Помню Пашу Романова. В школе, где он учился, он был активным, обремененным множеством нагрузок комсомольским деятелем. Времени на литкружок ему тоже не хватало, на занятия он прибегал запыхавшись, просил “пропустить” его вне очереди, говорил:

- Я только прочту свои новые стихи, и мне сразу же надо бежать в райком комсомола на бюро. Принимают пятерых наших ребят, я представляю их от комитета школы. А вы мне только в двух словах: получилось, нет? Если нет - тут же рву. Стихи - они рождаются сами, сразу. А мусолить, так-этак переделывать, - это уже не стихи, не поэзия... Это портные так сношенные штаны латают, перелатывают, лишь бы как-нибудь еще пару недель поносились...

Паше Романову давали выступить, и он, вытянувшись, напружинившись, как в строю, откинув назад голову, рубил словно топором, по отдельности выбрасывая из себя каждое слово:

Смотрю - не моргнув,

Стою - не дыша,

Восторгом силы удвоены:

Проходят мимо, чеканя шаг,

Советской республики воины...

Все его стихи были под Маяковского. Это был его бог, его учитель. Паша Романов откровенно подражал. Стихи его регулярно печатались. Часто - на первой полосе, крупным шрифтом. Настоящие артисты читали их по радио. Иногда и сам он их читал, - в каком-то свирепом экстазе, так же пружинно, поодиночке, выбрасывая в эфир каждое слово. Подражательство Маяковскому не считалось чем-то плохим. Напротив. Маяковский тогда для всех, во всей советской поэзии был учителем и образцом. Сталин сказал: “Самый лучший, самый талантливейший поэт нашей советской эпохи!” Эти слова наизусть знал каждый школьник, их без конца повторяли по радио, в газетах. Не обходилось ни одного театрального концерта, ни одного торжественного вечера, вступлений художественной самодеятельности, чтобы не звучали стихи Маяковского: “...И жизнь хороша, и жить хорошо!..”, “...Читайте, завидуйте, я - гражданин Советского Союза!”

Паша Романов и после войны писал стихотворения. В том же примерно ключе, в том же усвоенном духе. Написал немало. Но времена изменились, мода на Маяковского прошла. Чтобы существовать, действовать как поэт, надо было иметь собственный голос. Хоть какой, хоть самый скромный, негромкий, но собственный. А собственного голоса у Паши Романова не было. Кто его теперь помнит?