Итак, первым из «варварских» государственных образований против которого Юстиниан начал войну оказалось государство вандалов, которое в историографии традиционно называется Королевством вандалов и аланов. Вандалы, прославившиеся разграблением Рима в 455 году (после чего их имя стало нарицательным), основали своё государство в Северной Африке после захвата Карфагена в 439 году. В отличие от нынешнего времени климат на севере Африке в то время был очень благоприятным для растениеводства, особенно для выращивания пшеницы, благодаря чему этот регион являлся в определённым смысле «житницей» всего Средиземноморья.

Ещё при правлении своего дяди Юстина, Юстиниан установил хорошие отношения с королём вандалов Хильдерихом, который даже на некоторых монетах чеканил портрет императора Юстина, чтобы показать единство империи и зависимость своего королевства от Константинополя.    

Неудачи в войне с североафриканскими племенами берберов (маврусиев) привели к тому, что Хильдериха в 530 году свергла другая группировка королевской семьи, во главе с его двоюродным племянником Гелимером, которая выступала против сближения с Византией. Хильдерих вместе с племянником Оамером и братом Евагеем были заключены в тюрьму в Карфагене.

Юстиниан выразил дипломатический протест и потребовал восстановить Хильдериха на троне, хотя бы в качестве фиктивного правителя. «Если ты поступишь так, то и от Всемогущего получишь милость, и от нас дружбу» – написал он Гелимеру (5). Но король Гелимер не выполнил просьбу императора — наоборот, он ужесточил условия содержания Хильдериха, а его племянника Оамера — так и вообще ослепил. Но Юстиниан и в этом случае проявил дипломатическую выдержку, он потребовал всего лишь выдачи пленников. «Ты же пошли к нам Ильдериха, слепого Оамера и его брата, чтобы они получили утешение, какое могут иметь люди, лишённые власти или зрения» — писал он Гелимеру в следующем своём послании (6). Гелимер, опасаясь, что бывший король в руках императора будет для него слишком опасен не только ответил отказом, но и начал дерзить Юстиниану, поставив себя с ним вровень. «Хорошо бы, чтобы каждый занимался управлением своей собственной страной и не брал на себя чужих забот. Так, что и тебе, имеющему собственное царство, не пристало вмешиваться в чужие дела. Если ты хочешь нарушить договор и идти против нас, мы встретим вас всеми силами, какие только у нас есть» — писал вандальский король византийскому императору (7). Естественно такое послание лишь ускорило войну.

Хотя большинство византийских иерархов опасались воевать с далёким и казавшимся могучим королевством. Например, эпарх двора Иоанн Каппадокийский, по свидетельству Прокопия Кесарийского заявил императору:

«Ты намереваешься воевать с Карфагеном, до которого, если, идти сухим путем по материку, сто сорок дней пути, а если плыть по морю, надо отправиться на самый край его, пересекая всё водное пространство. Поэтому, если что-то случится с войском, гонцу с известием потребуется целый год, чтобы добраться сюда. Допустим, что ты победишь врагов, но закрепить за собой обладание Ливией ты не сможешь, пока Сицилия и Италия находятся под властью других. И если, о Василевс, после расторжения тобой мира произойдёт с тобой неудача, то всю опасность и бедствия ты навлечёшь на нашу землю. Одним словом, от победы тебе не будет никакой пользы, а всякое изменение судьбы в худшую сторону принесёт бедствие теперешнему счастливому положению» (8).

Но Юстиниан уже принял решение. Тем более, что произошли события, которые давали надежду на благоприятный исход предстоящей кампании. Кроме вышеупомянутого мира с Персией к ним относятся — выступление наместника Сардинии гота Года против короля Гелимера; нормализация отношений с Королевством остготов в Италии.

Немалую роль в том, что Юстиниан начал войну сыграл и религиозный фактор. Прокопий Кесарийский сообщает о встрече императора с неким епископом, который рассказал о своём сне, где Бог призвал к освобождению африканских христиан от власти ариан-еретиков, коими являлись вандалы.

Командовать операцией Юстиниан поручил своему лучшему полководцу Велизарию, который 21 июня 533 года во главе армии и флота отплыл в Африку торжественно провожаемый императором и патриархом.

Продвижение армии Велизария было довольно сложным — только в городе Гераклее-Перинф она провела пять дней в ожидании лошадей, плюс ещё четыре в Абидосе из-за того, что не было попутного ветра.

Армия Велизария насчитывала около десяти тысяч пехотинцев и около пяти тысяч всадников, а также несколько отрядов «варварских» войск, среди них около четырёхсот герулов и шестисот массагетских (гуннских) конных стрелков. Имелся большой запас военной техники тех лет и был задействован довольно большой флот, включавший около девяноста дромонов (быстроходных парусно-гребных судов) и пятисот транспортных кораблей с двадцатью тысячами гребцов.

Вначале флот Велизария двигался очень медленно. Пять дней он провёл в Перинфе на берегу Мраморного моря в ожидании пока подойдут предназначенные для военной кампании лошади. Ещё четыре дня провели в Абидосе в проливе Дарданеллы из-за отсутствия ветра. Из Дарданелл флот вышел 1 июля и переплыв Эгейское море вошёл в порт Метони, где к нему присоединились последние воинские контингенты. Из-за нового штиля пребывание там затянулось. Велизарий не терял времени зря, он потратил его на то, чтобы обучить свои войска и познакомить друг с другом разрозненные части. Тем не менее из-за дизентерии армия потеряла около полутысячи солдат, что было немало исходя из общего количества войск. Тем более, что это были не боевые потери. В них обвинили высокопоставленного чиновника вышеупомянутого Иоанна Каппадокийского, сократившего расходы на армию, который тем не менее не был наказан. Из Метони флот по Ионическому морю достиг острова Закинфа, откуда отплыл в Италию, а позже остановился в порту Катании на Сицилии.

Главный информатор об описываемых здесь событиях всё тот же Прокопий Кесарийский рассказывает, что Велизарий отправил его на разведку для сбора информации о деятельности вандалов в Сиракузы, где разведчик встретил одного знакомого купца и тот поведал ему, что король Гелимер не только не знал о византийской экспедиции, но и отправил значительную часть войск для подавления восстания на Сардинии, а сам находится не в столице (Карфагене), а в глубине страны.

«Прибыв в Сиракузы, Прокопий неожиданно встретился со своим земляком, с которым ещё с детства был дружен; по делам морской торговли он уже с давних лет поселился в Сиракузах; Прокопий стал его расспрашивать о том, что ему было нужно узнать. Этот человек показал ему своего слугу, который после трёхдневного плавания вернулся в этот день из Карфагена и сказал, что нет никаких оснований подозревать, что вандалы устроили римскому флоту засаду. Ни от одного человека они ещё не слышали, чтобы на них шло какое-либо войско; все боеспособные вандалы незадолго до этого отправились в поход против Годы. Поэтому Гелимер даже не помышляет о войне и, оставив без должной защиты Карфаген и другие приморские укреплённые пункты, живет в Гермионе, которая находится в Бизакии, в четырёх днях пути от берега. Так что они могут плыть, не опасаясь никаких неприятностей, и пристать там, куда их пригонит ветер. Услышав это, Прокопий, взяв слугу за руку, пошёл с ним к гавани Аретузе, где у него стоял корабль, расспрашивая этого человека обо всём и стараясь выведать все подробности. Взойдя с ним на корабль, он велел поднять паруса и спешно вплыть в Кавкану. Хозяин этого слуги стоял на берегу и удивлялся, что ему не возвращают его человека. Тогда, уже после отплытия корабля, Прокопий громким голосом просил извинить его и не сердиться на него, ибо необходимо представить этого слугу стратигу. Когда же тот приведет флот в Ливию, он, получив большие деньги, вернется в Сиракузы» (9).

Получив столь ценные сведения, Велизарий немедленно погрузил свою армию на корабли и отплыл в Африку.

Перед высадкой на флагманском корабле византийский полководец провёл совещание с подчинёнными ему военачальниками, большинство из которых высказались за немедленный штурм Карфагена. Тем более, что в то время только столица Вандальского королевства была хорошо укреплённым городом, а стены большинства других городов были разрушены самими вандалами для предотвращения восстаний. Тем не менее осторожный полководец решил не рисковать, помня о силе вандальского флота. Согласно Прокопию, Велизарий сказал своим военачальникам:

«Давайте вспомним о том, что ещё недавно солдаты говорили открыто, что они боятся опасности на море и что, если вражеские корабли пойдут на них, они обратятся в бегство... Если мы сейчас поплывём к Карфагену и наш флот встретит неприятельский, и наши солдаты обратятся в стремительное бегство, то в конце концов они не заслужат порицания: проступок, наперёд указанный, сам же в себе несёт оправдание; нам же, даже если мы спасёмся, не будет никакого извинения» (10).

Хотя скорей всего Велизарий полагал, что по обычаю того времени мандракий (искусственная бухта порта) Карфагена перекрыт железной цепью, а выход из него в город перекрыт железными воротами, поэтому высадка в столице вандалов ничем кроме катастрофы для армии не обернётся. То, что Велизарий был прав, показали дальнейшие события — после того, как он разгромил армию вандалов под Карфагеном жители вандальской столицы убрали железную цепь и открыли ворота, впустив византийский флот.  

31 августа 533 года армия Велизария высадилась у мыса Капут Вада (ныне Рас Кабудия на территории Туниса) в пяти днях пути (около 200 километров) к югу от Карфагена. По примеру древнеримских армий Велизарий приказал сразу же построить укреплённый лагерь, чтобы обезопасить свои войска от внезапного нападения, а для охраны транспортных кораблей оставить на каждом по пять стрелков, окружив транспортный флот дромонами.

Особо стоит отметить меры, принятые Велизарием для завоевания симпатий местного населения. Византийский полководец знал, что несмотря на многолетнее господство вандалов многие местные жители сохранили свою римскую идентичность и ортодоксальное вероисповедание. Поэтому среди населения Африки проводилась, если выразится современными терминами, пропагандистская кампания, направленная на то чтобы убедить местных жителей, что византийцы (не забываем, что они официально назывались римлянами) прибыли лишь в качестве освободителей от «варваров» и еретиков. Велизарий даже наказал своих солдат, укравших фрукты из местного сада и приказал войскам вести себя сдержано, чтобы не потерять симпатий местного населения.

«Я высадил вас на эту землю, полагаясь только, на то, что ливийцы, бывшие прежде римлянами, не чувствуют преданности к вандалам и с тяжёлым чувством выносят их гнёт, и поэтому я думал, что у нас не будет недостатка ни в чём необходимом и что враги внезапным нападением не причинят нам никакого вреда» — сказал Велизарий солдатам (11).

Такая политика дала свои плоды, вскоре небольшой византийский отряд без боя, с согласия местных жителей взял небольшой город Силлект и в тот же день, как сообщает Прокопий попечитель государственной почты перешел на сторону византийцев, передав им всех казённых лошадей. Удалось даже захватить королевского курьера, с которым Велизарий попытался передать представителям вандальской знати письмо от Юстиниана, с тем чтобы переманить их на сторону византийцев и побудить выступить против своего короля. И хотя гонец доставить письмо побоялся, показав его лишь своим близким друзьям, содержание его примечательно:

 «У нас нет намерения воевать с вандалами, и мы не нарушаем заключённого с Гейзерихом договора, но мы хотим свергнуть вашего тирана, который, презрев завещание Гейзериха, заковал вашего царя в оковы и держит в тюрьме; который одних из ненавидимых им родственников сразу же убил, у других же отнял зрение и держит под стражей, не позволяя им со смертью прекратить свои несчастия. Итак, соединитесь с нами и освободитесь от негодной тирании для того, чтобы вы могли наслаждаться миром и свободой. В том, что это будет предоставлено вам, мы клянёмся именем Бога» (12).

Как видим, здесь Юстиниан, ссылаясь на мирный договор 474 года с тогдашним королём вандалов Гейзерихом (где Византия, под бременем обстоятельств, фактически признала независимость королевства вандалов) пытается перетянуть вандальскую знать на свою сторону.

Высадившись и освоившись на африканской земле армия Велизария начала марш на столицу Королевства вандалов, продвигаясь по прибрежной дороге. А по морю параллельно наступающим сухопутным войскам, прикрывая их правый фланг, следовал флот. Левый фланг прикрывали около шестисот гуннов (массагетов в терминологии Прокопия Кесарийского), а в авангарде (в четырёх с половиной километрах впереди основной армии) двигались триста всадников под командованием Иоанна Армянина. Сам Велизарий со своими букеллариями (личными телохранителями) шёл в арьергарде (или «в тылу войска», как пишет Прокопий). Но арьергард в том марше был не менее, а даже более важен, чем авангард или защита армии с флангов. Как говорилось выше, Велизарий знал, что король Гелимер с войском не находится в столице и может напасть на византийцев сзади. Так, что несмотря на то, что сам полководец находился как бы позади своей наступающей армии, он был на самом ответственном и самом опасном участке.  

Узнав о высадке Велизария, Гелимер приказал своему брату Амматасу (Аммате) организовать сопротивление в Карфагене, а также казнить свергнутого короля Хильдериха и его родственников. Также Гелимер, предвидя возможное поражение, приказал приготовить королевскую сокровищницу к отправке на корабле в Испанию.

Гелимер не напрасно предвидел возможное поражение — лучшие его войска подавляли восстание в Сардинии, а местное население сочувствовало византийцам. Но ни вандалы, ни византийцы не предполагали, что война будет закончена всего в двух битвах сокрушительной победой Велизария.

План генерального сражения, в котором вандалы намеревались разгромить захватчиков, хорошо и очень кратко описал Прокопий Кесарийский:

«В тот день Гелимер приказал своему племяннику Гибамунду с двумя тысячами вандалов опередить остальное войско и двигаться по местности, расположенной слева, с тем расчётом, чтобы Аммата из Карфагена, Гелимер с тыла, а Гибамунд слева, сойдясь вместе, без особого труда окружили неприятельское войско» (13).

Но из-за нескоординированных действий вандальских военачальников, в целом здравый, план Гелимера провалился.

Битва при Дециме произошла 13 сентября 533 года у 10-мильной (лат. Ad Decem) отметки в 16 километрах к югу от Карфагена. Отряд Амматаса подошёл раньше других и был разбит при попытке разведать местность до того, как подошли другие вандальские части. В этом бою с авангардом армии Велизария Амматас погиб. Та же самая участь постигла отряд Гибамунда — он был уничтожен охранявшими фланги массагетами. В этом ключе неудивителен и разгром отряда самого Гелимера. Вступив в бой, он сумел рассеять столкнувшиеся с ним византийские части, но вскоре пришли известия о разгроме других вандальский войск. Это сильно снизило боевой дух вандалов и особенно их вождя, который узнал о гибели брата, поэтому отряд Гелимера был разбит, а сам король бежал с остатками своих войск в Нумидию.

А Велизарий вступил в Карфаген. Но вступил далеко не сразу после победы. И здесь выдающийся византийский полководец проявил свою осторожность. Задним числом, мы знаем, что армии Велизария ничего не угрожало. Но знаем мы это лишь задним числом. На самом деле при вступлении относительно небольшой армии в большой город эту армию могла ждать смертельная для неё засада. Тем более эффективная, так как войска византийского полководца после победы должны были входить в Карфаген ночью. Понятно, что обитатели города знали Карфаген, по образному выражению, «как свои пять пальцев», а солдаты Велизария не знали его совершенно. Поэтому византийский полководец расположил свою армию в лагере перед воротами поверженной столицы врага, хотя карфагеняне, многие из которых сочувствовали византийцам распахнули ворота города и празднично осветили его.

Хотя у Велизария была ещё одна причина, кроме опасения за безопасность армии, не вступать в Карфаген ночью. Он боялся, что под покровом темноты некоторые его солдаты предадутся грабежам и насилиям, а он не сможет ночью проконтролировать их. Велизарий очень дорожил лояльностью рядовых обитателей вандальского королевства, ради этой лояльности он уже много дней жёстко удерживал своих солдат от грабежей и насилий и не хотел потерять с таким трудом доставшиеся ему симпатии основного населения вандальской Африки в самый ответственный момент. Важно также, что в это время к столице вандалов подходил византийский флот.

Только утром 15 сентября Велизарий выстроил своё войско перед стенами Карфагена как бы для осады. Полководец, через нижестоящих военачальников ещё раз приказал своим войскам не обижать местных жителей. Надо подчеркнуть, что, употребляя выражение «через нижестоящих военачальников» мы знаем, что микрофонов и громкоговорителей тогда не было, поэтому сообщения древних историков о том, что полководец говорит напрямую с десятками тысяч людей, надо, если мы принимаем подлинность данных сведений воспринимать именно так. Даже если армия выстроена на поле, то слова полководца могли услышать несколько сотен близстоящих людей, а остальным его приказы должны были доносить нижестоящие командиры.

Итак, 15 сентября 533 года Велизарий вошёл в Карфаген. Его войска были с восторгом встречены большинством жителей, а оставшихся в городе вандалов византийский полководец приказал на всякий случай взять под стражу. Он занял дворец Гелимера, по свидетельству Прокопия, сел на его трон и даже съел обед, который вандальский король велел приготовить к своей несостоявшейся победе.

Но понятно, что такие символические действа были целью Велизария не сами по себе, тут важен их психологический эффект. Может для нашего времени сидение на кресле поверженного врага и поедание его обеда, выглядят смешными, однако в то время это был очень важный психологический жест, который должен был показать врагам, что их сопротивление бесполезно.

Но Велизарий не только «съел обед». Сразу же после своей победы он послал уведомление о ней императору, и самое главное, укрепил обветшалые стены бывшей вражеской столицы на случай нападения вандалов. Несомненно, в то время Велизарий считал Карфаген своим городом — не только потому, что он был захвачен его армией, но и потому, что большинство населения бывшей вандальской столицы в то время симпатизировало византийцам.  

 

Показательная история, характеризующая состояние дипломатии того времени случилась с послами Гелимера, которых он направил в Испанию к королю вестготов Теудису (Февдису). Послы добирались довольно долго и Теудис узнал от купцов о захвате византийцами Карфагена ещё до прибытия посольства. Сами послы не знали, что их столица захвачена. Тем не менее они были тепло встречены, но когда начали говорить о заключении военного союза, Теудис посоветовал им сходить на берег моря и узнать положение на родине. Намёк они поняли только на следующий день, после очередной встречи с королём вестготов. Послы решили отбыть домой, но были захвачены византийцами. Хотя по свидетельству Прокопия с ними обошлись хорошо.

«Дело в том, что одно грузовое судно, плававшее по торговым делам, в тот самый день, когда римское войско вступило в Карфаген, вышло из гавани и с попутным ветром прибыло в Испанию. Так Февдис и узнал о случившемся в Ливии; он запретил купцам кому бы то ни было рассказывать об этом для того, чтобы это не стало известно всем. Когда спутники Готфеи на его вопрос ответили, что дела у них обстоят очень хорошо, он спросил их, зачем они прибыли. Когда же они начали говорить о заключении военного союза, Февдис велел им пойти на берег моря: «Там, — сказал он, — вы точно узнаете о положении дел у вас на родине». Послы, решив, что эта речь не вполне разумна, поскольку исходила от человека подвыпившего, промолчали. Когда же, встретившись с ним на другой день, они повели разговор о союзе, а Февдис вновь ответил им теми же словами, они сообразили, что у них в Ливии произошли большие перемены; тем не менее, ничего не подозревая о событиях в Карфагене, они поплыли туда. Оказавшись совсем близко от города, они попались римским солдатам и сдались им на их милость. Их отвели к главнокомандующему, и они, рассказав ему всё, ничего плохого от него не испытали» (14). 

Тем не менее, Гелимер не оставлял надежд вернуть власть в королевстве — он вызвал свои войска из Сардинии, где они одержали победу (не забываем, что это была самая боеспособная и сильная часть армии вандалов); он начал заигрывать с местным населением, раздавая людям деньги, тем более, что власть византийцев для многих жителей вандальской Африки оказалась не столь благой, как казалась вначале выступления Велизария и; самое главное, к королю вандалов потянулись неарестованные вандалы с захваченных Велизарием земель. Эти три фактора очень сильно укрепили армию Гелимера.

Младший брат Гелимера Цазон к тому времени подавил восстание в Сардинии. По приказу своего старшего брата, он немедленно вернулся в Африку с пятитысячным отборным вандальским войском и при полутора сотен транспортных кораблей.

В начале декабря того же 533 года Цазон со своей армией присоединился к войскам старшего брата. Гелимер почувствовал, что он снова может бросить вызов Велизарию. Он укрепился в городе Булла-Регия. Массовой раздачей денег, Гелимер сумел добиться лояльности местного населения. Обезопасив свой тыл и получив серьёзные подкрепления, Гелимер предпринял попытку отвоевать свою столицу. Подойдя к Карфагену, он перекрыл снабжавший город водой акведук и попытался отрезать город от снабжения продовольствием. Особое внимание Гелимер обратил на восстановление лояльности жителей Карфагена — он активно засылал в город своих агитаторов. Причём, по сообщению Прокопия Гелимер так же пытался разложить и византийскую армию, ведя агитацию среди солдат, придерживавшихся арианства.  Среди «римских солдат, исповедовавших арианскую веру», как пишет Прокопий (15).

Наверное, для истории этот пример можно назвать классическим, когда население того или иного региона, которое не относится к этносу или политической группе, активно принимающей участие в той или иной войне, включая гражданские, вначале с нетерпением ждёт войска противника господствующей этнической или политической группы, надеясь улучшить своё положение, а потом, увидев, что противоположная сторона не лучше, а подчас даже и хуже предшественников — разочаровывается в новых властях. Понятно, что и среди невандальского населения Карфагена были разочаровавшиеся в византийцах люди. Велизарию пришлось даже устроить показательную казнь одного из таких местных жителей (его звали Лавр), который намеревался присоединится к вандалам.

Хотя Гелимеру удалось внести смятение даже в ряды войск Велизария. Самым слабым звеном в этом плане оказались гуннские наёмники (массагеты), они боялись, что их оставят в Африке в качестве гарнизона и Велизарию с большим трудом удалось их разубедить в этом. Он торжественно поклялся, что после окончания военной кампании гунны с богатой добычей вернутся в свои дома.

Решающая битва между византийцами и вандалами произошла 15 декабря 533 года в Трикамаре — так называлась местность в 26 километрах (140 стадий, как сообщает Прокопий) к юго-западу от Карфагена.   

Очень примечательным и даже комичным фактом, зная о том, что слово «вандалы» считается сейчас у многих народов оскорбительным, выглядит отрывок из напутственной речи Гелимера своим военачальникам, где он говорит (согласно Прокопию) вдохновляя своих воинов на победу: «имени же вандалов дадим возможность оставаться вечно славным» (16).

Но так или иначе, та битва для вандалов была неудачной. Они были разгромлены, король Гелимер с немногими приближёнными бежал, а его лагерь со всеми богатствами, женщинами и детьми достался Велизарию; брат Гелимера Цазон был убит в бою. Причём голову этого Цазона, недавнего покорителя Сардинии, Велизарий, если верить Прокопию, отправил на этот остров вместе с подчинённым ему военачальником Кириллом:

«Прибыв на Сардинию, Кирилл показал тамошним жителям голову Цазона» (17).

И благодаря такой психологической атаке, византийцы установили власть не только над Сардинией, но и над близлежащей Корсикой.

Как пишет Прокопий — Кирилл «оба эти острова вернул в состав Римской державы и обложил их налогом» (18). Приводим эту цитату, чтобы ещё раз подчеркнуть, что византийцы (которые в трудах Прокопия неизменно именуются римлянами), считали территории бывшей Западной римской империи своими землями.

Гелимер хотел бежать в Испанию, но это у него не получилось, поэтому он укрылся в горах Туниса, но не выдержав осады войск Велизария, Гелимер, сдался в конце марта или в начале апреля, следующего 534 года. Важно отметить, что вандальский король получил от византийского полководца гарантии безопасности для себя и своей родни, более того, ему был обещан сан римского (византийского) патрикия и безмятежная старость в собственном имении со своими родственниками. Это важно подчеркнуть, потому что многие популяризаторы науки, описывая милость императора Юстиниана по отношению к королю Гелимеру, показывают это как факт какой-то невероятной доброты (или слабости) Юстиниана, забывая о том, что данный акт был частью договора. Без этих гарантий Гелимер ещё долго мог бы вести партизанскую войну и серьёзно досаждать византийцам.

Осаждал Гелимера германец Фара со своими войсками. А Гелимеру помогали мавры (маврусии). Описывая положение осаждённых Прокопий дал изумительную сравнительную характеристику вандалов и мавров. Понятно, что она несколько утрирована, но хорошо показывает, что вандалов в то время уже не воспринимали, как грубых брутальных воинов, как это было за несколько десятилетий до того — наоборот — даже византийцы считали их неженками:

«Гелимеру и находившимся с ним родным и двоюродным племянникам, также, как и другим благородным вандалам, пришлось испытать такие страдания, что если бы кто захотел рассказать о них, он не нашёл бы слов, способных описать их положение. Из всех известных нам племён вандалы были самыми изнеженными, самым же закалённым было племя маврусиев. С того времени, как они завладели Ливией, все вандалы ежедневно пользовались ваннами и самым изысканным столом, всем, что только самого лучшего и вкусного производит земля и море. Все они по большей части носили золотые украшения, одеваясь в мидийское платье, которое теперь называют шёлковым, проводя время в театрах, на ипподромах и среди других удовольствий, особенно увлекаясь охотой. Они наслаждались хорошим пением и представлениями мимов; все удовольствия, которые ласкают слух и зрение, были у них весьма распространены. Иначе говоря, всё, что у людей в области музыки и зрелищ считается наиболее привлекательным, было у них в ходу. Большинство из них жило в парках, богатых водой и деревьями, часто между собой устраивали они пиры и с большой страстью предавались всем радостям Венеры. Маврусии же живут в душных хижинах, где тяжело дышать и летом, и зимой, и во всякое другое время года, но заставить их уйти оттуда не может ни снег, ни солнечная жара, ни какое-либо другое неизбежное зло жизни. Спят они на голой земле, самые богатые из них — подостлав под себя, если попадётся, овечью шкуру. У них нет обычая менять одежду, сообразуясь со временем года: в любое время они одеты в толстый плащ и в грубый хитон. Нет у них ни хлеба, ни вина, ни чего-либо иного хорошего, но только полба, пшено и ячмень, и то не поджаренный, не молотый или обращённый в крупу, но совершенно такой, каким едят его животные. Находясь долгое время с этими маврусиями, окружение Гелимера переменило привычный образ жизни на такое убожество, и поскольку они уже давно испытывали недостаток в самом необходимом, у них больше не было сил бороться с бедственным положением, и они считали смерть исходом самым приятным, а на рабство не смотрели как на нечто очень позорное» (19).

Неудивительно, что в таком положении Гелимер решил сдаться, променяв тяжелую долю беглеца, на сытую жизнь византийского вельможи, получив предварительно гарантии безопасности для себя и своих родственников.

Велизарий не ограничиваясь полумерами предпринял активные действия к полной ликвидации Королевства вандалов — знатные вандалы брались в плен, захватывались вандальские крепости в Африке, а также небольшие византийские гарнизоны занимали опорные пункты вандалов на Сардинии, Корсике и Балеарских островах.

 

В связи со столь убедительной победой, Велизарию был устроен триумф в Константинополе, куда он возвратился с огромной добычей и множеством пленных. Это был первый триумф в Константинополе со времён его основания и первый, который был устроен не правителю империи более чем за пять с половиной столетий. «Среди пленных во время триумфа шёл и сам Гелимер, одетый в накинутую на плечи пурпурную одежду, были тут и все его родственники, а из вандалов те, которые были особенно высокого роста и красивы» (20).

Принимал триумф Велизария Юстиниан. Он восседал высоко на престоле на ипподроме, возвышавшись над толпами присутствующих там зрителей. Гелимер и Велизарий (за компанию с бывшим королём вандалов) устроили заранее продуманное представление, пав ниц перед императором и как бы вымолив (вместе победитель и побеждённый) прощение для Гелимера. Как уже говорилось выше, о прощении и богатой жизни для короля вандалов обе стороны договорились заранее — таким образом, то что происходило на ипподроме было не более чем спектаклем устроенным Юстинианом для подданных.

И несмотря на то, что триумф был дан Велизарию — настоящим триумфатором выступил всё же Юстиниан. Он во время этого действа выставил себя как бы организатором всех побед и верховным властителем судеб побеждённых.

В честь данного триумфа Юстиниан даже отчеканил монету, где он изображен вместе с Велизарием и с надписью — «Велизарий — слава римлян».

А Гелимер, как ему было обещано получил прекрасное имение в Галатии, где он безбедно жил в окружении слуг и родственников примерно ещё два десятилетия и умер в старости, перейдя семидесятилетний рубеж, что по тем временам было очень много.

Дело в том, что у многих «варваров» правителями становились, как правило не сыновья, а младшие братья (не всегда родные) предшественника. Это позволяло избегать наличия младенца на троне, что в те времена было опасным для государства, но с другой стороны такая система наследования сама по себе могла вызвать нестабильность. Поэтому королём Гелимер стал, когда ему было около пятидесяти лет. А от звания византийского патрикия бывший король вандалов отказался, так как не хотел менять свою арианскую веру на ортодоксальное христианское вероучение, а еретикам, к которым относились ариане, согласно Кодексу Юстиниана, запрещалось иметь звания и титулы.

Пленных вандальских воинов зачислили в византийскую армию, разбросав их по различным отрядам. В бывшем Вандальском королевстве были введены (или по восприятию того времени — восстановлены) византийские порядки. Правда для окончательного подчинения этих земель византийцам пришлось ещё подавлять восстания местных племён, а также своих взбунтовавшихся солдат.

А Велизарий стал консулом в 535 году, что позволило ему провести ещё одну триумфальную процессию.