Держась за спинку инвалидной коляски, Танюшка медленно передвигалась по гостиной. Хотелось скорее натренировать мышцы ног, хоть отец и Наталья Сергеевна строго-настрого запрещали ей делать это без их помощи и контроля. Боялись, что когда-нибудь не рассчитает свои силы, упадёт и разобьётся. Ноги, действительно, были какими-то ватными, безвольными. Не будь под руками коляски, понесли бы  куда-нибудь в другую сторону. Каждый шаг давался с таким трудом, что виски щекотали капельки пота. Взглянула на часы, что висели на стенке. Через двадцать минут должна прийти Наталья Сергеевна. Каждый день в обеденный перерыв она приходила делать ей массаж ног. Танюшка ждала её с нетерпением. Массаж она делала так старательно и нежно, что боли Танюшка почти не чувствовала. А когда мяла пальчики, косточки, вытягиваясь, хрустели. Иногда делала и полный массаж спины. Откуда у неё все эти навыки? Ведь не массажистка, и даже не медсестра.

Часы показывали ровно час. У неё в запасе десять минут. Нужно успеть сесть в коляску, чтобы Наталья Сергеевна не догадалась, что она опять одна ходила. Наталья Сергеевна с каждым днём нравилась ей всё больше и больше. Вела себя просто, словно знала Танюшку с самого детства.  С ней можно было поговорить буквально обо всём. Некоторые слова были Танюшке непонятны. Но спросить у Натальи Сергеевны стеснялась. Зато отца доставала: «Пап, а что такое «самость»? Тот пожимал плечами. «Не знаешь! Не знаешь! А Наталья Сергеевна знает!» — поддразнивала она его. Отец многозначительно кривил губы и поднимал подбородок вверх: «Ну, это ж  Наталья Сергеевна! Где уж мне до неё!». А ещё Танюшке нравилось её бесстрашие. Вон как отцу взялась помогать! И как грамотно документы в суд составляет. Она, Танюшка, тоже никого не боится. Уж сколько раз её по телефону запугивали. Не на ту нарвались!

Иногда Наталья Сергеевна приходила к ним и вечером. И теперь уже Танюшка ревновала не отца, а Наталью Сергеевну к нему, когда тот звал её на кухню. И сердилась: вечно прервёт их разговор на самом интересном месте! Будто сам готовить не умеет! Она и так весь день одна, варится в собственном соку. Дал бы им, женщинам, пообщаться!

После смерти мамы в гости к отцу приходили только мужчины. Это были члены его общественной организации. В основном, возраста отца, некоторые постарше. Раздевшись, они обязательно подходили к ней поздороваться и делали это весьма галантно. С головы до ног обвешивая её комплиментами, заглядывали в глаза, целовали руки. Сидя в коляске, как на троне, она научилась подавать руку для поцелуя самым царственным образом. А потом про неё забывали. Все беседы велись на кухне. Народу приходило много, и для коляски там места не оставалось. Она прислушивалась к  разговорам из гостиной. Уходя, мужчины бросали в её сторону такие сочувственные взгляды, от которых хотелось разреветься. В такие минуты ей хотелось вскочить на ноги и гордо заявить: «Вот увидите: я буду ходить!». А когда, проводив последнего гостя, к ней подходил отец, она резко отворачивала голову в сторону и давала волю слезам. Они текли по её окаменевшему лицу, как течёт конденсат по мраморной плите памятника. Отец перестал приглашать друзей в дом. Объяснил это тем, что, мол, количество членов организации значительно выросло, и было решено проводить собрания в одной из аудиторий университета. Сейчас, когда она, крепко вцепившись в руку отца или Натальи Сергеевны, делала самостоятельные шаги, в душе поднималось такое безудержное торжество, что сердце начинало учащённо биться. Подумать только, что скоро, очень скоро, её увидят во дворе одноклассники и все знакомые, без коляски, на своих ногах. Представляла их вытаращенные глаза и вытянувшиеся от удивления лица. Особенно хотелось гордо пройти мимо Серёжки и его пассии в мутоновой шубке. И небрежно так бросить на ходу: «Привет! Сколько зим, сколько лет!». А потом позвонить подружке Райке, и, как бы, между прочим, предложить: «Давай сегодня вечером в кинотеатр сходим. Говорят, классный фильм идёт!». Та, конечно, будет пыхтеть в трубку целых полчаса, не зная, что на это ответить. А она: «Что молчишь? Занята, что ли? Брось ты эти уроки, вечером после кино сделаешь. Короче, жду тебя с билетами возле кинотеатра. Фильм начинается в 19.00. Приходи!». А потом раскланяться с кем-нибудь из коллег отца. Лучше всего с профессором Валерием Николаевичем. Он больше всех с ней всегда шутил. Это он подметил, что она, как королева на троне, мол, не иначе, как личность «голубых кровей». Предстать перед ним, глаза в глаза, так же величаво подать руку и заметить: «Что-то Вы к нам редко стали заходить, милейший Валерий Николаевич! Я соскучилась по Вас!». В фантазиях заходила так далеко, и видела картинки так отчётливо, что иногда начинало казаться, что это всё с ней уже было. И даже становилось неинтересно. Наталья Сергеевна говорит, что будущее человек создаёт направленностью своих мыслей. Ещё она приносила ей такие книги, от которых захватывало дух. И от чтения было не оторваться до самого утра. Взять хотя бы последнюю,  «Светило малое для освещения ночи», Авигеи Бархоленко. Этой книги даже в библиотеках нет. А Наталье Сергеевне подарила её сама автор, да ещё с такой трогательной надписью: «Наташеньке, родственной душе, с любовью и самыми светлыми пожеланиями». Повесть написана от лица четырнадцатилетней девочки, написана так достоверно, что  невольно проникаешься каждым словом повести, видишь каждого героя так отчётливо, словно он не книжный герой, а один из персонажей популярнейшего сериала, после просмотра которого, герои кажутся тебе близкими родственниками. И не возникает сомнений по поводу сверхъестественных способностей человека, раздвоения личности и прочих мистических событий, которые происходят с главной героиней Лушкой.

После того, как Танюшка поднялась и стала учиться ходить, она уже верила всему, что говорила Наталья Сергеевна.

— Скоро будем гулять по улице, однажды сказала та. — У тебя есть подруги, которые бы могли помочь тебе в этом? С ними бы тебе было интереснее, чем со мной.

У Танюшки ёкнуло внутри. А с языка сорвалось:

— Не уверена!

Ей хотелось, чтобы Наталья Сергеевна была рядом всегда и повсюду. Никакая подруга не смогла бы ей её заменить. Но признаться в этом Наталье Сергеевне было почему-то стыдно. К тому же ей хотелось предстать перед друзьями совершенно здоровой.

— Мне хотелось бы гулять там, где никого нет. Пусть папа отвезёт нас в какой-нибудь немноголюдный парк.

          — Хорошо, — погладила её по руке Наталья Сергеевна. – Я понимаю.

Можно задать тебе один вопрос? – Танюшка кивнула. – А с молодыми людьми общаешься? Ну, например, по интернету?

Танюшка вспыхнула.

— Ну, так, общаюсь. С одним парнем давно уж переписываемся.

— Как его зовут?

— Антон, — соврала она и вся напряглась в ожидании следующих вопросов. Но Наталья Сергеевна в душу не лезла.

— Я потом  тебя с сыном познакомлю. Мне кажется, у вас много общего. Он сможет составить тебе компанию во время прогулок. Парень он добрый, простой в общении. Тебе будет с ним интересно.

Танюшка в душе усмехнулась. Ещё бы! А вслух сказала:

— Только тогда, когда я хорошо ходить буду, ладно?

— Договорились! – погладила её по плечу Наталья Сергеевна.

— А у Вашего сына есть девушка? – тихо спросила она. И даже затаила дыхание в ожидании ответа.

— Была, — спокойно сказала Наталья Сергеевна. – Но сейчас что-то не встречаются. Раздружили, что ли? Я в его личные дела нос стараюсь не совать. Да и он со мной  на эту тему не откровенничает.

— У вас один сын?

— Нет двое. Старший не с нами живёт. – Сказала и сразу перевела разговор на другое. Чувствовалось, что про старшего сына ничего рассказывать ей не хочется.

— Тебя папа не учил водить машину?

— Нет. Я ведь с тринадцати лет болею.

— Прости, Танюшка, я совсем забыла, снова приобняла она её за плечи и тихо добавила: —  Я тебя научу. За границей почти все женщины права имеют. У них в каждой семье по две-три машины. Кстати, сын у меня на механика учится. Давно уж сам мою машину обслуживает. Горя не знаю. Я в технике — профан.

А в неё, будто бес вселился. Хочет про старшего сына знать – и всё тут!

— Наталья Сергеевна, а старшего сына как зовут?

— Геннадий.

— А сколько ему лет?

— Двадцать пять скоро будет.

— А кто он по профессии?

— Горе-музыкант!

— А почему «горе», а не просто «музыкант?».

— Искушений много в профессии этой.

— У него есть семья?

— Нет, он не женат. Так-то он у нас парень видный, крупнее Сени. Правда, с ним связано много проблем. Выпивает. С работы уволили. Вот такие вот дела… Молюсь за него. День и ночь молюсб…

Разговоры эти щекотали нервы. Хотелось узнать и об Арсении, как можно больше, но выказывать особый интерес боялась. Не заподозрила бы что. Ведь Арсений ещё ничего не знает.

А ночью Танюшка размечталась. Представила, как гуляют с Арсением по парку. Вот кидаются друг в друга пушистыми снежками, вот он берёт её за плечи, заглядывает в глаза. Глазами он на Наталью Сергеевну похож. И хоть фотографию выслал, где он во весь рост, но всё равно лицо было видно хорошо. Танюшка увеличивала его во весь экран и досконально изучала каждую чёрточку, каждый прыщик, каждую крапинку бледно-серых глаз.

Как-то Танюшка в письме спросила Арсения про родителей. Он написал: «Мама – эколог. Работает в институте. Какая она – рассказать не могу. Её простыми словами не опишешь. А хвастаться я не люблю. А твои родители кто по профессии?». Она слукавила: «Учителя». На этом закрыли тему.

Несколько раз Арсений предлагал ей встретиться. Но она откладывала встречи. Объясняла это «кой-какими обстоятельствами», о которых расскажет позднее.  «Ты, случайно, не царевна-лягушка?» – однажды съязвил он.  «А ты уж и испугался!» — парировала она. «Да нет! Лягушка так лягушка. Лишь бы душу имела человечью». Ей это понравилось.

В последнем письме он попросил: «Пиши мне чаще. Твои письма интересно читать! Ты мне всё ближе становишься».

Танюшка старалась. Выискивала полюбившиеся ей стихи, притчи, высказывания Великих. Вспоминала свои детские пристрастия. Высылала ему блиц-интервью, чётко устанавливая время ответа. Иногда ей казалось, что она знает о нём намного больше, чем его собственная мать. Да и не казалось, так было наверняка.

Как-то однажды с Натальей Сергеевной они затронули тему папиной общественной организации «Родная земля». И Танюшка рассказала, что было несколько угрожающих звонков. Наталью Сергеевну это заметно взволновало.

— А ты папе об этом рассказывала?

— Да, но что он с этим поделать может? Сказал, чтобы никому дверь не открывала – вот и всё. А я и так никому не открываю. У папы свой ключ есть. Соседка, Зоя Михайловна, всегда голос подаёт. А больше ко мне никто и не ходит.

— Ничего! – успокоила Наталья Сергеевна. – Скоро ходить начнёшь, отбою от кавалеров не будет. Ты ведь у нас умная, добрая,  красивая.  Учиться поступать куда будешь?

Танюшкин лоб пробороздили две сосредоточенные морщинки.

— Раньше хотела быть врачом…

— Значит, штудируй химию, анатомию. Готовься к поступлению. Весна и лето пролетят – не заметишь как!

А, ведь, правда! Времени свободного хоть отбавляй.