С Игорем в паре мы и работали на стройке, да и в нерабочее время тоже держались вместе. И после неудачи с сельской баней решили попробовать использовать в гигиенических целях Печору.

Вечером после работы под моросящий мелкий дождик, при температуре воздуха едва доходящей до +15°С, вооружившись банными принадлежностями, чистым бельём и полотенцами, мы мелкой рысью спустились с косогора на берег. Вслед за нами серым зудящим шлейфом перемещалась небольшая туча, состоявшая, преимущественно, из комаров. Впрочем, мошка́ и слепни в ней так же присутствовали. Спустившись, принялись судорожно раздеваться – чай не Сочи – и запихивать в пакеты одежду, чтобы не намокла. Вокруг оголённых тел тут же сформировались живые облака из насекомых.

– Твою мать! А-А-А-А! – Игорь первым отчаянно ринулся в печорскую воду и тут же с воплем, как дельфин, выскочил наружу почти целиком. Вода, по ощущениям, была просто ледяной. К мокрому телу тут же прилип рой насекомых.

Со страхом и сомнением взирая на происходящее, я решился проделать то же самое:

– Эх, чтоб тебя! Ух ты!..

Стоило сделать вдох, изрядная порция кровососов тут же набивалась в рот и в нос. Погрузившись в воду с головой, я ощутил, как всё тело пронзают ледяные иголки. Вынырнув, я схватил кусок мыла скрюченными пальцами и принялся остервенело намыливать те части тела, до которых мог дотянуться относительно легко одной рукой, ибо второй безуспешно отмахивался от насекомых. Гнус, воспользовавшись моей беззащитностью, изо всех сил начал меня жрать: комары быстро багровели, наполняясь кровью, мошка́ хоть и не так быстро, принялась вгрызаться в тело. Финальный аккорд поставил овод, так долбанувший меня в шею, что я упал в тёмную печорскую воду. Это стало последней каплей, переполнившей чашу моего терпения. Рядом истошно орал Игорь, испытывая и проделывая то же самое. Кое-как смыв мыло, мы выскочили из реки, не вытираясь и не одеваясь, вращая как пропеллеры над головами полотенца, рванули в гору, в лагерь.

Мытьё в Печоре стало серьёзным уроком и испытанием, заставившим нас искать альтернативу купанию в реке. В конце концов, не нашлось ничего лучше, чем та баня в балке́ на стройке, которой пользовались «химики».

Балок – это жилой вагончик на колёсах, состоящий из двух комнат, разделённых тамбуром. В одной его половине рабочие сложили из булыжников каменку и соорудили деревянный полок. Во второй оборудовали раздевалку с вешалками и скамейкой. А входной тамбур служил предбанником.

Чтобы помыться, нужно было натаскать воды из колодца, расположенного метрах в ста пятидесяти от бани, нарубить дров и, собственно, как следует протопить печь.

На каменке стояло оцинкованное корыто, в которое помещалась целая фляга воды. Чтобы нормально вымыться вдвоём, требовалось три фляги. В каждую вмещались 4 ведра. Вот такая простая арифметика: из колодца требовалось достать и притащить 12 вёдер воды. Подготовка, вместе с рубкой дров и растопкой печи, занимала не меньше двух-трёх часов. Но оно того стоило!

Баня топилась получёрным способом. Так что приходилось некоторое время ждать, пока не уйдёт дым. За это время булыжники каменки раскалялись докрасна, а вода в корыте закипала.

Балок стоял на опушке тайги, так что вопрос с вениками решился сам собой – их можно было менять хоть через каждые 10 минут – чего-чего, а берёз в тамошних лесах хватает.

Первый опыт показал, что ходить в баню удобнее всё же втроём: так гораздо легче её подготовить и растопить. Впоследствии так и делали. Но этот раз запомнился особенно ярко, ибо тогда, после почти двухнедельного отсутствия возможности полноценно вымыться, я испытал такое блаженство, которого мне впоследствии не дарила ни одна парная или сауна, даже многократно превосходящая ту по уровню удобств.

В баньку отправились вечером, после смены, даже не дождавшись выходного дня, ибо терпеть антисанитарию больше не было сил. В течение рабочего дня каждый из нас перетаскивал по несколько тонн стройматериалов. Поэтому к концу смены, как в старом анекдоте, уже «и жить не хотелось». И всё же, собрав оставшуюся волю в кулак, натаскали воды, накололи дров – благо не колотых берёзовых чурбанов было заготовлено в избытке, протопили баньку. После чего показалось, что силы иссякли и их недостаточно, чтобы воспользоваться плодами своих трудов.

И всё же мы решились. Но оказалось, что влезть сразу на верхний полок совсем непросто – жар стоял невыносимый. С той стороны, в которую ложились головой, по совету бывалых, поставили ковш с ледяной колодезной водой.

– Ну-ка, Игорёк, поддай-ка ещё парку! – я первым кое-как заполз на обжигающий полок.

Игорь плеснул из шайки на каменку. Раскалённые камни зашипели и зашкворчали.

– Ух ты ж, мать честная.

Жаром пробрало до костей. Игорь прошёлся веником по спине и ногам. Пот, проступавший до этого крупными каплями, полился ручьём. Я, еле дотянувшись до ковша, подтянул его к себе и окунулся в него лицом. Ледяная вода привела в чувство. Поднявшись с полка, окатился из ведра с ног до головы. Моё место занял Игорь, и я от души отхлестал его распаренным берёзовым веником.

Еле переводя дух, вышли в предбанник, распахнули дверь. От нас валили клубы пара, а тела так нагрелись, что комары даже не садились. Мы стояли и жадно затягивались табачным дымом (к тому времени я уже закурил), от чего слегка кружилась голова… После бани тело стало невесомым. Да и дневная усталость, казалось, куда-то ушла. И спалось в эту ночь, как в далёком беспечном детстве.