А уж как обрадовались нам с Маришей после месячного отсутствия в нашем храме Воскресения Господня в Яковцево. Там и всегда светло — окна огромные, высокие, но, главное, люди всех встречают с улыбкой. Невольно вспомнишь батюшку Серафима Саровского, обнимавшего всех без разбора со словами: «Радость моя». Имеют наши прихожане эту «радость серафимовскую» — радоваться всем встречным. Отец Виктор скромный, без претензий, когда разговаривает с людьми или проповедь говорит, улыбается виновато, словно прощение просит за свои немощи человеческие. Никогда не мудрит, не стесняется совета спросить, прислушивается к прихожанам. Седьмого мая после службы предложил Девятого мая утром отслужить панихиду не только по погибшим в Великую Отечественную войну, но и о павших на полях сегодняшних сражений на Донбассе. Я предложил перенести панихиду на 8 мая. Дескать, Девятого мая — Парад Победы на Красной площади, Девятого мая — шествие Бессмертного полка. Девятого мая — праздничный концерт, наши любимые военные песни. Объяснил я тем, что раньше, при Советской власти, православным приходилось обособляться, а сейчас в этом не только нет нужды, но даже делать этого никак нельзя. Сегодня у нас последняя война с сатанинским, содомским Западом. Нам, православным, нужно жить вместе со всем народом. Сегодня у нас православный Президент, Бог у нас в Конституции записан. Нам нужно стать одним народом. Тем более в День Победы! Отец Виктор как всегда чуть виновато улыбнулся: «Все верно. Давайте отслужим панихиду восьмого мая в пять часов вечера». Я невольно вспомнил замечательный фильм «В пять часов вечера после войны».

В одной из своих проповедей Евангельскую притчу о добром самарянине отец Виктор растолковал по-житейски доступно: надо не просто отделываться деньгами, но глубоко входить в заботу о человеке… Потому слова отца Виктора западают в душу. Правда, Мариша моя и сама всегда глубоко входит в заботу… В ночь с восьмого на девятое мая ей приснился прекрасный фруктовый сад вокруг нашего храма. Утром она восторженно пересказала мне этот сон. Хорошо зная жену, я, конечно, понял, что вскоре нас ожидает поездка в Ростов на рынок за саженцами. Купили шесть саженцев яблони, три груши и немного кустов роз. Конечно, Мариша, потомок Фефеловых и Мазаевых, сразу утром сообразила, что закладку сада возле храма совершит наша дочь Нина со своим многочисленным семейством. Но дочь не поняла, что ее не просто просят выкопать ямы и посадить в них саженцы, но предлагают образовать возле храма сад, чтобы потом ее дети всю жизнь закладывали бы своей жизнедеятельностью другие сады. Нина не осознала. Ей оказалось некогда. Невольно вспомнилась Евангельская притча, как один Господин (конечно же, сам Бог) пригласил своих близких (народ иудейский) на пир, а они отказались. Один — потому что женился, второй — потому что купил волов, третий… В общем, отказались пировать со своим Господином… Духовному пиру с Богом иудеи предпочли материальное, плотское. Потом и Запад повторил путь иудейский… Жена, конечно, расстроилась. Я же ее успокоил: «Закладку сада возле храма должны осуществить люди достойные. Наши, видимо, пока не достойны».

Конечно, достойные нашлись. Даже и задумываться не пришлось. На закладку вертограда пришла матушка Юля со своими детьми, певчая Татьяна Львовна, но главными вертоградарями стала семья Швыдких. Они явились в полном составе: Илья, Алена, шестеро детей и седьмая Саша, годовалый младенчик в коляске. В моей жизни, в моем творчестве как-то так выходит, что тот, кто попал хоть раз на кончик моего пера, тот, как правило, попадет еще не один раз. Алена Швыдкая — в девичестве Олонцева, дочь той прекрасной семьи из Вески. Отроковицей она ходила на службы в монастырский храм Бориса и Глеба. Я всегда любовался ею: скромная синеглазая русская красавица. Не нравилось только, что она зачем-то обшила свою длинную до пят юбку черной широкой лентой. Однажды даже решился подойти к ней и сказать, что лента портит красоту. Подошел и ахнул: это не лента — это юбка внизу мокрая. Представил, как Аленка ранним утром шла по высокой траве через лес и луга. Конечно, край юбки впитал в себя всю росу полевую, лесную. Шла она и слушала пение птиц, которые рано утром поют намного нежнее, чем днем. Так я и описал все в книге «Иринарховский крестный ход». Мама Алены, Анна Христофоровна, прочитала и вскользь заметила, что я зря так расхваливаю дочь: «Я тут в воскресенье не пустила ее на Литургию, так она так орала, так орала». Я смутился, почувствовал себя человеком, который ради красного словца не пожалеет мать-отца. Главная, на мой взгляд, опасность, подстерегающая пишущих. Но Господь мне подсказал: «Она ведь орала не потому, что ее работать заставляют, а потому, что в церковь не пустили?» Тут уже Анна Христофоровна смутилась: «Нет, нет, она не лентяйка». Лентяев в семье Олонцевых нет. И муж Алены — Илья Швыдкой — тоже не чужой для нас человек; он младший брат нашего друга, прекрасного регента, иеромонаха Сергия.

В храме Воскресения Господня в Яковцево семья Швыдких — главное ядро. Их девять человек; остальных прихожан — столько же. Когда в храме у амвона стоят цветы, можно не спрашивать, кто их принес. Конечно, Алена. Она всегда стоит в храме у стеклянной двери, наблюдает за детьми, играющими неподалеку. Мудрая не по летам женщина: детям в таком возрасте тяжело стоять на одном месте долго. Чтобы не отбить их от церковной службы, и чтобы они другим не мешали молиться, они играют возле крыльца. Когда наиграются, сами заходят на службу. Ведут себя тихо — наигрались на улице. Илья, отец, ходит по храму на цыпочках, словно боится побеспокоить кого-то близкого. Наблюдать Швыдких в храме — одно удовольствие. Подходя друг к другу, они непременно приобнимутся, поцелуют друг друга, погладят по плечу, по спине. Родители — друг друга и детей, дети — друг друга и родителей. Никогда они не раздражаются, не сердятся. Такая у них ласка, нежность, что диву даешься. Семеро детей! Столько с ними хлопот. Кажется, невольно должна усталость появиться, а с ней сердитость, раздражение. А у Швыдких все с лаской, с любовью.

Однажды наблюдал за самой младшей, годовалой Сашей. Она ползала на коленках по храму, как по родному дому. Незаметно подползла к амвону, вдруг оперлась руками на нижнюю ступеньку и встала. Может, впервые в жизни встала в полный рост. Я был потрясен. Что выйдет из этого ребенка, если он впервые в жизни встал в полный рост, опершись на ступеньку амвона, перед золотыми царскими вратами, перед алтарем, перед святая святых?! Большой человек выйдет. Не может не выйти — она опирается на ступеньку амвона. Живо я представил, как остальные шестеро Швыдчат вот так же, впервые в жизни, вставали в человеческий рост, опершись на ступеньку амвона. Разве они могут вырасти плохими? Нет. Еще, глядя на Сашу, я подумал: это наша Россия, наш русский народ, опершись руками на ступеньку амвона (на Веру православную) пытается встать с колен в полный рост… У Саши, у всех Швыдчат, это получилось. Верю: и у нас получится встать с колен, если мы будем опираться на ступеньку амвона. Без Бога не до порога, — напомнил мне этот ребенок.

Швыдчата — маленькие дети. Конечно, они ходят по храму, даже немножко играют, даже иногда бумажные самолетики пускают. Глядя на этих детей, просто умиляешься. Только Саша иногда кричит так пронзительно, что я шепнул Алене на ухо: «Наверное, певицей будет?!» Она улыбнулась, а сама, наверное, подумала (я ее с детских лет знаю): «Да, будет певицей. Только петь она будет не на сцене для славы, а в храме на клиросе во славу Божью, как ее отец и дядя поют». А еще я подумал, что и эти мои слова Алена с Ильей сложили в своем сердце. Как Богородица складывала в своем сердце все слова о своем Божественном Сыне. Однажды Алена поделилась со мной радостью: во время службы Саша не сомкнула глаз, а когда вышли из храма — сразу заснула… И после нашей закладки вертограда Алена отметила, что Саша ни разу не заплакала — дала закончить посадку саженцев и роз. Швыдкие берут пример с Богородицы: главные клады в сердце складывают. Собирают! Закладка сада у них произошла не только возле храма, но и в сердце. Вот потому именно Швыдкие оказались достойны заложить вертоград возле храма!.. И восьмого мая на панихиду по убиенным на полях брани они пришли с древками, на которых были прибиты большие портреты их славных предков. Никто их не просил, просто они сами все главное в жизни знают. Пришли они Бессмертным полком! Это тоже закладка сада. Сада памяти. Сада благодарения. Благодарность — это главное проявление любви. Любви к Богу и ближним.

А Мариша моя все глубже входила в заботу о храме. Как-то вскоре после закладки вертограда слышу, жена разговаривает с кем-то по телефону. Разговаривает о цветах. Догадался: с Наташей, ухаживающей за цветами возле храма. В конце разговора Мариша попросила: «Вы оставьте место вокруг роз». Я удивился: «Разве розы сами распространяются?» Жена засмеялась: «Нет, конечно, но мы еще купим». Как я сразу не догадался — я ведь хорошо знаю свою жену.