил крупного сыро-вяленного леща. Куски жирной рыбьей шкуры падали на страницы и на залитый, липкий пол. Напротив младшего научного сотрудника, вперив стеклянный взор в пространство, сидел так же бородатый, но субтильного сложения человечек в засаленной ветровке, надетой поверх ветхой, не первой свежести ковбойки в забавную сине-желтую клетку. Человечек в засаленной ветровке звался Петром Петровичем Фёдоровым и являлся научным сотрудником радиологической лаборатории ИПРиТа. Простым научным сотрудником, без всяких приставок и дополнительных определений, таким же простым, как его имя.

Зоя пару минут, как завороженная, наблюдала манипуляции с лещом, прежде чем Петр Петрович подал голос:

— Хорошо сидим, — отчётливо произнёс он, не поворачивая, впрочем, головы, и не отрывая застывшего взгляда от избранной точки пространства, которую внимательно изучал. — Нам только Фундуклея не хватает. А уж он мастер компанию вести. Тонкий человек. С таким всегда найдётся о чём поговорить. И выпить так же приятно. Что мы без него смогли употребить? Пару шипучек да литр коньяка. А был бы с нами Фундуклей! Только вот где он теперь, а? Пропал! А может и помер, что и не удивительно — прожить жизнь в таком вредном месте! — и Пётр Петрович горестно развёл руками

Зоя пересчитала тару. Действительно, всего две бутылки из-под шампанского. Одна, эксклюзивная, двухлитровой ёмкости и при этом совершенно пустая, торчала кверху горлышком, как монумент самому предосудительному пьянству. Другая, с виду обычная, ёмкостью 0,7 литра лежала на боку. Зоя взяла её в руки.

— А!!! Это ты, Дуб-Камышевкий! — воскликнул старший научный сотрудник, всю свою долгую и насыщенную всевозможными события жизнь просуществовавший под звучной фамилией Лебеда. — Чего так припозднился? Впрочем, пол стакашки коньяку ещё сможем тебе накатить, но на шампусик не рассчитывай. Выдули без тебя весь шампусик. А это что за девочка с тобой? Эта та самая, менеджер по кризисам? Вертится тут такая растакая. Всякий день в разных платьях, так что трудно и узнать. А спроси-ка у неё Дуб — пока я буду называть тебя просто Дубом, потому что пьяному человеку произносить твою фамилию целиком неуместно, а имя у тебя поганое…

Сделав паузу, Лебеда глубоко вздохнул и, возможно подумав, будто обидел начальника неодобрительными отзывами об его имени и фамилии, добавил:

— Но сам ты парень хороший, а потому хочу поставить тебя в известность, — тут Лебеда сделал жест рукой в сторону Зои. — Такие цацы дешевое бухло не употребляют. Впрочем, коньяк весьма неплох, но его мало осталось. Так, что у тебя, Дуб, догнать нас нет шансов. Да и не даст она тебе выпить, сколько не вертись.

Старший научный сотрудник произнёс столь длинную речь, не поднимаясь с обтянутого потёртой кожей дивана, на котором кое-как разместил своё длинное тело. Голова его вполне уютно покоилась на левом подлокотнике, а согнутые в коленях ноги он перекинул через правый. При этом каждый желающий мог видеть его узкие и длинные ступни, кое-как прикрытые чудовищно дырявыми носками. Ботинки Лебеды валялись тут же, возле дивана, на залитом липком полу. Внешний вид обуви Лебеды вполне соответствовал виду его носков. В целом облик старшего научного сотрудника являл картину скверной неопрятности.

Зоя онемела. Аркадий Власович стоял рядом с ней, плечом к плечу и его правый бок излучал жар праведного гнева. Между тем, Ярослав Гладких — так именовался младший из научных сотрудников — приступил к поеданию сыро-вяленного леща.

А Петр Петрович поднялся и сомнабулической походкой прошествовал мимо Зои и Аркадия Власовича к дивану.

— Подвинуться? Приляжешь? — участливо осведомился Лебеда.

А Петр Петрович уже протиснулся между Лебедой и спинкой дивана. Не снимая обуви, он улёгся там и затих.

— Надо ехать на объект для повторных замеров, — проговорила Зоя. — Так, Аркадий Власович? Так! Но перед этим надо убраться и вытереть лужи с пола.

— Я в Дедково больше не поеду, — угрюмо проговорил Ярослав Гладких. — Там опасно находиться, а Фундуклей не заплатил за то, чтобы я боялся.

— Я тоже не поеду, — сказал старший научный сотрудник. — Я старый и устал. И тем более не стану протирать пол. Возиться с половой тряпкой — это работа уборщицы, а я старший научный сотрудник! Пусть Петрович едет. Ему всё трын-трава.

И Лебеда зачем-то ткнул пальцем в сторону Зои.

— Ну что же вы молчите, Аркадий Власович? Вы же их начальник! — проговорила Зоя оглушительным шепотом.

Дуб-Камышевкий малодушно молчал, и Зоя стала подозревать за ним грешные намерения. Ведь початая бутылка притаилась среди пыльных папок на подоконнике. Огромная, толстого стекла, украшенная изысканной этикеткой, она ещё хранила в себе остатки коньяка, примерно на два пальца. Но эти «два пальца», помещенные в соответствующею посуду вполне могли составить объём соизмеримый с половиной стакана, а может быть и поболее.

Зоя перевела дух. Старший и младший научные сотрудники сосредоточенно поедали леща. Причём младший кормил старшего, засовывая ему куски непосредственно в рот. Третий же собутыльник, обычный научный сотрудник, как называла его про себя Зоя, вовсе выпал из бытия. Петр Петрович лежал на левом боку, уткнувшись носом в кожу диванной спинки. Неподвижность его тела и глубокое, спокойное дыхание свидетельствовали о том, что он спит.

— Господа, нам необходимо выдвигаться на объект для повторных замеров. Поднимайтесь! Работа стоит и ждёт вас, — стараясь сохранять спокойствие, повторила Зоя.

— Работа всегда стоит и кого-то ждёт, — ответил обычный научный сотрудник.

Сказал это, он снова заснул.

— Зая… как вас по батюшке? — Лебеда оскалился с притворной угодливостью, и Зоя обнаружила, что зубы его так же дырявы и неопрятны, как носки.

— Григорьевна.

— Ах! — Лебеда всплеснул руками.

Теперь он сидел на диване, опираясь спиной на неподвижное тело Петра Петровича.

— Для меня вы будете просто Заей, ведь именно так за глаза именует вас Аркадий Власович, — Лебеда озорно подмигнул запунцовевшему завлабу. — Да только ему ничего не светит, потому что он Дуб.

— Суть вопроса в том, что вы неправильно произвели замеры, — сохраняя невозмутимость, продолжала Зоя. — Надо всё перепроверить и …

— Говорю же вам, там гама-бета фон зашкаливает, — прошептал едва живой от смущения, Аркадий Власович.

— Да там такой феерверк, что лучше близко не подходить! — сказал младший научный сотрудник. — А я недавно женился. Не поеду! Да и выпил я, за руль не сяду. А эти двое, тем более.

– Тогда я поеду сама. Вы как, Аркадий Власович?

Завлаб покорно кивнул.

– Только не забудьте расписаться в журнале выдачи и возврата оборудования, – напомнила Зоя, направляясь к двери.

– Да куда ж ему без ваших журналов! Доктор наук! Профессор! Чай писать умеет, – прогудел им вслед Лебеда.