Александр сидел на международной конференции в университете и с трудом сдерживал зевоту. Доклад делала моложавая женщина с очень строгим и официальным лицом. Кто-то из чиновников. Всё никак не могла оторвать взгляда от рукописи тезисов. Речь шла о защите прав местного населения. В наушниках у иностранцев шёл синхронный перевод. Осторожно повернул голову налево, потом направо. Мало кто слушает. Кто-то явно придрёмывает после сытного обеда. Вон тот лысоватый финн, что сидит за ним с левой стороны, даже губами причмокивает. А справа две шведки что-то оживлённо обсуждают. Впереди женщина держит включенным диктофон. Наверное, журналистка. Ей надо в прессе отчитаться. Словом, тишь да благодать. Отмываются  проектные деньги.

Снова стал прислушиваться к тому, о чём говорила докладчица. Вот чешет. Мысли правильные. Словами оформлено грамотно. А через душу не пропущено. Старается произвести впечатление. И дикция хорошая, и даже паузы необходимые выдерживает, а люди, знай, зевают. Получается, умеют эти пустозвоны закрыться правильными, ничего не значащими фразами. Полистал программку. Сейчас еще одного, такого же, запустят. Может, уйти, не нарушать болотной идиллии мероприятия? Пусть кукуют по написанному сценарию. Вспомнился недавний разговор с ректором университета.

— Александр Васильевич! Что вы всё лезете в какие-то драки? Скоро наш университет по вашей вине в немилость впадёт. Мне уже не раз в Министерстве экономического развития вашу деятельность “на вид” ставили. Ну, что вам неймётся? Что вам до этих земель? Всё равно по-вашему не будет! Пустое сотрясание воздуха. Что бы вы ни говорили, что бы ни писали — повернуть реку вспять не сможете. Захлебнётесь своей стихийной правдой. Сколько вас там в вашей организации? Человек пять? Семь? Экая сила! Бросьте вы это мальчишество!

В чём-то он, конечно, прав. Силенки жидкие. Сюда, на конференцию, только двое сегодня явились. Он да заместитель его, Нина Андреевна. И та опоздала. Села куда-то в задние ряды. Вот тебе и "локоть друга". И всё-таки нужно решиться.

И внутри пробежал какой-то холодок. Представил себе, как проснётся и встревожится зал. Зашушукаются: "Кто такой?", зашуршат ногами: "Кто дал слово?". Журналисты шустро перебегут на первые ряды. Иностранцы защелкают фотоаппаратами. Организаторы строго сведут брови, будут показывать на часы: "Регламент!!!". И ему сквозь весь этот недовольный шум нужно будет донести то, что не приемлется, то, что нарочно затирается. Да ещё с такими убийственными примерами. Что? Слабо? Эх ты, овечий хвост! За дочь боишься? Что скрывать? Уже не раз запугивали. Но Танюшке, по-моему, эта игра даже нравилась. Вспомнилось, с каким жаром, чуть не с восторгом, рассказывала об этих звонках. Знала бы, что за этим стоят не пустые слова! Этим ребятам платят не хило. В нынешней обстановке за бутылку голову оторвут, а тут речь идёт о тысячах гектаров скупленной земли.

Доклад приближался к концу. Сейчас объявят прения. Внутренне весь подобрался, как рысь перед прыжком. И решительно пошел к трибуне. В правительстве его уже знали, числился в "чёрных списках". Провожали колючими взглядами. Только бы не забыть представиться. Иногда в запале с ним такое случалось. И, самое главное, не торопиться, как бы его к этому не провоцировали. Говорить спокойно, убедительно, с потрясающими фактами, против которых, как говорится, "не попрёшь".

Зал замер. И дальше всё пошло по сценарию, уже предвиденному им. Настрой сделал своё дело. Говорил спокойно, твёрдо, решительно. Озвученные примеры беззакония сопровождались одновременным удивлённым вздыханием слушателей. А, значит, разбрасываемые им семена ложились на вспаханную почву. Должны дать свои всходы. В этом был уверен. Говорил, а в подсознании вертелось: если зло не пресекать, оно будет распространяться, как плесень. Что бы ни говорили о бунтарях-одиночках, но всё же они будоражат общественное сознание, привлекают внимание к проблеме. Как там их в пионерскую пору учили: "Если я гореть не буду, если ты гореть не будешь, если мы гореть не будем, кто ж тогда развеет тьму?!" Простая речёвка, придуманная для ритмичности строевого шага, а сколько в ней философской мудрости! Недавно прочёл в одной из книжек, что давала Наташа, о силе человеческой мысли. Сильно сказано! Если даже человека замуруют в пещеру и он там продумает одну действительно великую идею, а потом умрёт – идея эта пройдёт сквозь стену этой пещеры и со временем овладеет всем человечеством. И разве не так?! Многие великие творения были созданы в тюрьмах и заточениях. И примеров тому предостаточно. Пусть членов их организации немного и голос их ещё слаб, но проблема услышана будет. А, значит, когда-то наступит день её решения.

Говорил и держал взгляд на женщине, что сидела в самом конце зала. Со зрением были проблемы. Образ женщины размывался. Но взгляд так и тянуло в её сторону. Так на Наташу похожа! Но в костюме таком её ещё никогда не видел. Да и причёска другая. И осёкся на полуслове, напрягая зрение: а ведь она!!! Над залом зависло ожидание. Ему услужливо преподнесли стакан воды. Он взял его в руки, отхлебнул глоток. Женщина подняла голову. Ну, конечно, Наташа! Только она так челку со лба сдувает. Вот даёт! Не говорила ведь, что придёт. Наверное, чтобы его не смущать. И как-то разом пропал весь пыл. С трудом собрал мысли в кучу. Надо как-то выплывать. Не предполагал, что радость так расслабляет. Откашлялся, прочистил горло и начал говорить с новой силой, словно второе дыхание открылось. Вот что значит моральная поддержка.

Аплодировали ему долго и взволнованно. Значит, всё-таки задел за живое. Слушал аплодисменты, а сам в пол глядел. И не видел, кто следующим вышел к трибуне. И тут из микрофона раздался Наташин голос. Говорила она спокойно, но каждое произнесённое ею слово источало такую уверенность, что у Александра от изумления из папки на пол высыпались бумаги. Но он даже не пошевелился. Взгляд был прикован к сцене. Такой Наташу он не знал! Выступала она от имени научной общественности, озвучивала результаты социологического опроса населения. По залу блуждал одобрительный гул. Сотни голов кивали в знак поддержки приведённых ею фактов. А когда закончила, зал поднялся и рукоплескал уже стоя.

В перерыве Сашу окружили участники конференции.

— Как хорошо, что вы подняли этот вопрос! В нашем районе то же самое творится! И никому дела нет!

— Интересно, а выступление ваше занесут в протокол?

— Я бы хотела иметь вашу визитку!

— Я полностью разделяю ваше мнение! Возьмите буклет нашей организации. Надо объединять усилия!

— Вы обращались в суд? Если "да", то каким было постановление суда?

— Сколько человек в вашей организации?

— Есть ли у вас единомышленники в правительстве?

— Вы обращались к депутатам?

Ну вот, прорвало. Это хорошо. Лиха беда — начало. Автоматически отвечал на вопросы, раздавал визитки, буклеты, записывал чьи-то адреса. Здесь, в кулуарах, конечно, ничего не решится, но, главное, контакты. Чтобы знать, кто и чем дышит. Кто, действительно, неравнодушен. И всё-таки “пробил”! Помогли Наташины книги. Главное, быть уверенным в том, о чём говоришь. И знать, что идея твоя истинная, на благо Богу и честным людям. А ещё, как можно дальше гнать от себя предательский страх, от которого дрожит голос,  поджилки и руки.

Сев в машину, чувствовал себя выжатым лимоном. Наташа к нему не подошла. Исчезла инкогнито. Скорее бы уехать подальше от этих любопытных глаз и позвонить ей. Она умеет высказать своё мнение прямо и деликатно, не обижая, не задевая обнажённых струн самолюбия. Её тихий, спокойный и уверенный голос нёс в себе какую-то непостижимую им силу. Иногда ему казалось, что он верит ей больше, чем себе. Не зря, видно, даются людям святые, чтобы через них крепла Вера, усваивались истинные знания. Откуда в ней всё это? Кто научил её так владеть собой? Единственное уязвимое ее место — старший сын. Неужели она справится и с этой задачей?