У «Тарусских страниц» действительно сложилась драматическая судьба. После критических статей в газетах и журналах было сурово наказано руководство Калужского книжного издательства. Сам выход альманаха окрещён «идеологической ошибкой». Вместо запланированного тиража в 70 тысяч вышло в свет тридцать. Печатание было приостановлено. Как сказано в докладной записке начальника Главного управления по охране военных и государственных тайн в печати при Совете Министров СССР Павла Романова, направленной в декабре 1961 года в Бюро ЦК КПСС по РСФСР, причиной тому стала нехватка бумаги. Пользуясь этим случаем, Павел Константинович в своей записке рекомендует «дальнейшее печатание сборника не производить». Так что, будь бумага, альманах вышел бы полным тиражом, и никто бы не помешал. Встречаются упоминания, что его изымали из библиотек. Не знаю, документальных подтверждений мне не встретилось. Может быть, они обнаружатся в дальнейшем.

Перед началом каждой драмы необходимо представить главных героев. Состав редколлегии указан на обороте титульного листа «Тарусских страниц». Шесть имён, большинство которых сегодня ничего не говорит даже литературоведам, в том числе тем, кто восторженно именует альманах «книгой-водоразделом». Начнём в том же порядке, в каком указали себя сами составители, в алфавитном. Эти люди волею судьбы и обстоятельств сошлись в одном и том же месте и в одно и то же время, и «редколлегией» окрестили себя сами. Её никто не назначал и не утверждал, что само по себе даже замечательно. Это была общественная редколлегия.

Владимир Васильевич Кобликов (1928–1972) – талантливый калужский писатель, с 1957 года – сотрудник местной комсомольской газеты «Молодой ленинец». Несколько месяцев он проработал здесь заведующим отделом культуры и затем был назначен ответственным секретарём редакции. В Калужское книжное издательство пришёл в конце 1961 года. Когда его в 1964-м расформировали, целиком посвятил себя творческой работе. Его книги «Открытые окна», «До свидания, Эрлюсы!», «Берестяга» и другие посвящены юношеству. В последней повести отразился опыт пребывания, ребёнком, в эвакуации в годы войны. Творчество Кобликова заслуживает отдельного разговора. К сожалению, писатель слишком рано ушёл из жизни, в сорок четыре года, и, немало успев, мог бы, конечно, совершить больше.

Николай Давидович Оттен (Поташинский) (1907–1983). Вполне правоверный советский драматург и сценарист, живший в Тарусе. В титрах фильмов «В дни Октября», «Татьянин день» (последний тоже о революции, вышел на экраны после «Тарусских страниц») указано его имя в качестве сценариста. Каких-то заметных произведений, переживших своё время, от него не осталось: повесть «Дань» о писателе Юрии Крымове, изданные ещё до войны книги и брошюры о французском кинорежиссере Рене Клере, актрисах Наталье Ужвий и Варваре Массалитиновой. Жена Оттена, Елена Михайловна Голышева, переводила романы Грэма Грина, Джона Голсуорси, Джека Лондона и многих других зарубежных классиков.

Как пишет Рудольф Панфёров в «Простом романсе сверчка» об Оттене, это была «знаковая фигура пыльного городского пейзажа» Тарусы. «Он частенько стоял в центре единственной площади у здания райкома партии, переделанного из храма местного дома юных атеистов, то есть пионеров. Тонкая длинная шея с маленькой лысой головой и весь его облик походили на большую птицу с тревожным застывшим взглядом, который фиксировал новоприбывающих на автобусную станцию, расположенную тут же рядом». Потом, «опираясь на импортную трость», старик уходил восвояси¹.

Старик не старик, а в 1961-м, когда вышли «Тарусские страницы», Оттену было 54 года.

Николай Васильевич Панченко (1924–2005) – поэт, фронтовик, работал в «Молодом ленинце», затем редактором в Калужском книжном издательстве, где в 1960-м выпустил сборник «Лирическое наступление». Открываешь его, в глаза бросаются декларативные строки первого стихотворения одного из разделов:

 

Я в коммунизм вхожу

не как в гостиную

открыл,

вошёл,

представился, – не так!

Ты, будущий,

взволнованность прости мою:

я шёл к тебе сквозь крошево атак,

сквозь хлябь болот,

путей разбитых месиво,

сквозь свет ночей,

сквозь дни в сплошном бреду.

И если мне

порой

бывает весело,

то только оттого,

что я – иду.

 

В 1961-м году Панченко уволился из издательства, где его сменил Кобликов, и уехал в Москву. Жена, Варвара Викторовна Шкловская, была дочерью известного литературоведа. В 1965-м Панченко подписал коллективное письмо в защиту Даниэля и Синявского. А потом, двадцать лет спустя, благополучно «вышел из коммунизма» и вместе с Окуджавой, Евтушенко, Приставкиными и другими поддержал писательскую ассоциацию «Апрель», активно ратовавшую за «демократические реформы». Когда было выгодно хвалить власть – славил, когда стало выгодней ругать – «прозрел».

Константин Георгиевич Паустовский (1892–1968) вряд ли нуждается в особом представлении. В Тарусе сохранился дом, где он жил и работал, где в том числе встречалась редколлегия альманаха (помимо дома Оттена). Несложно заметить, что по возрасту он был старше всех, и по известности, по совокупности сделанного в литературе тоже.

Аркадий Акимович Штейнберг (1907–1984) тоже жил тогда в Тарусе. Судьба драматическая, но литературное имя заслуженное забытое. У него была за спиной война, как у Панченко. В сентябре 1944-го он стал комендантом освобожденного Бухареста по связям с гражданским населением, однако уже в октябре подвергся аресту. Антисоветская агитация и превышение власти при наличии отягчающих обстоятельств. Восемь лет заключения отбыл полностью. Штейнберг работал как переводчик зарубежной поэзии. Авторы и языки были самыми разными, от английского до китайского и вьетнамского. В «Тарусских страницах» была опубликована единственная прижизненная подборка стихотворений Штейнберга. Своего он написал не так уж много. Из-за судимости он мог жить не ближе 101 километра к Москве, обосновался в Тарусе. Как сообщает всезнающая «Википедия», поэт восстановил после «разоблачения культа» московскую прописку. В 2008 году о Штейнберге вышел сборник воспоминаний. Это хорошая память о поэте.

Наконец, нужно представить ещё одного человека, без которого «Тарусские страницы» вряд ли вышли бы в свет. Роман Яковлевич Левита (1929–2003) родился в Могилёве-Подольском на Украине. Местную школу он окончил в 1946-м с золотой медалью, поступил на экономический факультет Киевского государственного университета, откуда был отчислен с формулировкой «за низкопоклонничество перед Западом». Учиться пришлось заочно, без права на общежитие. Понятно, непросто. В 1951-м он переехал в Калугу. В конце 1959 года был назначен главным редактором Калужского книжного издательства. Делил с Панченко один кабинет. Левита успел написать кандидатскую диссертацию по экономике, которая потом легла в основу монографии «Общественно-экономические взгляды М.Е. Салтыкова-Щедрина». Книга была издана в Калуге. Интересный и кропотливый, между прочим, труд, хотя в нём и отдано всё должное идеологическим требованиям времени. У него есть ещё несколько брошюр о нормировании труда и принципах начисления заработной платы, но всё это от художественной литературы достаточно далеко.

После выхода «Тарусских страниц» Левите пришлось уйти. Начиная с 1960-х годов его работа была связана с созданием автоматизированных систем управления на предприятиях, он обосновался в Москве, прошёл путь от простого инженера до главного конструктора. Был одним из редакторов журнала «Экономическая наука в современной России»². В 1990-е годы у Левиты вышел несколькими изданиями учебник по истории экономических учений.

Все участники «редколлегии» были людьми своей эпохи. Коммунистические идеалы не вызывали у них сомнения.

1 октября 1959 года вышло постановление комиссии ЦК КПСС «О литературно-художественных альманахах». Там отмечалось: «В республиках, краях и областях в настоящее время издается 122 альманаха, из них 73 на русском языке и 49 на языках народов СССР. Альманахи выходят и в тех областях, где нет писательских организаций, не имеется достаточного количества произведений для публикации. В альманахах часто печатаются слабые в идейно-художественном отношении произведения, в них не находят достаточного отражения жизнь и дела советских людей. Такие альманахи не только не помогают эстетическому воспитанию народа, но и нередко портят вкусы читателей»³. Рекомендовалось улучшить отбор художественных произведений, шире практиковать их обсуждение в местных организациях писателей. В Калуге таковой не было, но альманахи регулярно выпускались. В 1958-м – «Литературная Калуга», в 1959-м – «Калужанин», в 1960-м – «Спутник». То, о чём говорилось в постановлении, касалось их напрямую. Издание нерентабельных литературных сборников постановление требовало прекратить.

По воспоминаниям одной из участниц, писательницы Галины Корниловой, Панченко приехал вместе с Левитой к Паустовскому в Тарусу с предложением издать его книгу. Но автор «Золотой розы», чуть подумав, неожиданно сказал: «Нет, лучше будет, если мы издадим сборник или альманах молодых писателей. У меня столько прекрасных рукописей...». В других её же воспоминаниях Левиту сменил Кобликов, но тот не был уполномочен вести переговоры, поскольку в издательстве ещё не работал⁴. Смешиваются разные события, разные визиты, но разговор идёт в обоих случаях об альманахе. Панченко усомнился, что калужское издательство будет печатать москвичей. «А вы посмотрите, сколько тут у нас тарусян», – засмеялся Паустовский.

Спустя тридцать лет Панченко и Левита вспоминали, что замысел «районного» альманаха возник у них, и к Паустовскому они приехали уже с готовой идеей (об издании его книги в Калуге никто и не заикнулся)⁵. Не знаешь, кому и верить. Почему-то мне кажется, что Корнилова точней.

Литературовед, он же по совместительству социолог, наверно, отметит, что многие из этих «тарусян» еврейского происхождения. Так вышло потому, что всё определял круг общения, связей и знакомств, не целенаправленный отбор с умыслом и вовсе не стремление пригласить «замалчиваемых».

Неясно, какие «прекрасные рукописи» – кроме прекрасных слов о них – были у Паустовского и кого он рекомендовал опубликовать. Прозаиков в альманахе не так густо. И та проза, если не брать незаконченную повесть Балтера, что вошла в «Тарусские страницы», погоду не сделала…

Таким образом, идея была спонтанной и принадлежала Паустовскому. И это не означало отказ издавать свою книгу в Калуге. В 1962-м Паустовский выпустил здесь сборник «Потерянные романы», куда кроме крупных произведений были включены рассказы, очерки о писателях и пьеса «Волшебник Орест». Только что у него вышло в свет шеститомное собрание сочинений.

Составлением и редактурой альманаха Паустовский, как увидим дальше, занимался мало, если вообще занимался. Никакого внутреннего рецензирования произведений – обычной практики тех лет – не было. К участию приглашались только «свои». Всё определяло знакомство, и вовсе не качество стихотворений, повестей или рассказов.

Попустительство издательского руководства и партийных чиновников тоже сыграло свою роль. Не будь последующего скандала вокруг неровного в художественном отношении альманаха, не было бы у нас и «символа творческой свободы». Когда слабое произведение нужно представить как замечательное, а то и великое, ничего другого не остаётся, как прибегнуть к аргументам, лежащим за пределами художественного текста, где-то в сфере социологии. Например, распространяться о «половинчатой хрущёвской гласности», о том, что советская литература «не то чтобы лгала тотально, но в воздухе каждого разрешенного советского текста… присутствовала толика формалина» (Д.Л. Быков)⁶ и так – до бесконечности. Формалин, конечно, самый литературоведческий термин.

Некоторые документы об издании «Тарусских страниц» сохранились в фонде Калужского областного книжного издательства Главиздата Министерства культуры РСФСР в Государственном архиве Калужской области (ГАКО). Кроме них мы будем опираться на источники Государственного архива документов новейшей истории Калужской области (ГАДНИКО) и Российского государственного архива литературы и искусства (РГАЛИ). В запутанной истории «Тарусских страниц» они помогут расставить некоторые акценты. Тем более, что раньше эти документы не использовались.